Андрей Краснящих.
Памятник на могиле Джойса. Цюрих.
Фото Reuters
2 февраля Джойсу – 130, «Улиссу» – 90. Нужно пить (Джойс любил пить, его отец спился), петь (Джойс любил петь, его отец был лучшим тенором Ирландии) и, наверное, танцевать. Потому что из «Улисса» вышла вся литература ХХ века, все, кого мы любим. Любой писатель послеулиссовской эпохи испытал на себе воздействие джойсовского письма – даже закоренелый реалист Голсуорси, который был старше Джойса на пятнадцать лет и начал свою литературную карьеру, когда Джимми под стол пешком ходил, под конец жизни все-таки попал под влияние джойсовского модернизма. Даже массолит нет-нет и выдает что-то вроде потока сознания, миметического стиля или подтекста – и значит, тоже должен Джойсу. Джойсу должны все, хоть на копейку: кто не читал «Улисса», читал тех, кто читал его – и вместе с ними усвоил то, что усвоили они. 2 февраля 1922 года делит всю мировую литературу.
Блумстивенсдей
«Улисс» – восьмисотстраничный роман – ограничен рамками одного дня, 16 июня 1904 года, и одного города – Дублина, родины Джойса, где он прожил первые двадцать два года из своей почти пятидесятидевятилетней жизни (остальные тридцать семь – эмигрант, добровольный изгнанник во Франции, Италии, Швейцарии, возвращаясь в Ирландию гостем, всего три раза и не более чем на два месяца).
Задуман «Улисс» сначала как еще один рассказ для сборника «Дублинцы», в 1906-м, о чем Джойс написал брату Станиславу 30 сентября, и в таком законсервированном состоянии хранился одиннадцать лет, пока писатель не взялся за него – уже роман – в марте 1914-го. Первая глава «Улисса» опубликована в мартовском номере журнала «Литтл ревью» за 1918 год, остальные – в течение следующих трех лет. Отдельной книгой роман вышел в 1922-м.
16 июня 1904 года называется Блумсдей – день Блума, Леопольда Блума, дублинского Одиссея (по-латински – Улисса) – тридцативосьмилетнего еврея, рекламного агента, который, проснувшись в восемь утра, завтракает, читает письмо от дочери, испражняется, читает письмо от потенциальной любовницы, идет в церковь, потом – в турецкие бани, присутствует на похоронах школьного товарища, идет на работу в редакции газет «Фримен» и «Ивнинг телеграф», для которых добывает рекламные объявления, закусывает в трактире, устраивает слежку за любовником жены, пообедав в ресторане, с шумом выпускает газы, сидит на пляже и, наблюдая за девушкой, которой ветер задирает платье, мастурбирует, затем заходит в родильный приют, где рожает (не от него) одна знакомая, далее, увязавшись за молодым человеком, к которому все отчетливее и сильнее питает отцовские чувства (родной сын Блума умер четырехлетним, дочь – единственный ребенок – учится в колледже и не живет с родителями), попадает в публичный дом, а после того как молодого человека избивают пьяные солдаты, помогает ему подняться и ведет к себе домой; когда новый знакомый, напившись какао, уходит, Блум целует в задницу спящую жену и сам ложится спать. Время – в районе трех ночи, 16 июня на страницах «Улисса» длилось где-то девятнадцать часов.
Однако 16 июня 1904 года можно назвать и Стивенсдеем, потому что «Улисс» одновременно – рассказ об одном дне двадцатидвухлетнего ирландца, поэта, который, проснувшись в восемь утра и слегка поцапавшись с приятелем, у которого живет, идет в школу, где работает учителем истории, потом гуляет по побережью моря, заходит за гонораром в редакцию газеты, ввязывается в спор о Шекспире, попадает в родильный приют, потом – в публичный дом, где устраивает пьяный дебош, а выбежав из борделя, получает по голове от двух солдат, расслышавших в его непрекращающемся словоизлиянии антипатриотические нотки, после чего Стивена подбирает незнакомый еврей и ведет сначала в ночную кучерскую чайную, потом – к себе домой, где, напоив какао, отпускает восвояси.
Самый обычный будничный день, четверг, все как всегда, город живет мелкими проблемами обывателей, сплетнями, интригами, завистливыми и подозрительными взглядами, нервотрепкой, суетой. Бегая по делам, Блум и Стивен встречаются с десятками дублинцев, у каждого из которых был свой реальный прототип (Джойс сверхдотошен: при написании «Улисса» он работал со справочником «Весь Дублин на 1904 год» и перенес оттуда в роман чуть ли не все).
Оба, Блум и Стивен, несчастны и одиноки, чужие на этом празднике похорон, рождений, пьяных споров и драк. Один мечтает о сыне, другой – об отце. У одного сын умер, у другого отец спился и стал городским посмешищем, Стивен его стыдится и избегает. В поисках духовного сына и духовного отца и пересекаются пути Джойса-Стивена и Джойса-Блума.
Так все-таки Блумсдей или Стивенсдей? Кто главнее в романе? Кто из них сам Джойс, носитель его мыслей и переживаний? Традиционно считается, что главный герой «Улисса» – Блум (и название романа вроде о том же говорит: «Улисс», а не «Телемак»); но, например, Набоков думал по-другому. К тому же до «Улисса» Джойсом были написаны еще два романа: «Стивен-герой» (1905–1907), впоследствии забракованный автором, и «Портрет художника в юности», вышедший в 1916-м. В обоих романах Стивен – главный герой, а «Портрет» вообще складывается с «Улиссом» в дилогию. Блум же появляется только в «Улиссе».
Стивен – ирландец, поэт, школьный учитель; Блум – еврей, рекламный агент. Джойс – ирландец, поэт и какое-то время школьный учитель – никогда не работал рекламным агентом. Стивен презирает опустившегося и побирающегося на стакан виски отца, Стивен мучим угрызениями совести за то, что – атеист – отказал умирающей матери, когда она просила его помолиться. Стивен принимает решение эмигрировать из Ирландии в Европу. Все это переживания самого Джойса. Даже в кульминационной сцене обретения сына отцом, а отца – сыном Джойс – это Стивен, а не Блум: вечером 22 июня 1904 года «художник в юности» Джеймс Джойс заработал «порезы, синяк под глазом и растяжение связок», неудачно пристав к чужой девушке, а подобрал-обогрел его некий дублинский еврей – Альфред Хантер: помог подняться, обчиститься и добраться до дома. Среди прочих автобиографических деталей Стивен унаследовал от Джойса страхи и комплексы: боязнь грозы, молнии, собак, воды.
И еще: Стивен – интеллектуал, умница, гений; Блум – рядовой обыватель с более чем средними мозгами. Стивен (Дедал – его фамилия) парит над повседневными физиологическими проблемами самой провинциальной европейской столицы: Шекспир, Аристотель, Платон, Фома Аквинский, Ибсен. Блум приземлен, все его заботы – поспать, пожрать, хорошенько сходить в туалет, потрахаться. «Эпосом человеческого тела» назвал свою книгу Джойс, снабдив пятнадцать из восемнадцати глав (он называл их эпизодами) «Улисса» сопроводительными символами органов тела: для 4-го эпизода это почка, 5-го – гениталии; 6-го – сердце; 7-го – легкие, и так далее до 18-го, о котором Джойс сказал, что тот «вращается, словно огромный земной шар, медленно, уверенно ровно, вокруг собственной оси, имея 4 кардинальные точки: женские груди, задница, матка и гениталии».
И вот тут мы подходим к очень важному моменту в понимании «Улисса» и человеческой жизни вообще, моменту, где Блум перевешивает в Джойсе Стивена, а «груди, задница, матка и гениталии» – Шекспира, Аристотеля, Платона и Фому Аквинского.
Что знает о любви и о женщинах двадцатидвухлетний Джойс-Стивен – романтичный, самоуглубленный книжник, в борделе читающий стихи проституткам, вместо того чтобы трахать их?
А тридцативосьмилетний Джойс-Блум знает о любви и о женщинах все. Но в то же время и рассыпавшиеся по подушке рыжие волосы, перехватывающий дыхание изгиб белых полушарий – двух впереди, повыше, и двух сзади, ниже, ресницы, щечки, ушки и губы, губы, губы – много и везде. И конечно, то святое место, где ад незаметно переходит в рай и все вместе образует чистилище.
Именно потому Стивен на втором месте в романе, что еще не встретил свою Нору Барнакл, а Блум – на первом: он уже встретил, женился на ней, она родила ему двух детей. Первое свидание у Норы (в «Улиссе» она Молли) и Джеймса состоялось 16 июня 1904 года. В романе этого эпизода нет, Стивен ни с кем не встречается и ни в кого не влюбляется.
Джойсдей
Почему Джойс выбрал днем «Улисса» 16 июня 1904 года?
Главное, конечно, что тогда произошло первое свидание у него с Норой (а познакомились они почти за неделю до того – 10 июня).
Во-вторых, в тот день Джойс принял окончательное решение об эмиграции.
В-третьих, в тот четверг он придумал очень важную теорию – отдельные предположения и версии сложились в цельную картину – о том, что по переживаниям и их осмыслению Шекспиру в «Гамлете» близок не мальчишка-принц, а его отравленный отец.
Увековечив дату первого свидания, Джойс вроде как посвятил роман жене и еще раз признался ей в любви. Но это не совсем так. Вторая – после обретения сына отцом и отца сыном – тема «Улисса», а может, и первая по силе, глубине и важности, – это тема предательства и измены. Все формы человеческих взаимоотношений в романе так или иначе сводятся к одной – предательству. Все персонажи, кому Джойс дает право на слово и действие, либо предают (намереваются, сожалеют о сделанном, сомневаются, решаются и т.д.) друзей, себя, жен, родину, мужей, свои принципы, свою молодость и пр. и др., либо им изменяют жены, дети, лошади, коровы, память, руки, ноги, мысли, глаза. Стивена предает друг Маллиган, национального героя Ирландии Парнелла – его соратники; Блуму изменяет жена. В свою очередь, Стивен предает мать (умирающую) и отца (спивающегося), Блум заводит шашни по переписке и мастурбирует на «девушек в цвету», а Парнеллу устраивают обструкцию (то есть натурально – закупорку) после того, как вскрывается его скандальная связь с замужней женщиной. Не говоря уже о мелких пятистепенных персонажах. Такой вот круговорот измен в природе.
Все три решающих фактора, определивших выбор даты для «Улисса», не просто чреваты, а надломлены, сочатся мотивами измены и предательства. Первое свидание, любовь с первого взгляда и на всю жизнь, а влюбленный Джойс продолжает волочиться за чужими барышнями (за что и получит, кстати, тогда, 22 июня). Решению об эмиграции предшествует отречение: в «Портрете» Джойс устами Стивена (эпизод автобиографичен) произносит «Не служу» (слова Сатаны во время изгнания из рая) – «Не служу» отечеству, религии, семье, а только одному искусству; и в том же романе называет Ирландию грязной свиньей, пожравшей свой выводок.
Наконец, Шекспир. В пользу своей гипотезы Стивен-Джойс (теории Стивена отведен девятый эпизод «Улисса», сам же Джойс в эмиграции – в 1912–1913 годах в Триесте – прочитал цикл из 12 лекций на ту же тему) приводит следующие доводы: сына Шекспира звали Гамнетом (он умер в одиннадцатилетнем возрасте), в постановке «Гамлета» Шекспир всегда играл только Призрака. Но суть даже не в этом: в «Гамлете» все происходит по вине изменщицы королевы Гертруды, все остальные предательства и измены – последствия ее измены мужу. Стивен говорит: это – Энн Хэтэуэй, жена Шекспира, что была старше на восемь лет и сама совратила его, восемнадцатилетнего, подчинила себе, а затем изменила ему с двумя его братьями. Шекспир, боявшийся и ненавидевший жену (и завещавший все свое имущество друзьям и родственникам, а жене только «вторую по качеству кровать»), рассказал «Гамлетом» о своих навязчивых страхах: если что – вы знаете, кто виноват.
Шекспиру, возможно, было чего опасаться. Но Джойс – чего боялся и о чем хотел предупредить он, посвятив дню первого свидания с Норой роман об изменах и предательствах? Боялся, что шекспировская семейная ситуация повторится в его отношениях с Норой? Брат, жена┘ Но все биографы как один уверяют, что Нора была исключительно верной и преданной женой. Боялся и провоцировал? Увезя Нору в Европу, подальше от всех ее бывших приятелей и знакомых, Джойс, вместо того чтобы успокоиться, вдруг вызывает к себе из Дублина младшего брата Станислава, и тот остается с Джеймсом и Норой, эмигрантствуя вместе с ними. «Странно, что можно быть морально храбрым – каким я, безусловно, являюсь – и низким трусом физически» (из письма к брату 18 сентября 1905 года) – с одной стороны; и ничем не сдерживаемая игра воображения – с другой. И хочется и колется, но хочется больше, чем колется: скучно датскому королю без Клавдия.
Или мстил? Биографы Джойса раскопали такое: в один из его приездов на родину старинный друг Джеймса Винцент Косгрейв рассказал писателю, что в тот святой для него июнь 1904-го, когда Нора встречалась с ним через день, потому что через день работала – дежурила в отеле; она на самом деле не сидела на работе, а гуляла с ним – Косгрейвом. Биографы также выяснили, что Косгрейв был сволочью и лжецом: никто с ним не гулял, он пытался подъехать к Норе, но получил от ворот поворот, и когда Джойс навестил Дублин – европеец, выскочка, писатель, – отплатил так обоим.
Но Джойс принял слова друга за чистую монету. Чистый и непорочный образ Норы и – шлюха, двуличная сука. Ад.
(Примерно в это же время другой основоположник модернистской прозы – Марсель Пруст – пишет роман «По направлению к Свану», в котором изображена точно такая же ситуация, что и у Джойса: мучимый любовью к Одетте Сван неожиданно узнает, что вечер самого счастливого дня его жизни – дня, когда он, рыская по Парижу в поисках Одетты, вдруг осознал, что его тревога переросла в любовь, – Одетта на самом деле провела не в ресторане, а с бароном Форшвилем.)
Потом уже разобрались что к чему, и мерзавец Косгрейв был выведен на чистую воду, а репутация Норы, очистившись от сплетен, вновь стала непорочной. Но то время – от и до, что Джойс жил, снедаемый страхом, болью, ревностью и ненавистью – к удачливому сопернику, жене и всему миру, – навсегда отпечаталось раскаленным черным клеймом в душе Джойса, и воспоминания о нем всю жизнь заставляли его страдать. Великий писатель Джойс был великим ревнивцем, великим эгоцентристом и великим мстителем, – пишут его биографы. Мстить Джойс умел и любил, его второе имя – граф Монте-Кристо. И мстил, разумеется, по своим правилам и на своей территории («и низким трусом физически»).
«Улисс» – это не только роман об изменах и предательствах, но и роман мести: к началу работы над «Улиссом» в душе писателя накопилось такое количество обид, оскорблений, издевательств и претензий к миру – и особенно к Дублину и его жителям, – что все это перехлестнуло за края книги и образовало над ней сверхсюжет, в котором каждый дублинец, дальний или близкий знакомый Джойса, высмеян, спародирован, поглумлен и изгален. Приятель-поэт, издатели и газетчики, не разобравшие в свое время талант Джойса, соседи, дублинские девушки, что отказали, и шлюхи, что не отказывали, приятели отца, церковники, патриоты и антипатриоты, все-все-все, весь Дублин за 1904 год.
Роман и начинается с отмщения (накопилось, долго ждало, бродило), с первых строк – «Сановитый, жирный Бык Маллиган┘» Редкая скотина этот Бык в романе: фальшивый друг, завистник, предатель и интриган, издевается над Стивеном, изживает из башни Мартелло, где они вместе живут и за которую платит Стивен. Биографы же говорят, что на самом деле за съем жилища платил Гогарти – прообраз Маллигана. Последней каплей терпения, переполнившей чашу гнева в сердце Джойса, стал следующий случай: однажды, когда будущий классик спал, Гогарти – частично спьяну, частично сдуру, частично от переизбытка жизненных сил – начал палить из револьвера по чашкам, что стояли на полке над головой Джойса. Перепуганный, униженный и оскорбленный Джойс мгновенно оделся и ушел, пообещав себе когда-нибудь написать текст, где расквитается по заслугам с Гогарти так, что мало не покажется. И действительно, когда вышел «Улисс», Гогарти – в общем-то неплохому человеку, талантливому поэту, знатоку античной литературы и патриоту, много сделавшему для ирландской независимости, а потом, с 1922 года, сенатору – мало не показалось.
Вот и для Норы, изображенной в «Улиссе» в образе примитивненькой пошленькой Молли, изменяющей мужу со своим импресарио (она певичка, сопрано), роман стал не песней о всепобеждающей любви, а назиданием, предупреждением: смотри, не балуй, вот я, а вот мое разящее перо.
***
И все же, все же┘ Какая разница, из чего вырос гениальный, лучший в ХХ веке роман?
Дарья Гармоненко