Люди Страстной Субботы

Первые секунды воскресения...
Ганс Гольбейн-младший. Христос во гробе. 1521. Музей изобразительных искусств, Базель

В романе «Идиот» князь Мышкин, уходя из мрачного дома Рогожина, замечает «довольно странную по своей форме» картину, «около двух с половиной аршин в длину и никак не более шести вершков в высоту. Она изображала Спасителя, только что снятого со креста». Князь вспоминает, что это «копия с Ганса Гольбейна», оригинал этой картины он видел в Базеле и забыть не может, а Рогожин признается, что любит смотреть на эту картину. «На эту картину! – вскричал вдруг князь, под впечатлением внезапной мысли. – На эту картину! Да от этой картины у иного еще вера может пропасть!» – «Пропадает и то», – отвечает ему Рогожин. Позже больной юноша Ипполит более подробно рассказывает об этой картине: «Это в полном виде труп человека, вынесшего бесконечные муки еще до креста, раны, истязанья, битье от стражи, битье от народа, когда он нес на себе крест и упал под крестом, и наконец крестную муку в продолжении шести часов. <┘> Лицо страшно разбито ударами, вспухшее, со страшными, вспухшими и окровавленными синяками, глаза открыты, зрачки скосились; большие, открытые белки глаз блещут каким-то мертвенным, стеклянным блеском. <┘> Когда смотришь на этот труп измученного человека, то рождается один особенный и любопытный вопрос: если такой точно труп (а он непременно должен был быть точно такой) видели все ученики Его, Его главные будущие апостолы, видели женщины, ходившие за ним и стоявшие у креста, все веровавшие в него и обожавшие Его, то каким образом могли они поверить, смотря на такой труп, что этот мученик воскреснет?» Картина свидетельствует о том, утверждает Ипполит, что «природа» – «темная, наглая и бессмысленно-вечная сила» – «поглотила в себя» и это «бесценное и великое Существо»┘

Между тем Достоевский назвал Гольбейна «замечательным художником и поэтом» (что в его понимании означало – еще и философом, «в порыве вдохновения разгадывающим Бога»). Как это понять? Так ли видел сам автор картину немецкого художника Ганса Гольбейна-младшего Christus im Grabe («Христос во гробе»), как видят ее его персонажи? И кто был этот художник, еще в начале XVI века написавший картину, от которой «вера может пропасть»?

Я есмь дверь┘

Ганс Гольбейн-младший родился в 1497 году. Его отец, Ганс Гольбейн-старший, был достаточно известным художником в Аугсбурге. Но сын недолго оставался в семейном доме, в 17 лет он вместе с братом переехал в Базель. Здесь он вскоре зарекомендовал себя как талантливый портретист и мастер книжной графики. Одни авторы отмечают повышенный интерес молодого художника к вопросам веры, в частности, он активно участвовал в диспутах по символике Тайной вечери, другие – его увлеченность светскими идеями и ироническое отношение к церковным обрядам. Я не склонен видеть здесь противоречия. Дело в том, что в Базеле Гольбейн оказался в ближайшем окружении жившего там в ту пору Эразма Роттердамского (1469–1536). Несомненно, молодой Гольбейн не мог не попасть под мощное влияние религиозных и философских воззрений Эразма. Эразм справедливо считается прямым предшественником французских энциклопедистов, его даже называют Вольтером XVI века, известный литературовед Леонид Пинский писал, что в произведениях Эразма «и католические, и протестантские теологи находили и арианскую ересь (отрицание божественности Христа. – «НГ-EL»), и пелагианство (сомнение в спасении верой, в роли благодати. – «НГ-EL»)». Но я бы в первую очередь назвал среди отличительных антихристианских черт произведений Эразма докетизм, то есть отрицание человеческой, земной природы Христа и отрицание, неприятие материального земного мира, вплоть до умаления реальности тех событий, о которых повествуется в Ветхом и Новом Заветах, в том числе и реальности страданий Богочеловека Христа. «Повсеместно пренебрегай плотью Писания <┘> подобает исследовать тайный дух», «телесное присутствие Христа для спасения бесполезно», писал он в своем знаменитом «Энхиридионе».

Несомненно, у Гольбейна, с его напряженным интересом к религиозным вопросам, эти годы были временем интенсивной внутренней духовной работы. Я бы сравнил эту ситуацию с тем, как Достоевский, переехав с братом тоже в юном возрасте в Санкт-Петербург и оказавшись в самом начале писательского поприща под влиянием Белинского и его окружения, «страстно принял всю веру его», но в то же время не в силах был сочетать в душе вынесенную из родного дома теплую веру и любовь к Христу с «передовыми» идеями кружка Белинского и отношением самого «неистового Виссариона» к Христу. Позднее, в «Униженных и оскорбленных», Достоевский описывает свое тогдашнее состояние как состояние некоего мистического ужаса. Не берусь судить, за неимением подробных источников, но думается, нечто сходное переживал в этот базельский период своей жизни молодой Гольбейн. Он создает 80 перьевых рисунков к «Похвале глупости» Эразма Роттердамского и пишет несколько портретов самого философа, лучший из них (1523 год) находится ныне в Лувре. Но для нас наиболее интересно, что к этому же периоду относится и создание знаменитой картины «Христос во гробе», одного из смысловых центров романа «Идиот», работа над этой картиной началась в 1521 году, ровно за 300 лет до рождения Достоевского. Но интересно даже не столько подобное совпадение, сколько то, что в это же время у Гольбейна рождается первенец, сын Филипп. У Достоевского, как мы знаем, во время работы над романом «Идиот» родилась и вскоре трагически умерла дочь Соня, тоже первенец. Подобные события не могут не обострять размышлений о земной жизни и смерти и о том, что будет потом. Достоевский в те ужасные дни писал Аполлону Майкову, что готов был «крестную муку принять», чтобы воскресить Соню. Но по силам ли это человеку? Романом «Идиот» Достоевский ответил: не по силам. Гольбейн своей картиной отвечал на вопрос: по силам ли это было Христу? Отвечал с поистине достоевским бесстрашием. Показав в такой очевидной наглядности истерзанное и пребывающее в смерти Тело Христа, лишив Его какого-либо окружения и предельно обострив проблематику Страстей, Гольбейн тем самым оставил зрителя без посредников перед самым главным для человека вопросом и искушением: воскрес ли Этот Человек или «темная, наглая и бессмысленно-вечная сила», по слову Ипполита, взяла верх над Ним, а значит, над всеми нами? Одиночеством Христа Гольбейн как бы оставляет здесь человека и без поддержки Бога. Французский семиотик и психоаналитик Юлия Кристева, посвятившая этой картине большую главу в своей книге «Черное солнце», пишет: поместив дату окончания работы над картиной и свои инициалы на камне у ног Христа, Гольбейн «поместил самого себя внутри драмы Смерти». И еще одно обстоятельство надо учитывать в связи с этой картиной. Как известно, со времени Воскресения Христа бытовала и такая ересь (получившая затем интенсивное развитие в связи с темной историей Ордена тамплиеров): якобы Христос на кресте не умер, а был унесен Иосифом Аримафейским и Никодимом еще живым, затем вылечился, женился на Марии Магдалине – и умер, будучи всего лишь человеком, своей смертью. Картина Гольбейна, думается, еще и ответ на это, как и на взгляды Эразма и Оригена, отрицавших земные муки Христа.

За три века до Достоевского немецкий художник показал, как предельная метафизическая смелость в постижении тайн бытия может сочетаться с предельной смелостью художественной, добровольно подвергнув себя риску самых полярных интерпретаций.

Татьяна Касаткина в своей статье о картине Гольбейна пишет о том, что если смотреть на картину так, чтобы она находилась на уровне глаз (Достоевский в базельском музее не постеснялся встать на стул, чтобы увидеть картину именно в таком ракурсе), то по положению напрягшегося тела Христа видно, что художник изображает самое начало Воскресения. Гольбейну удалось непостижимым образом передать «самые первые мгновения Воскресения», отмечает Елена Новикова. Владимир Захаров обращает внимание на свет, пронизывающий всю картину, – источником такого света в закрытом наглухо каменном гробе может быть только Тело Спасителя. Как предельное проявление божественного кенозиса трактует картину Гольбейна Борис Тихомиров. Но все это сравнительно недавние трактовки моих коллег-достоевистов. Традиционно же в большинстве отзывов, описаний и интерпретаций этого необычного создания Гольбейна речь идет как минимум о «свободе от церковных догм», веющем от картины холоде смерти, «впечатлении окончательной гибели – такой труп уже не встанет» или о том, что картина эта, может быть, вовсе не так безбожна, как принято думать, а как максимум – о прямом атеизме, безбожии.

Латышский литературовед Сергей Дауговиш проницательно обратил внимание, что не случайно картина висит, волею Достоевского, у Рогожина над дверью. Как известно, Христос сказал: «Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется, и войдет и выйдет, и пажить найдет» (Ин. 10:9). Вопрос в том: сможет ли человек, глядя на эту картину, войти тем путем, который указывал Христос.

Бесстрашие взгляда

Вслед за «Христом во гробе» (или одновременно) Гольбейн создает знаменитую серию из 49 рисунков, затем воплощенную в гравюры знаменитым мастером Лютцельбургером, «Тотентанц», или «Пляска смерти» (1523–1526 годы), признанную высочайшим достижением во всей истории обращения к этому популярному в средневековой Западной Европе сюжету. Гравюры эти впоследствии издавались в виде листов или книги (обычно же на этот сюжет создавались фрески). Таким образом, и здесь зритель оказывается перед изображением не среди многочисленного окружения (как в случае с фресками), а один на один. Опять же впервые у Гольбейна смерть пускается в свою пляску не с мертвецами и скелетами, а вмешивается в повседневную жизнь людей. Причем большей частью она захватывает людей в моменты, когда они предают Бога: Папу в момент коронации императора (рядом два демона тщеславия), епископа, когда он продает индульгенции, богача, когда он пересчитывает свое добро, герцога, когда он отворачивается от нищей женщины с ребенком, судью, когда он берет взятку, монашенку, когда она, вроде бы молясь, заглядывается на молодого красавца. Но так не всегда: характерно, что есть сюжет, где смерть уводит маленькую плачущую девочку от родителей. Видел ли эту гравюру Достоевский, когда они с женой Анной Григорьевной приехали в Базель в августе 1867 года? Этого мы не знаем, но знаем из записей Анны Григорьевны, как они увидели в базельском музее «Христа во гробе» – «удивительное произведение, но которое на меня просто произвело ужас, а Федю так до того поразило, что он провозгласил Гольбейна замечательным художником и поэтом». Позже в комментариях к роману «Идиот» и в воспоминаниях Анна Достоевская более подробно описала происшедшее: «Картина произвела на Феодора Михайловича подавляющее впечатление, и он остановился перед нею как бы пораженный. Я же не в силах была смотреть на картину: слишком уж тяжелое было впечатление, особенно при моем болезненном состоянии, и я ушла в другие залы. Когда минут через 15–20 я вернулась, то нашла, что Феодор Михайлович продолжает стоять пред картиной как прикованный. В его взволнованном лице было то как бы испуганное выражение, которое мне не раз случалось замечать в первые минуты приступа эпилепсии. Я потихоньку взяла мужа под руку, увела в другую залу и усадила на скамью, с минуты на минуту ожидая наступления припадка. К счастью, этого не случилось: Феодор Михайлович понемногу успокоился и, уходя из музея, настоял на том, чтобы еще раз зайти посмотреть столь поразившую его картину».

Завершает первый базельский период жизни Гольбейна еще одна его знаменитая картина – «Мадонна с семейством бюргермейстера Якоба Мейера» (1526 год). После страшных – как бы их ни трактовать – «Христа во гробе» и «Плясок смерти» перед нами ясная, гармоничная композиция. Однако тревожное красноватое освещение и напряженная сосредоточенность на некоей неразрешимой мысли на лицах всех представителей мейеровского семейства, включая детей, полуприкрытые глаза Богородицы и жест руки Младенца Христа, как бы отстраняющий людей, по меньшей мере лишают зрителя чувства покоя. «Гольбейнова Мадонна» упоминается в «Идиоте» (ее лицо Мышкин сравнивает с лицом Александры Епанчиной) и часто возникает в подготовительных материалах к роману: жена (прототип будущих женских образов «Идиота») «тиха, чиста и прекрасна», как «Гольбейнова Мадонна», она даже пишет письма «слогом (! – К.С.) Гольбейновой Мадонны».

Вскоре после создания этой картины Гольбейн переезжает в Англию с рекомендательным письмом от Эразма к его ближайшему другу Томасу Мору; в письме были такие характерные для Эразма строки: «Здесь искусствам холодно – он уезжает в Англию, чтобы там выводить своих ангелочков». Его отъезд объясняют тем, что в Базеле в то время набирала силу Реформация, одним из основных требований которой было изгнание всякой живописи из храмов, – это влекло за собой отсутствие заказов для художников. В 1528 году Гольбейн ненадолго возвращается в Базель, а в 1532 году окончательно переезжает в Англию. Но как раз в это время и в Англии происходят очень значительные события в религиозной и общественной жизни. Римский Папа отказался одобрить развод Генриха VIII с Екатериной Арагонской и благословить его брак с Анной Болейн. В ответ Генрих объявил о создании самостоятельной Англиканской церкви и провозгласил себя ее главой. В Англию прибывают посол Папы, французский католик-либерал (призывавший к реформированию Церкви, но без разрыва с Ватиканом) епископ Жорж де Сельв и его друг, посол французского короля Франциска Первого, один из наиболее ярких представителей «золотой молодежи» того времени Жан де Дентвиль. Они были призваны предотвратить окончательный разрыв Англии и Ватикана. Но в историю они вошли главным образом благодаря тому, что по заказу де Дентвиля Гольбейн создает их с епископом портрет – свою третью знаменитую картину – «Послы». На этой картине, как считают специалисты, дан цельный портрет эпохи – и предвидение ее будущего, добавим. Главный интерес здесь заключен не в обликах двух молодых людей с достаточно заурядной внешностью (если не считать роскошных одежд), а во всем остальном.

Портрет эпохи с загадочным нечто. Ганс Гольбейн-младший. Послы. 1533. Национальная галерея, Лондон

К кому приходит Ангел?

У поэта Олега Хлебникова есть стихотворение «Мы – люди Страстной Субботы». Вот первые шесть строк его:

Мы – люди Страстной субботы.
Он – вот уже: снят с креста.
Воскреснет ли? Все заботы
об этом, вся маета
Сердечная┘ Ангел, что ты
С известием к нам не спешишь?

Ангел приходит лишь к тем, кто готов и в ком радость сильнее страха.