Ключ к восточному небу

Франсуа Бернье. История последних политических потрясений в государстве Великого Могола/ Пер. с фр. Б.Жуховенского, М.Томара и Ю.Муравьева; со вступ. ст. и под ред. Ю.Семенова.– М.: Гос. публ. б-ка России, 2008. – 486 с.

Юрий Семенов. Политарный («азиатский») способ производства: Сущность и место в истории человечества и России. – М.: Волшебный ключ, 2008. – 402 с.

Каждая из упомянутых книг вышла мизерным тиражом в 500 экземпляров. Наряду с важностью поднимаемых в них вопросов, это еще одна причина, по которой стоит остановиться на них подробнее. Правда, книга Франсуа Бернье уже выходила на русском языке – однако в далеком 1936 году и в сокращенном виде. Новое русское издание является полным. Открывает его предисловие Юрия Семенова (примерно четверть объема книги). Это же предисловие под другим названием включено в сборник работ философа, посвященных «азиатскому» (в терминологии Семенова – «политарному») способу производства. Это закономерно – именно Бернье первым описал способ производства, который впоследствии был назван Карлом Марксом «азиатским».

Здравомыслящий француз

Французский врач, этнограф и путешественник Франсуа Бернье (1620–1688) известен главным образом благодаря трем своим заслугам. Во-первых, как ученик Пьера Гассенди (1592–1655), а затем популяризатор его учения. Написанная по-французски работа Бернье «Сокращенное изложение философии Гассенди» (1677–1678) познакомила с идеями философа-неоэпикурейца широкую публику (все трактаты Гассенди были опубликованы только на латинском языке).

Во-вторых, именно Бернье в книге «Новое разделение земли, основывающееся на различных видах или расах людей, ее населяющих» (1684) впервые употребил французское слово «раса», применявшееся ранее преимущественно для обозначения пород лошадей и охотничьих собак, в его современном значении. Им были выделены четыре основные расы (европейская, африканская, монгольская и лапландская), различие между которыми, как он полагал, достаточно существенно.

В-третьих, Бернье оставил подробное описание своего путешествия по странам Востока (Египту, Аравии и Индии), проделанного им в 1656–1669 годы. Его труд появился в Париже в виде двух небольших книг под названием, звучащим в буквальном переводе на русский язык как «История последней революции в государствах Великого Могола» (1670–1671). Речь в нем идет о борьбе за власть между четырьмя сыновьями императора Шах-Джахана, в которой победу одержал третий сын – Аурангзеб. Мимоходом Бернье описывает образ жизни разных слоев индийского общества, достопримечательности и повседневную жизнь двух столиц державы Великих Моголов (Дели и Агры), порядки, существующие при императорском дворе, способ ведения войны, административное устройство и, наконец, особенности социально-экономического строя.

Любая ступень иерархической лестницы легко превращается в плаху. Фото Левона Осепяна

При этом французский этнограф впервые убедительно показал качественное отличие отношений собственности и вообще всех общественных порядков Индии, Персии, Турции от социального строя государств Западной Европы – как от того, который существовал там в Средние века, то есть феодального, так и от того, который шел ему на смену – капиталистического. Главную особенность стран Востока французский этнограф увидел в том, что там вся земля была собственностью государства, точнее, правителя государства. Особого внимания заслуживает включенное в книгу письмо интенданту финансов Жан-Батисту Кольберу, в котором Бернье призывает: «Обратите внимание на то, что Великий Могол является наследником всех эмиров, или вельмож, и мансабдаров, или маленьких эмиров, которые состоят у него на жалованье, а также на то, что все земли государства, – а это имеет важнейшие последствия, – составляют его собственность за исключением кое-каких домов или садов, которые он позволяет своим подданным продавать, делить или покупать друг у друга по их усмотрению┘»

Легко догадаться, что побудило Бернье обратить на это внимание королевского министра – политика абсолютизма. В империи Великих Моголов фактически было осуществлено то, что серьезно обсуждалось во времена Людовика XIV («обратить все земли в королевский домен и сдавать их, кому захочет двор, не обращая внимания ни на давность владения, ни на наследственные, ни на какие бы то ни было права»). Как мы знаем, Франция не зашла по этому пути слишком далеко, но такая историческая перспектива в период апогея абсолютизма казалась весьма вероятной.

Именно от подобной политики предостерегал Бернье. Он считал, что она может привести страны Европы к такому же упадку, сопровождающемуся обнищанием населения и запустением целых провинций, как тот, который он наблюдал в государствах Востока. После «тщательного сопоставления» Бернье пришел к выводу, что состояние государств, в которых существует иго «мое» и «твое», все же лучше и целесообразнее, чем в тех странах, где устроено иначе: «Верно, что, устраняя «мое» и «твое», подрезаешь корень бесконечному числу тяжб, почти всем, которые могут быть важными, продолжительными и запутанными, а следовательно, нет необходимости в таком большом количестве должностных лиц, которыми пользуются наши государи для отправления правосудия над своими подданными, и во множестве лиц, которые около них кормятся. Но столь же очевидно, что такое лекарство было бы во сто крат хуже болезни вследствие неудобств, которые оно вызвало бы.

<┘> отнять собственность на землю у частных лиц это значит одновременно ввести как неизбежное следствие тиранию, рабство, несправедливость, мошенничество, варварство; это значит оставить земли невозделанными, обратить их в пустыни, широко открыть дорогу разорению и гибели человеческого рода и даже крушению королевств и государств. Напротив, понятия «мое» и «твое» связаны у каждого с надеждой, что он трудится для постоянного блага, которое принадлежит ему и будет принадлежать его детям; это главное основание всего ценного и прекрасного в мире. Тот, кто окинет взором разные страны и государства и задумается над всем, что вытекает из этой собственности для государей и частных лиц, найдет в ней первоисточник и главную причину той великой разницы, которую мы замечаем между различными государствами и империями мира, и поймет, что именно в этом заключается то, что изменяет и разнообразит лик всей земли!»

«Азиатский» способ производства

До начала XVII века о социальных порядках обществ древних и современных обществ Востока европейцы мало что знали. Широкую известность особенности социально-экономического строя стран Востока получили только после появления книги Бернье, за которой последовали другие исследования.

Разрабатывая схему смены общественно-экономических формаций, Маркс споткнулся на обществах Древнего Востока. Ему было очевидно, что об античной (рабовладельческой) формации можно говорить лишь начиная с VIII века до н.э. Ей предшествовала более чем двухтысячелетняя история стран Древнего Востока. Качественное отличие господствовавших в них социально-экономических отношений – от феодальных и рабовладельческих – не вызывало у него сомнений. С одной стороны, численность рабов в древневосточных государствах значительно уступала численности свободных землепашцев. С другой стороны, при феодализме прибавочный продукт непосредственно поступал отдельным представителям класса эксплуататоров, а при «азиатском» способе производства он поступал государству, а уже затем распределялся между людьми, составлявшими государственный аппарат, в соответствии с их положением на иерархической лестнице власти.

После длительных колебаний Маркс сделал вывод о существовании на Древнем Востоке особого антагонистического способа производства, который он назвал «азиатским». Соответствующую «азиатскую» общественно-экономическую формацию он рассматривал как первую историческую форму классового общества.

Как отмечает Юрий Семенов, выдвигая понятие «азиатского» способа производства, Маркс и Энгельс опирались на работы исследователей XVII–XIX веков, в том числе на книгу Бернье. Маркс тщательно ее изучил: им было сделано двадцать больших выписок, причем настолько полных, что все они вместе взятые составляют подробный ее конспект. «По вопросу об образовании восточных городов нет ничего более блестящего, наглядного и яркого, чем книга старого Франсуа Бернье <┘> – писал Маркс 2 июня 1853 года Энгельсу. – Бернье совершенно правильно видит, что в основе всех явлений на Востоке (он имеет в виду Турцию, Персию и Индостан) лежит отсутствие частной собственности на землю. Вот настоящий ключ к восточному небу».

Из размышлений Маркса следовало, что на Древнем Востоке существовали классовые общества, в которых отсутствовала частная собственность на основное для стран с господством земледелия средство производства – землю. Отсюда следовал крамольный вывод, что ликвидация частной собственности на средства производства может не привести к социальному равенству, а эксплуатация человека человеком при этом может не исчезнуть, а просто обрести другую форму. Как отмечает Семенов, это вопиющее противоречие Маркс и Энгельс так и не смогли преодолеть.

В советской официальной науке представление об отдельном «азиатском» способе производства и соответствующей общественно-экономической формации категорически отвергалось. Две дискуссии об «азиатском» способе производства, одна из которых имела место в советской науке в конце 20-х – начале 30-х годов, а другая – в конце 60-х – начале 70-х годов, были насильственно прерваны.

Под «азиатским» способом производства в различное время предлагалось понимать: 1) специфический восточный вариант рабовладения; 2) специфический восточный вариант феодализма; 3) неразрывное единство неразвитых рабовладельческих и неразвитых же феодальных отношений; 4) специфический феодально-рабовладельческий способ производства.

До 1934 года среди советских историков преобладал взгляд на социально-экономический строй Древнего Востока как на феодальный. С 1934 года победил и прочно утвердился взгляд на древневосточное общество как на общество рабовладельческое.

Третий и четвертый взгляд на «азиатский» способ производства Юрий Семенов, по собственному признанию, некоторое время разделял (это отражено в его ранних статьях, включенных в сборник), пока не пришел к выводу об ошибочности тезиса о существовании трех и только трех способов эксплуатации человека человеком: рабства, феодализма и капитализма. Таким образом, Маркс был совершенно прав, выделяя особый, «азиатский» способ производства, но заблуждался, полагая, что в древних и более поздних обществах Востока отсутствовала частная собственность на землю. По мнению Семенова, частная собственность на землю в этих обществах была, но носила общеклассовый характер, то есть средствами производства владели все члены господствующего класса только вместе взятые.

Он показывает, что общества этого типа существовали не только в Азии, но и в Европе, Африке и Америке. А поскольку для них характерно совпадение господствующего класса с ядром государственного аппарата, то правильнее говорить не об «азиатском», а о политарном (от. греч. полития – государство) способе производства.

В политарном обществе, далее пишет Семенов, средства производства находятся в корпоративной частной собственности господствующего класса – политаристов. Политаристы образовывают несколько ступеней служебной пирамиды, которые сужаются по мере приближения к ее вершине, на которой находится один-единственный человек (политарх). Именно политарха европейские наблюдатели принимали за единственного собственника земли. Но земля принадлежала ему не как определенной личности, а как носителю должности. Стоило ему только лишиться положения главы государства, как все его права переходили к человеку, занявшему его место. В действительности политарх был не собственником, а лишь верховным распорядителем общеклассовой частной собственности и, соответственно, прибавочного продукта.

Впоследствии, чтобы избежать противоречий, Семенов кроме политарных социально-экономических отношений был вынужден рассматривать антагонистические отношения еще нескольких типов: нобиларные, доминарные (пять подтипов), магнарные (четыре подтипа). В результате вырисовалась схема, позволяющая описать циклические процессы в древних и более поздних обществах: складывание политарных отношений (протополитаризм) – классический политаризм – нарастание доминомагнарных отношений (сопровождающихся усилением эксплуатации и обнищанием производителей) – упадок общества.

Неополитаризм и его разновидности

Материально-технической основой древнеполитарного общества было доиндустриальное сельское хозяйство – можно сказать, что оно было агрополитарным. В XX веке, по мнению Семенова, сложилось два типа неополитарных обществ, которые можно назвать индустрополитарными. Наиболее характерное общество одного типа сложилось в Советском Союзе, другого типа – в нацистской Германии.

Агрополитаризм в России сформировался в XV–XVI веках и наивысшего расцвета достиг в царствование Ивана IV Грозного. Затем стали развиваться капиталистические отношения. В начале XX века в Российской империи сложился не классический капитализм (или ортокапитализм), а особая форма, характерная для мировой периферии, – зависимый, периферийный капитализм (или паракапитализм). Объективной целью Октябрьской революции было уничтожение паракапитализма, и эта задача была выполнена.

Однако декларируемая цель – построение в СССР бесклассового общества – при достигнутом уровне производительных сил была недостижима. А поскольку путь к возрождению капиталистической собственности был надежно заблокирован государством, в СССР возник политарный способ производства, появились класс политаристов («номенклатура») и политарх (Сталин).

Другой тип неополитаризма – политарно-капиталистический – сложился в Третьем рейхе. Там, по мнению Семенова, нацистский партийно-государственный аппарат стал верховным частным собственником всех существующих в стране средств производства при сохранении слоя зависимых частных собственников (капиталистов).

В конце XX века в России произошла реставрация паракапитализма в еще более ублюдочной, клептократической форме. Мечты же о построении в России капитализма западного типа путем реформ, по мнению Семенова, беспочвенны: «История не знает ни одного случая превращения паракапитализма в ортокапитализм. И не знает потому, что это невозможно. Уничтожить клептократию, намертво присосавшуюся к российскому капитализму, можно только вместе с самим этим капитализмом».

Заключение

Несмотря на свою стройность, теория политарного способа производства не свободна от ряда неувязок, в том числе серьезных.

Очевидно, что в случае неополитаризма (индустрополитаризма) мы имеем дело с иным способом производства, чем тот, что существовал на Древнем Востоке, – различие между ними, во всяком случае, не меньше, чем между феодализмом и капитализмом. Для обозначения этого способа производства и соответствующей формации необходимо изобрести отдельный термин. Термин «неополитаризм» («индустрополитаризм») в этом отношении неудачен. С таким же успехом можно говорить о «капитализме» как о «неофеодализме» («индустрофеодализме»). Агрополитаризм и индустрополитаризм не являются разновидностями одной социально-экономической формации. Иначе получается, что некая социально-экономическая формация не только пережила две гораздо более поздние – рабовладельческую и феодальную, но и составила серьезную конкуренцию сменившей их капиталистической формации.

Наконец, возможен еще один взгляд, согласно которому все формы политаризма, за исключением древнейшей, – не что иное, как разновидности вырождения классических социально-экономических формаций. Это объясняет, почему каждая из них имеет своего политарного двойника: рабовладельческая строй – доминарный политаризм, феодальный строй – магнарный политаризм (в том числе в форме абсолютополитаризма, достигшего апогея во время правления Людовика XIV), капиталистический – политарный капитализм, сложившийся в Третьем рейхе. Советский строй в этой перспективе можно рассматривать как политарного двойника никогда не существовавшего до сих пор коммунистического общества (то есть такого, в котором существует общенародная собственность на средства производства, а не корпоративная частная собственность номенклатуры, как в СССР).

В любом случае дискуссия об «азиатском» способе производства имеет огромное значение. Возможно, что очень многих ошибок недавней истории удалось бы избежать, не будь эта дискуссия насильственно прервана. Возможно также, что именно она может подсказать путь для России между Сциллой паракапитализма и Харибдой неополитаризма. Не хочется верить, что у России есть всего лишь два альтернативных пути: 1) пребывать в неоколониальной зависимости от мирового экономического и политического центра (условного «Запада») или 2) вскармливать очередного политарного Левиафана.