Присвоение Крокодила

Крокодил состоит преимущественно из головы, туловища и хвоста...
Средневековая гравюра

В некоторых российских оппозиционных кругах давно возрастает любовь к Крокодилу с самой что ни на есть большой буквы «К». Крокодил этот, или сиречь Змей, предстает перед нами в образе защитника свободы и истинных национальных ценностей, ограниченных региональным масштабом.

Действительно, если официальный режим так любит всяческих Змееборцев в лице св. Георгия и ему подобных, а патриоты-язычники якобы предпочитают Громовержца-Перуна, то любителям местного самоуправления, краеведения и свободы народного творчества вполне подобает обожать Змея, сражающегося с имперской сущностью, с грозным видом держащего копье или молнию в своих железных руках.

Известным любителем Крокодила, или Змея-Дракона в терминологии Традиции, был Корней Чуковский, который также часто подозревается в известном пристрастии к либеральным взглядам. В «Мойдодыре» он выступает как однозначно положительный персонаж, ратующий за телесную чистоту. Впрочем, в произведении, имеющем непосредственное название «Крокодил», Корней Иванович описывает этого главного героя не столь однозначно. Да, мы сочувствуем свободолюбивому Крокодилу, не находящему понимания у петербургских жандармов и обывателей и ведущему в духе Greenpeace обличающие речи против заточения зверей в зоопарках. Однако когда зеленая рептилия решает погубить весь людской род со своими дикими африканскими сородичами и начинает воплощать этот адский план на практике, наши симпатии поневоле смещаются в сторону героического Вани (Васи) Васильчикова, одолевшего лесную братию при помощи игрушечной сабельки и пистолетика. Но и Крокодила можно понять. В общем, сочувствуешь обоим, поэтому, наверное, поэма Чуковского и завершается подписанием мирного соглашения между людьми и животными.

Поражение Змея

Если посмотреть на эту тему с более серьезной стороны, то становится очевидным, что она относится к сложнейшему мифологическому пространству поединка между Героем и Драконом, или Громовержцем и Змеем, тоже неспроста называющимся центральным мифом индоевропейцев, хотя этот сюжет традиционен и для многих других цивилизаций.

В информационную матрицу современной северной цивилизации (Европа, Россия, Северная Америка) мифологема Героя и Змея вмонтирована через два основных кода. Для обыденного сознания населения России, части Европы и Кавказа наиболее привычным является сюжет о поражении Змея св. Георгием. В скандо-германском, кельтском и англосаксонском культурном ареале доминирует образ Рыцаря, одерживающего победу над Драконом.

Формально миф о Георгии Победоносце относится к христианской Традиции и, если разобраться в деталях, имеет мало общего непосредственно с темой змееборчества. Святой Георгий, родившийся то ли в Каппадокии, то ли Бейруте в III веке н.э., служил в гвардии императора Диоклетиана. Диоклетиан был одним из лучших императоров, однако заслужил себе репутацию гонителя христиан, поскольку укреплял вертикаль власти, в том числе на основе греко-римской Традиции.

Георгий, будучи тайным христианином, явился к Диоклетиану в апреле 303 года н.э. в городе Никодимия, открыто объявил ему о своей религиозной принадлежности, а затем обличил императора в жестокости, несправедливости и гонениях на единоверцев. Понятно, что после этого последовала типичная история об очередном христианском мученике. Однако в данной истории ни слова нет ни о каком сражении с Драконом.

Свою победу над Змеем св. Георгий одерживает уже в иной небесной ипостаси. На родине святого, у города Бейрута, находилось озеро, в котором жил огромный и страшный Змей. Выходя из озера, он пожирал людей и опустошал окрестности. Чтобы умилостивить грозное чудовище, жители по совету жрецов стали, бросая жребий, отдавать своих детей в жертву Змею. Когда очередь наконец дошла и до единственной дочери царя, вдруг явился св. Георгий на белом коне. Большинству более знаком способ поражения дракона копьем в пасть или в горло, однако не менее распространенной в религиозной литературе является версия о победе над Змеем силой молитвы. Дракон падает ниц перед Георгием Победоносцем, и тот приводит его на поводке в город.

С одной стороны, это вполне вписывается в представление темы змееборчества в авраамической Традиции, где главным героем выступает Архангел Михаил. С другой стороны, принявшие христианство индоевропейские народы также перенесли на этот персонаж часть своей исконной мифологии. И если военная аристократия ассоциировала с ним богов-громовержцев, бывших реальными змееборцами, то крестьянское сословие вплетало в него черты аграрного культа, принимая во внимание греческое значение имени Георгос – земледелец.

Самым известным европейским драконоборцем, фактически никак не связанным с христианской Традицией, является могучий германский воин Зигфрид, он же Сигурд скандинавского пантеона. О Зигфриде-Сигурде нам главным образом известно из двух основных источников, к которым относятся «Старшая Эдда» и «Песнь о Нибелунгах». Важнейшим моментом является происхождение Сигурда. В большинстве скандинавских саг он назван сыном конунга Сигмунда, сыном Вельсунга. Вельси же – одно из имен Одина.

Сражение Сигурда с драконом Фафниром является уже не столь однозначным змееборческим действом, каким оно предстает в мифе о Георгии Победоносце. Во время поединка герой и дракон ведут длинные беседы, в которых даже подчеркивают уважительное отношение друг к другу. Кроме того, Фафнир предостерегает Сигурда от присвоения клада Нибелунгов, который рано или поздно приносит смерть своим владельцам. В конечном итоге сокровище Нибелунгов оказалось губительно для героя.

Вообще в индоевропейской Традиции роль драконоборцев, как правило, играют боги-громовержцы. Анализ индоевропейской мифологии показывает, что почти все драконоборцы состоят с громовержцем или иным верховным божеством в близких отношениях путем родства или эманации. Часто герой-змееборец является сыном или внуком громовержца. В скандо-германской мифологии таковым является сын Одина-Вотана Тор-Донар, который как минимум два раза сражается с Мировым Змеем Йормунгандом. В эллинской Традиции Аполлон является сыном Зевса и титаниды Лето, Геракл – сын Зевса и царицы Алкмены, Персей – отпрыск Зевса и царевны Данаи. Все они – Змееборцы. Зевс и Аполлон бьются с хтоническими змееподобными чудовищами Тифоном и Пифоном. Аполлон поражает из лука змея Пифона, или Дельфиния. Геракл и Персей победили драконов в женских обличьях Лернейской Гидры и Медузы Горгоны.

Популяция крокодилов в последнее время резко сократилась... Жак Ле Муан. После охоты на Крокодилов. 1591

Весьма показательна в этом смысле и славянская мифология. Ортодоксальным драконоборцем в ней, естественно, выступает громовник Перун. В поздних интерпретациях Перун сражается со Змиуланом – одной из инкарнаций Велеса. В свою очередь, Велес доводится Перуну родным братом. Как нетрудно заметить, его имя Велес-Волос также несет в себе очевидную змеевидность. Отец обоих – Сварог, являющийся Богом Огня и Кузнецом, а также Богом Неба, их мать – Лада-Богородица.

Согласно одному из сюжетов, Перун сначала был побежден Змеем Волосом, который отнимает у него сердце, глаза и солнечную секиру и заточает в подземелье, погружая в сон. Победить Волоса Перуну также помогает его сын Дажьбог Тарх Перунович в союзе с людьми. Добрыня Никитич, оказывается, вообще не вступает в схватку со Змеем. Между ними даже заключен договор до реальной битвы дела не доводить.

Крокодил и его Противник

Теперь попробуем разобраться, что же означает поединок между Героем и Змеем с символической точки зрения. С происхождением Героя-Громовержца все более или менее ясно. В индоевропейской Традиции он ведет свой род от Отца-Неба и Матери-Земли, иногда предстающей в ипостаси матери правящей династии богов, например в эллинском варианте богов-олимпийцев. А вот генеалогия Змея не имеет точного источника. Впрочем, он на то и Мировой Змей, поскольку, вероятнее всего, был с Начала Времен недифференцированной материи («хаоса») и, по сути, является одной из эманаций Абсолюта.

Что касается сакральной символики теогонии, то она вполне прозрачна. Небо-Громовержец выступает в роли Светлых Космоустроительных Сил, а Мировой Змей олицетворяет Темное Хаотическое Начало. Главным источником Света и подателем Жизни на нашей планете является Солнце, поэтому история, связанная с битвой Героя и Дракона, может рассматриваться прежде всего в космогоническом и астрономическом разрезе. Кроме того, борьба Порядка с Хаосом, Света с Тьмой, Жары с Холодом также может быть интерпретирована в качестве взаимодействия мужской и женской энергий. Мужская сила ян предстает здесь в ипостаси Героя-Громовержца, женская сила инь в виде Змея/Змеи. Солнце и День, как известно, символизируют мужской принцип, а Луна и Ночь – женский.

Фигура Змея или Змеи тесным образом связана как с процессом манифестации/творения Вселенной, так и с ее свертыванием. Здесь важна идея абсолютных Начала и Конца. Причем, когда речь идет о начале мира или в узком смысле слова о творении или отделении Земли от Неба, Мировой Змей не представляется в виде однозначно отрицательного персонажа. Напротив, он один из важнейших элементов творения. Так, согласно интерпретации норвежского нордического традиционалиста Варга Викернеса, сбрасывание Одином в море Змея Йормунганда и его дальнейшее разрастание до размеров окружности Земли символизируют экватор нашего небесного тела. Экватор – самая длинная параллель, естественным образом «закусывающая» свой хвост. Космические катастрофы, приводящие к смещению полюсов, суть поединки Громовержца со Змеем, в результате чего изменяется положение экватора.

Схожая символика заложена и в мифе о тысячеголовом Змее Шеше в ведической Традиции. Этот Змей поддерживает Землю и служит ложем для Вишну, когда он спит в океане между проявлениями Вселенной. В начале времен сам Брахма просил Шешу стать основанием видимого мира. В «Махабхарате» Он обращается к Мировому Змею как равной себе космической силе. Причем, как следует из древнеиндийского эпоса, сам Шеша недолюбливает своих змеиных сородичей, отдавая предпочтению орлу Гаруде, наиболее прославленному истребителю змей в ведическом пантеоне Героев.

В конце каждой кальпы Шеша извергает ядовитый огонь, уничтожающий Вселенную. Здесь его инструмент уничтожения профанировавшего мира совпадает с огнем Шивы, также являющегося завершателем космических циклов. Постоянный эпитет Шеши – Ананта, что означает «бесконечный». Отсутствие конфликта между Брахмой и Шешей также свидетельствует о том, что мужская и женская энергии существуют в недифференцированном виде во время переходных этапов, связанных с манифестацией и свертыванием Вселенной.

Другой космической силой в ведизме, на которой строится Мироздание, является Богиня Шакти, часто изображаемая в виде Змеи (женская энергия кундалини), плотно обвивающей Шиву (мужская энергия), который есть недвижимое в своем постоянстве и чистоте Абсолютное сознание, воплощающее принцип Мирового Древа – единой всеподпирающей Оси (столп, колонна и т.д.). Диада Шива–Шакти воплощает трансцендентный принцип мужского и женского начал.

Славянская мифология прежде всего делает акцент на вселенской этике и связанных с ней энергиях. Сущности, вышедшие из-под ударов Сварога и Змея об Алатырь-Камень, знаменуют начало борьбы Правды и Кривды, Яви и Нави, Жизни и Смерти. Противостояние было таково, что речь зашла о разделе Земли-Матушки на сферы влияния. Светлые боги сподобились одолеть Змея хитростью. Сварог сковал плуг и предложил Змею пропахать межу, которая бы определила границу между их владениями. В сказке о Кузьмодемьяне, захватившим Змея в клещи, последний сам предлагает поделить мир посредством пахоты. Пахоте предшествуют так называемые постоянные налеты Змея, характеризующие ситуацию хаоса. Победа над Змеем знаменует обустройство мира на принципах системности и упорядоченности, то есть Космоса.

Реабилитация Крокодила, или Кто кого

В общем, мифологема змееборчества в самых разных традициях носит воистину всеобъемлющий характер, где Герою соответствуют Солнце, День, Космос, Огонь–Воздух, Ян и Бык, а Дракон уподобляется Земле (небесному телу и стихии), Ночи, Хаосу, Инь, Змею/Змее.

Важной особенностью Змея является его гермафродитичность, в то время как Герой-Громовержец верен своему мужскому предназначению. Однако в любом случае Змей олицетворяет иньскую природу, а Герой – янскую.

Интерпретация инь-янского взаимодействия в качестве победы Героя над Драконом, на мой взгляд, имеет важную социальную и биологическую интерпретацию. Например, в ней довольно легко усматривается тема смены матриархата патриархатом. В дополнение к уже продемонстрированной гендерной обусловленности Громовержца и Змея наделение последнего отрицательными моральными чертами явно свидетельствует о желании закрепить победу Героя не только с точки зрения метафизики, но и в общественном и бытовом плане.

Так происходит демонизация сексуального и социального конкурента в лице женщины, чтобы на уровне обыденного сознания ни у кого не возник соблазн повысить и тем более уравнять женский статус с мужским. Правда, чем более агрессивная форма патриархата приходила к власти, тем меньше места оставалось для диалектического осмысления взаимодействия этих двух начал даже в духовной сфере, как это произошло в авраамических культах. Именно поэтому Дракон, также прозываемый Крокодилом, некоторыми российскими оппозиционерами, выдающими себя за знатоков Традиции, конечно, заслуживает посильной «реабилитации» в общественном сознании.

Однако не стоит думать, что древние ведические (и не только) общества питали иллюзии по поводу женской прорвы. Напротив, изначальные арии, принесшие людям более продвинутые формы социального и технологического устройства, навязывали покоряемым примитивным племенам патриархальную модель общежития.

В то же время социальный символизм битвы Героя и Дракона далеко не исчерпывается одним гендерным аспектом. Громовержец (Герой) и Змей могут в явном и скрытом тотемическом виде символизировать конфликтующие этносы и даже целые геополитические образования.

Обратимся к самому знаменитому конфликту античности, а именно к Троянской войне. Если проанализировать черты характера, присущие греческой и троянской цивилизациям, то Древняя Эллада с ее континентальным менталитетом и культом преодоления, безусловно, предстанет в виде Героя, а Илион как типичная таласократия окажется самым натуральным змеиным бастионом. Не случайно, что в рядах ахейцев сражается на порядок больше типичных героев (Ахилл, Аякс, Патрокл, Менелай и т.д.), в то время как Троя может похвастаться разве что Гектором.

Показателен в этом отношении пример США. Так, во время гражданской войны буржуазный индустриальный Север одержал верх над героическим аристократическим феодальным Югом не на поле битвы, а посредством морской блокады, задушившей экономику противника. Имя операции по блокированию портов Юга было вполне соответствующим – «Анаконда». Причем Штаты точно так же назвали свой план по окружению СССР военными базами НАТО после Второй мировой войны.

Впрочем, случается, что Герой превращается в Дракона, как это произошло с Элладой, когда она пассионарно выдохлась и перешла на полисную экономику таласократии перед ее завоеванием, набиравшим силу героическим Римом.

В целом всеохватность кода поединка между Героем и Драконом делает его идеальным общим символом идеи смены эпох.

Милые бранятся – только тешатся

Что ж, вернемся теперь к истории, где св. Георгий пронзает Дракона копьем. Мне представляется, что дополнительный анализ этого сюжета вряд ли добавит что-то принципиально новое после разбора гораздо более фундаментальных змееборческих мифов, а вот каноническая иконография, связанная с этим персонажем, может поведать гораздо больше.

Итак, Георгий восседает на белом коне. На белом коне у всех индоевропейских народов скачет Бог Солнца, особливо во время сражений с разными гадами. Поражает он Дракона копьем в пасть. Копье – оружие явно фаллического типа, а пасть весьма прозрачный намек на вход в женское лоно, что более чем оправданно в случае поединка Героя и Змея. То есть Георгий вступает в сексуальную связь с женской сущностью, которая зашифрована в Драконе. Однако, как было показано выше, она носит не только телесный, но и метафизический характер. Оружие Бога Солнца – это лучи и перуны. В форме светоносного луча в Традиции, как правило, выступает Божественный Логос, одухотворяющий первичный хаос материи, тем самым превращая его в Космос.

В результате возникает прекрасный мир, способный к самовозрождению. Всякий раз, когда Герой сражается со Змеем, появляется новая жизнь как в виде нового тела, так и обновленного духа. В общем, как написал поэт Александр Твардовский в поэме «Василий Теркин»:

Бой идет святой и правый.
Смертный бой не ради славы,
Ради жизни на земле.

Точнее не скажешь... Поэтому выпячивание лишь одной вселенской силы в ущерб другой, как это делают некоторые доморощенные крокодилолюбцы и некоторые их противники, можно расценивать как политический и исследовательский инфантилизм чистого бабьего разлива. А вот Корней Иванович был помудрее...