Виктория Шохина
В апреле 1882-го, перед тем как сбрить бороду, он сфотографировался.
Детство/отрочество/юность
Карл Маркс родился 5 мая 1818 года в Трире, городе в Рейнской провинции, которая за три года до этого перешла из-под власти Франции к Пруссии. Предки его отца все сплошь были раввинами, сам же Гершель Маркс Леви выбрал юридическую стезю. При французах он успел стать преуспевающим адвокатом, однако прусские законы не разрешали евреям замещать государственные должности и заниматься частной практикой. Тогда Гершель Маркс Леви принял лютеранство и стал Генрихом Марксом. По мнению Франца Меринга, первого биографа Маркса, таким образом он получал «входной билет в европейскую культуру». На самом деле трирский адвокат и до крещения был европейцем.
Своих четверых детей Генрих Маркс крестил в 1824 году, Карлу тогда было шесть лет. Он был любимцем семьи и маленьким тираном. Ездил, например, на сестрах, как на лошадках, на большой скорости с горы Маркусберг. Хуже того, заставлял девочек есть «торты», слепленные из грязи┘ Они – ели. В награду Карл сочинял для них увлекательные истории.
В роду его матери, голландской еврейки Генриетты Пресбург, мужчины тоже были раввинами. Сама она, приняв вслед за мужем лютеранство, все равно ходила в синагогу и учила сына ивриту. Принято считать, что мать Маркса, в противоположность отцу, была совсем необразованна и неумна. А кроме того, отличалась чрезмерной тревожной любовью к детям┘ Но разве материнская любовь может быть чрезмерной? Что до ума, то Генриетта (если судить по письмам) вовсе не была дурой.
До 13 лет мальчик получал домашнее образование, потом поступил в Трирскую гимназию, которую благополучно окончил в 1835 году. К тому времени адвокат Генрих Маркс был уже советником юстиции и председателем коллегии адвокатов Трира. А также одним из самых богатых жителей города, владельцем виноградников, престижного дома и т.п. Как-то в Казино-клубе, где собиралась местная элита, он провозгласил тост за короля Пруссии, который «по своей воле предписал созидание народных собраний, чтобы правда могла достигать ступеней его трона». Тост был воспринят как насмешка. А потом как-то пели «Марсельезу»┘ И Генрих Маркс приобрел репутацию смутьяна, правда, неопасного. Он был монархистом, патриотом и веровал в Бога.
Его сын в гимназическом сочинении под названием «Сочетание верующих со Христом» (по Евангелию от Иоанна) писал: «Сочетание со Христом состоит в самом тесном и живом общении с Ним. ┘Сочетание со Христом внутренне возвышает, утешает в страдании и дает сердце, открытое человеческой любви». Трогательно и, кажется, искренне.
 Студент. |
Первый год на юридическом факультете Боннского университета прошел весело. Маркс вступил в «Клуб поэтов», где спорили о поэзии и риторике и произносили бунтарские речи. И стал сопредседателем клуба земляков «Трирская таверна»: его члены ставили своей целью напиваться как можно чаще и чтобы с шумом, с дракой, как настоящие бурши. Все это Карлу очень нравилось, и в результате за хулиганство и пьянство в ночное время он был заключен под стражу на сутки. Товарищи передали ему в тюрьму выпивку и колоду карт, чтобы не скучал.
В Кельне его задержали за ношение оружия, и если бы не вмешательство отца – снова бы посадили┘
От воинской повинности Карла освободили из-за слабых легких. Он действительно был слаб здоровьем, что не мешало пить (преимущественно дешевый) эль, курить (преимущественно дешевые) сигары┘ Впрочем, столь же усердно он впитывал в себя знания. Полюбил философию, особенно Гегеля┘
Деньги Карл тратил без счета и часто оказывался в долгах. Это раздражало отца, но в конце концов он всегда сдавался и присылал сыну необходимую сумму.
«Трирская банда» дралась в основном с «пруссаками», которые требовали ото всех клятвы в верности прусской аристократии. От одного «пруссака» Карл принял вызов на дуэль: соперник превосходил его силой и ловкостью, но Карл умел драться отчаянно. Трусом он не был. От той дуэли у него остался шрам над левым глазом. «┘разве дуэли так уж связаны с философией?.. – вопрошал огорченный отец. – Это ведь дань общественному мнению, более того – страх перед ним┘ Постарайся, чтобы эта склонность – и даже не склонность, а страсть – не пустила корни в твоей душе».
А еще Карл хотел стать поэтом. Он писал – в большом количестве – стихи, темные и угрожающие. «Адские испарения поднимаются и наполняют мой мозг до тех пор, /пока не сойду с ума и сердце в корне не переменится./ Видишь этот меч? Князь тьмы продал его мне» (прямо Лавкрафт какой-то!).
Отец этих стихов не понимал, но «демон в душе» сына его тревожил.
После года дикого загула Маркс перевелся в Берлинский университет. Там он близко сошелся с младогегельянцами, среди которых был Бруно Бауэр – преподаватель философии, ученик Гегеля и критик Евангелия, доказывающий, что Иисуса Христа – не было┘
Карл и тут, конечно, пускался в загул. Притом много читал, писал для любимой Женни проникновенные стихи. Занялся сочинением «философии права», на 300 страниц. Перевел «Германию» Тацита и «Тристию» Овидия, начал изучать языки. Отец опять был напуган; его богатое воображение рисовало вполне реалистичные картины: «Боже правый!!! Несобранность, беспорядочные блуждания по все отраслям знаний, смутные раздумья при свете коптилки, нечесаные волосы┘ Искусство общения с миром сведено к грязной комнате, где, быть может... любовные письма Женни и благонамеренные отцовские увещевания┘ используются для зажигания трубки, что, впрочем, было бы лучше, чем если бы они┘ попали в руки постороннего».
Родительские наставления вызывали раздражение. Карл не отвечал на письма, не навещал родителей на каникулах. И по-прежнему тратил очень много родительских денег...
Генрих Маркс умер 10 мая 1838 года в возрасте 57 лет. Любимый сын на похороны не приехал. (Скорее всего он испытывал неодолимое отвращение к обряду погребения. Не приедет он и на похороны матери. Больше того – не пойдет хоронить любимую Женни.)
Диссертацию «Различие между натурфилософией Демокрита и натурфилософией Эпикура» Карл посвятил «по-отечески близкому другу, Людвигу фон Вестфалену... в знак сыновней любви». Суть ее: теология (Демокрит) должна уступить высшей мудрости философии (Эпикур). Опасаясь, что репутация младогегельянца помешает защите в Берлинском университете, он передал диссертацию в Йенский университет. Диссертацию сопровождали выпускные документы из двух университетов; там были отмечены такие его грехи, как выпивка, ношение оружия и невозвращение долгов. Что, впрочем, не помешало Карлу Марксу 15 апреля 1841 года получить диплом доктора философии.
К тому времени Бауэр, вынужденный покинуть Берлинский университет, обосновался в Бонне; он позвал Маркса к себе, обещая ему должность ассистента преподавателя.
И вот в июле 1841-го Маркс приехал в Бонн. Погуляли они там с Бауэром хорошо. Разъезжали по городу на осле, напивались до чертиков, вваливались с криками в церковь и дико хохотали во время службы, по-младогегельянски. К тому же сочинили анонимный памфлет про Гегеля. Кончилось тем, что Бауэра выгнали уже из Боннского университета. И Марксу пришлось поставить на преподавании крест. Оставалось одно – журналистика.
Журналистика
Собственно, единственное, чем Маркс в жизни занимался профессионально, – это как раз журналистика. И надо сказать, это у него получалось здорово. Он был блестящим, гениальным журналистом – и любое издание было готово предоставить ему свои страницы.
Первый журналистский опыт Маркс получил в «Рейнской газете» в 1842 году. Пригласил его туда акционер газеты Мозес Гесс, богатый промышленник и тоже младогегельянец (а также предтеча сионизма). Он считал Маркса феноменом, соединявшим в себе «Руссо, Вольтера, Лессинга, Гейне и Гегеля». (Потом Гесс станет врагом Маркса, как, впрочем, все почти его бывшие друзья. Кажется, он отбрасывал друзей по мере исчерпанности, как ракета отбрасывает ступени.)
Шесть статей Маркса против цензуры (она не должна лезть в философию) и о браке между людьми разных конфессий (он должен быть светским) имели успех.
Работал на газету Маркс азартно и так же азартно развлекался. Как-то журналист Хайнцен привел его, набухавшегося, домой. Маркс спрятал ключ и, пишет Хайнцен, «со злобой, которая была скорее злобой бесенка, чем дьявола┘ стал налетать на меня с угрозами и шлепками┘». Кончилось тем, что пленник выломал дверь. «Изумленный донельзя от того, что я ускользнул от его чар, он высунулся в окно и уставился на меня своими маленькими, как у пьяного гоблина, глазами». Конечно, Хайнцен стал еще одним врагом Маркса.
Вообще Маркс никого не оставлял равнодушным: его либо любили, либо ненавидели. У него была харизма, очень сильная. Когда он начинал говорить, его слушали, как завороженные, несмотря на шепелявость и грубый рейнский акцент.
«Эстетствующий путешественник» Павел Анненков увидел Маркса таким: «С густой черной шапкой волос на голове, с волосистыми руками, в пальто, застегнутом наискось, – он имел, однако же, вид человека, имеющего право и власть требовать уважения, каким бы ни являлся перед вами и что бы ни делал... Передо мной стояла олицетворенная фигура демократического диктатора, как она могла рисоваться воображению в часы фантазии».
В октябре 1842-го Гесс сделал Маркса главным редактором «Рейнской газеты». И положил ему жалованье в 500 талеров. Как отмечают биографы, «это было его первое место работы и последний оклад».
«Рейнская газета» быстро набрала обороты, число подписчиков увеличилось втрое, от авторов не было отбоя. Но все более «нахальный» тон газеты не нравился властям. Маркс тогда сочинил письмо наверх: газета, дескать, желает лишь отражать «чувства, которыми в настоящее время вся Германия благословляет Его Величество короля в его успешных трудах». «Это письмо продемонстрировало дипломатический такт, которого его автор больше никогда в жизни не показывал», – пишет Меринг.
Но письмо не помогло. В одной из своих статей Маркс назвал Россию «главной опорой европейских диктатур». Это не понравилось уже Николаю I, и он попросил прусского короля Фридриха Вильгельма IV принять меры. Газету закрыли.
Теперь в Германии для Маркса не было будущего. Но зато у него была слава журналиста, которая останется с ним навсегда.
Марксу очень нравилась карикатура, где он изображен в виде Прометея, прикованного цепями к печатному станку, и прусский орел клюет его печень.
Необыкновенная семья -1
Женни фон Вестфален и Карл Маркс были знакомы всегда. Как пишут, умиляясь, биографы, «Женни впервые увидела будущего супруга еще грудным младенцем». Она была на четыре года старше, училась в гимназии вместе с его старшей сестрой Софи. Карл ходил в один класс с ее младшим братом – Эдгаром. Их отцы, тайный советник, барон Людвиг фон Вестфален и адвокат Генрих Маркс, дружили, оба были членами Казино-клуба, патриотами и либералами.
Барону нравился бойкий смышленый подросток. Они часто гуляли вместе, и барон читал ему вслух Гомера и Шекспира. Карл полюбил барона, как второго отца.
Ему было 17, когда он признался Женни в любви. Она тогда отказала очередному жениху и через год тайно обручилась с Карлом. То есть помолвку скрыли только от семьи Вестфаленов, хотя они к Карлу относились хорошо. Кроме Фердинанда, старшего сводного брата Женни (он станет министром внутренних дел Пруссии), которому эти крещеные евреи Марксы никогда не нравились.
От помолвки до свадьбы прошло семь долгих лет. И с каждым годом Женни влюблялась в Карла все сильнее. Невозможность видеться постоянно только усиливало ее чувства. Женни писала ему страстные письма. И, конечно, ревновала – поводы к тому были. Так, в Берлине Карл увлекся поэтессой Беттиной фон Арним, по возрасту годящейся ему в матери. Он даже зачем-то привез ее в Трир. Поэтесса была немолода и нехороша собой, но знаменита и умна. Женни страдала.
Ее любовь приобретала причудливые формы: «Днем и ночью я видела тебя раненым, истекающим кровью, больным┘ я воображала, что ты потерял правую руку, и это наполняло меня радостью и блаженством┘ Я думала, что тогда я могла бы записывать все твои чудесные, божественные мысли и быть действительно полезной тебе┘» (В конце концов так и случилось: она разбирала его дикий почерк и переписывала его тексты.)
┘Они сделали это в Бонне, в июле 1841-го, Женни было 27, Карлу 23. Потом, из Трира, она напишет: «Карл, я отлично знаю, что сделала и как меня в обществе будут презирать, я знаю все, все это и тем не менее рада и счастлива и ни за какие сокровища мира не отдам даже воспоминаний о тех часах».
Женни называет его: «мой маленький дикий медведь», «дикий черный вепрь», «злой озорник» и «дорогой муженек», хотя они еще не женаты. И больше всего боится, что он передумает жениться.
19 июня 1843 года они все-таки сочетались браком на курорте Крейцнах. Гостей было мало: мать, брат Эдгар, еще кто-то┘ Со стороны Марксов – никого. Баронесса подарила набор драгоценностей, фамильный серебряный сервиз и шкатулку с деньгами.
Деньги молодожены истратили за неделю в поездке по Рейну.Остаток медового месяца они провели в доме баронессы в Крейцнахе. А затем отправились в Париж, где собирались пожить во фаланстере, столь вдохновенно описанном Фурье. Но опыт коммуны не удался┘
1 мая 1844 года в Париже родился первый ребенок Марксов – дочь Женни. Как обращаться с новорожденной, родители не знали, и если бы Женни-старшая не отвезла малышку в Трир, к своей матери, неизвестно, сколько бы та прожила. 21 июня Женни пишет Карлу: «┘пришлось вызвать толстую свинью [семейного врача. Иногда эта аристократка выражалась довольно грубо]┘ Ее трудно было спасти, но теперь опасность почти миновала».
 Женни фон Вестфален, впоследствии Маркс. |
Еврейский вопрос
В феврале 1844 года в «Немецко-французском ежегоднике» Маркс опубликовал две статьи, которые написал во время медового месяца, – «О еврейском вопросе» и «К критике философии права Гегеля».
Одни исследователи считают, что Маркс был self-hating jew, то есть ненавидящим себя евреем и, соответственно, антисемитом. И вроде бы «Протоколы сионских мудрецов» чуть ли не списывались с его сочинений. И Гитлер вроде бы как-то признался, что его отношение к евреям вырабатывалось под влиянием взглядов Маркса.
Маркс евреев, конечно, не очень любил. Признавался: «ненавижу всей душой еврейскую веру». Про себя предпочитал говорить: «Мы, немцы┘» Но он действительно ощущал себя немцем. Не объявлять же: «Мы, крещеные немецкие евреи┘»
Англичане и французы нравились Марксу больше, чем немцы, немцы – больше, чем русские, русские – больше, чем евреи. Но тоже не очень. По крайней мере о русофобии Маркса сказано не меньше, чем о его антисемитизме.
Маркс не без удовольствия называл досадившего ему Лассаля «настоящим жидом», «жиденком» и даже «германо-еврейским ниггером». Последнее особенно забавно, если вспомнить, что самого Маркса родные и друзья звали Мавром┘
В качестве подтверждения антисемитизма Маркса обычно приводятся наиболее яркие тезисы из статьи «К еврейскому вопросу». «Какова мирская основа еврейства? Практическая потребность, своекорыстие. Каков мирской культ еврея? Торгашество. Кто его мирской бог? Деньги». И далее: «Деньги – это ревнивый бог Израиля, пред лицом которого не должно быть никакого другого бога┘ Деньги – это отчужденная от человека сущность его труда и его бытия; и эта чуждая сущность повелевает человеком, и человек поклоняется ей. Бог евреев сделался мирским, стал мировым богом». То есть христианство, возникшее из еврейства, «снова превратилось в еврейство». Вывод: «Общественная эмансипация еврея есть эмансипация общества от еврейства».
Но схожим образом мыслили и французские социалисты, и немецкие младогегельянцы, не исключая евреев. Так, Мозес Гесс назвал евреев хищниками и кровососами иудео-христианского мира. Так что Маркс в этом смысле особо не выделялся.
Другие исследователи считают, что эта статья Маркса на самом деле написана в защиту евреев. Поскольку он здесь спорит с мнением Бауэра о том, что эмансипация евреев возможна через принятие ими христианства.
Для Маркса же что иудаизм, что христианство... Он к тому времени стал воинствующим атеистом. Что особенно красочно проявилось в статье «К критике гегелевской философии права»: «Религия – это вздох угнетенной твари, сердце бессердечного мира, подобно тому, как она – дух бездушных порядков. Религия есть опиум народа. Упразднение религии, как иллюзорного счастья народа, есть требование его действительного счастья». Штурм неба – так называли это его друзья-младогегельянцы. Но если вдуматься, не такой уж разительный контраст с гимназическим сочинением на ту же тему. И куда там Ницше с его истеричным криком «Бог умер!».
 Верная служанка Елена Демут. |
Необыкновенная семья-2
В 1845 году баронесса фон Вестфален направила беспечной семье в помощь служанку Елену Демут: она стала членом семьи на всю оставшуюся жизнь. Женни называла ее добрым духом дома и сокровищем. Она вела дом, готовила, играла с Марксом в шахматы.
А помощь была просто необходима. Женни рожала без передыха, примерно раз в полтора года. Лаура (26 сентября 1845 года), Эдгар (январь 1847). 5 ноября 1849 года родился их четвертый ребенок, мальчик. Ему сразу, как было принято в семье, дали прозвище Фоксик – в честь Гая Фокса, который в 1605 году покушался на жизнь короля и был казнен. Что, пожалуй, было слишком легкомысленно даже для таких атеистов, как Карл и Женни. Мальчик умер, едва дожив до года┘ (Своему первому внуку Маркс даст прозвище Fouchtra – «черт побери»; он тоже умрет в раннем возрасте. Они ничего не боялись.)
Ко времени смерти Фоксика Женни снова была беременной. Вскоре выяснилось, что беременна и Елена Демут, от кого – неизвестно┘ Обстановка в небольшой квартире на Дин-стрит становилась все более напряженной. «Ты поймешь, насколько все запутано и что я погряз по уши в мелкобуржуазном дерьме┘» – жаловался Маркс Энгельсу.
Женни родила девочку Франциску в марте 1851-го, Демут родила мальчика Фредерика в июне. Энгельс объявил, что он – отец, мальчика за его счет пристроили в приют – и больше старались не вспоминать┘ «В начале лета 1851 года случилось еще одно событие, которого я бы с удовольствием не касалась, но оно в значительной мере способствовало увеличению наших внутренних и внешних трудностей», – напишет потом Женни в автобиографии.
Франциска тоже умерла в возрасте года: денег на гроб не было, и мертвая девочка три дня лежала в квартире┘ (Фредерик Демут, сильно похожий на Маркса, дожил до 1929 года.)
В январе 1855-го родилась Элеонора, в апреле умер восьмилетний Эдгар, любимец и надежда отца. Эта смерть потрясла Маркса по-настоящему.
Последний раз 43-летняя Женни рожала в июле 1857-го: младенец умер сразу, не успев получить имени┘
«Благословен тот, у кого нет семьи», – как-то в сердцах написал он Энгельсу.
Необыкновенная семья-3
«Женщины – смешные существа, даже те из них, которые отмечены большим умом», – говорил Маркс. «Смешным существам» он, безусловно, всегда нравился. Но он редко шел им навстречу. Ну разве что Нанетт Филипс, его хорошенькая кузина, дочь банкира Лиона Филипса (основателя концерна Philips).
У него как-то ловко получалось совмещать: он приезжал к дядюшке Филипсу занять денег и заодно крутил роман с кузиной. Они играли в «Исповедь»: «Ваше любимое занятие? – «Смотреть на Нанетт». Она называла его «мой дорогой паша», он ее – «моя жестокая маленькая волшебница». Возможно, их отношения были платоническими.
Оказывала ему знаки внимания и любовница Лассаля, графиня София фон Гатцфельд. В письме к Нанетт Маркс так характеризовал ее: «весьма выдающаяся дама, не синий чулок, обладает большим природным умом, изрядной живостью, глубоким интересом к революционному движению и аристократической непринужденностью, которая несравненно лучше педантических гримас профессионально умных женщин». Не забывая, впрочем, в угоду юной кузине, иронизировать над солидным возрастом графини, который та пытается скрыть┘
Однако когда Женни болела оспой, Маркс проявлял себя достойнейшим образом. Отправил дочерей к Либкнехту, а сам ухаживал за женой, как профессиональная сиделка. Лицо Женни было обезображено, отчего она часто впадала в депрессию. Но Карл любил ее по-прежнему. Старался повысить ее самооценку, пусть и несколько неуклюже: «┘со всех сторон меня то и дело спрашивают о некогда «самой красивой девушке Трира» и «царице балов». Чертовски приятно мужу сознавать, что жена его в воображении целого города продолжает жить как «зачарованная принцесса».
Был ли Маркс хорошим отцом? Пожалуй, да. По крайней мере кажется, что он был лучшим отцом, нежели Женни – матерью. Она была прежде всего женой/любовницей┘
Маркса, конечно, не приводило в восторг то, что его семья прирастает девочками. Их воспитание требовало больших средств – музыка, танцы, языки. Но занимался он с ними с удовольствием. А девочки так просто были влюблены в своего Мавра. Мавр рассказывал им бесконечную – и странную! – сказку про волшебника Ганса Рекля. Он держал магазин игрушек и никак не мог расплатиться с долгами. Поэтому он продавал игрушки дьяволу (!). Но игрушки, пережив удивительные похождения, возвращались к Гансу Реклю. «Некоторые похождения были столь ужасны, что у нас волосы поднимались дыбом на голове», – вспоминала дочь Элеонора.
Деньги
С самого начала семья жила трудно. Бесконечные переезды (Маркса высылали то из одной, то из другой страны) усугубляли ситуацию: из Парижа в Брюссель, из Брюсселя в Париж, оттуда в Кельн, из Кельна – снова в Париж, и наконец (с 1849 года) – в Лондон. Они редко могли снять нормальную квартиру, нормально питаться. Часто болели – и Женни, и Карл, – а дети их умирали.
Маркс скрывался от кредиторов. Прикидывал, у кого бы еще стрельнуть. Вот его типичные жалобы Энгельсу из Лондона в начале 1850-х: «Неделю назад я дошел до того, что оказался не способен выйти на улицу, так как заложил верхнюю одежду в ломбард...»; «Моя жена больна. Маленькая Женни больна. У Ленхен [Елены Демут] какая-то нервная горячка. Я не мог и не могу вызвать врача, так как у меня нет денег купить лекарства. Последние восемь–десять дней я держал семью исключительно на хлебе и картошке, но смогу ли достать чего-нибудь сегодня – неизвестно┘»
Он дошел до того, что решил объявить себя банкротом и чтобы старшие дочери, Женнихен и Лаура, пошли в гувернантки, Демут поискала себе другое место, а сам он, Женни и младшая Элеонора переедут в приют. Как всегда, положение спас Энгельс.
Конечно, тут была и странность: при полной нищете Маркс зачем-то нанимал себе секретаря; когда вдруг появлялись деньги, мог их потратить на «предметы буржуазной роскоши»... С другой стороны, хоть иногда надо было побаловать семью.
Есть письмо, в котором Маркс рассказывает дядюшке Лиону Филипсу о том, как он на бирже «спекулировал отчасти американскими государственными процентными бумагами, но преимущественно английскими акциями, которые в этом году растут здесь, как грибы после дождя». И выиграл более 400 ф. ст. Однако многие исследователи считают, что он это все придумал, дабы произвести на дядю-банкира впечатление.
«Вчера нас известили об очень счастливом событии. О смерти дядюшки моей жены, которому было 90 лет», – радуется Маркс. Так уж выходило, что их (сравнительное) благополучие зависело от чьей-то смерти. В середине 1860-х Маркс наконец получил наследство от матери. Тогда же неожиданно умер, оставив завещание в пользу Маркса, верный друг Вильгельм Вольф (кличка Лупус) – ему будет посвящен «Капитал», в знак благодарности. Плюс пенсия, организованная другом Энгельсом. Переехали в хороший дом, обустроили его... Но вскоре Маркс опять бежал в ломбард закладывать фамильное серебро Женни.
Деньги были заботой, фетишем, предметом ненависти и темой Маркса. «Не думаю, чтобы кто-нибудь когда-нибудь писал о деньгах, испытывая в них такую нехватку!» – невесело шутил он.
Необыкновенная дружба
Они встретились в Париже, в августе 1844 года. Начали разговор в кафе, не могли остановиться и общались на квартире Маркса целых десять дней. Красное вино, «положение рабочего класса в Англии» (именно новый друг обратил внимание Маркса на пролетариат), дорогие сигары... И «полная общность взглядов на все теоретические проблемы», как писал потом Энгельс,
Фридрих Энгельс – личность не менее колоритная, чем Маркс. Внешне полная противоположность Марксу – высокий светловолосый ариец. Сибарит (лошади, вино, женщины), авантюрист, романтик. Человек отчаянной храбрости. И неплохой менеджер, называвший, впрочем, службу в семейной фирме «собачьим ремеслом».
Генерал – такая кличка была у Энгельса в семье друга. Дети обожали Генерала, он, в свою очередь, баловал их при каждой возможности. Что касается Женни, то тут все не так просто. Ей не очень нравились беспорядочные любовные увлечения Энгельса, его связь с фабричной девушкой Мери Бернс┘ И тем более - любовь втроем, которую Энгельс устроил с Мери и ее сестрой Лидией.
Но скорее всего Женни просто ревновала мужа к Энгельсу. Ведь Энгельс мог (почти во всем) заменять ее: он тоже умел разбирать почерк Маркса, писал за него статьи и практически содержал его семью. А главное, у них было общее дело – борьба.
 Друзья. Памятник Марксу и Энгельсу в Берлине. |
Они вместе пытались изменить мир. Вместе вступили в «Союз справедливых», вскоре преобразованный в «Союз коммунистов». Вместе написали «Коммунистический манифест» (Das Kommunistische Manifest, 1848). «Маоифест» звучал, как пламенные стихи и обещал революцию, которая тут же и началась.
Маркс (получив очередное наследство) снабжал революционеров оружием, Энгельс сражался на баррикадах революции. Вместе они пережили взлет и падение Парижской коммуны. Вместе спасали Первый Интернационал┘
Лишь однажды на их дружбу легла тень – когда умерла Мери Бернс. Отвечая на горестное письмо Энгельса, Маркс выразил формальное сочувствие и быстро перешел к своим проблемам: «Не лучше бы было, чтобы вместо Мери умерла моя мать┘» (это по поводу наследства). Энгельса задела бессердечность друга, тем более что Женни вообще никак не прореагировала на его несчастье. В следующем письме Маркс, дабы как-то скрасить неприятное впечатление, сообщал: «Утром моя жена так плакала над Мери и над твоей потерей, что совершенно забыла про собственные горести┘» Этого оказалось достаточно, чтобы Энгельс простил Марксов.Вскоре он, продав свою долю в семейном бизнесе, организовал пенсию для друга – 350 фунтов в год.
Ну а после смерти Маркса Энгельс подготовил к печати второй и третий тома «Капитала», написал его первую биографию. И сделал много чего еще.
Без бороды
Когда-то Маркс и Энгельс сознательно отращивали бороды, считая, что без бороды пророк не пророк... Через четыре месяца после смерти Женни, 28 апреля 1882 года, Карл Маркс совершает сакральный акт – сбривает свою знаменитую бороду. Напоследок он сфотографировался с бородой – на память семье, друзьям и человечеству.
14 марта 1883 года он просто тихо заснет в кресле. На кладбище Хайгейт в Лондоне он лежит рядом с Женни и Еленой Демут.
Его дочь Элеонора покончила с собой в 1898 году, дочь Лаура и зять Поль Лафарг – в 1911-м. Почему?
┘Мертвые дети в сигарном дыму, изъеденное оспой лицо Женни. За ними куда менее реальный класс-гегемон – пролетариат. И вполне реальная буржуазия, не собирающаяся погибать. Такая судьба.
Дарья Гармоненко