Виктория Шохина
«Посмотрите, разве Ади не ангел?» – восклицала любящая мать.
Norman Mailer. The Castle in the Forest. N.Y.: Random House, 2007. – 479 p.
Норман Мейлер. Лесной замок. Роман. Пер. с англ. В.Топорова. – СПб: Амфора, 2008. – 446 с.
Нормана Мейлера (1923–2007) всегда привлекали личности, выламывающиеся из рамок обыденного. Будь то изощренный психопат-хипстер (он же Белый негр) или убийца, приговоренный к смертной казни и отказавшийся просить о помиловании. Или экзистенциальные VIP`ы – президент Кеннеди, Мерилин Монро, Фидель Кастро, Мохаммед Али, Мадонна... Предельной попыткой проникнуть в чужую сущность следует признать его роман «Евангелие от Сына Божьего» (1997), написанный от имени Иисуса Христа. Последний роман Мейлера «Замок в лесу» (2007) – попытка запредельная.
По выходе романа американские критики гадали: чего хотел Мейлер? Понять тайну Адольфа Гитлера? Или понять, что там нет никакой тайны, а есть, как выразилась когда-то Ханна Арендт, «банальность зла»? Но, кажется, все несколько сложнее.
Час зачатия
Собственно, это история семьи Адольфа Гитлера, начинающаяся задолго до его рождения. Ее излагает офицер СС Дитер, или, на американский манер, Д.Т. «Скучно не будет», – обещает рассказчик. И обещание свое в общем выполняет.
На самом деле личность Дитера, истинного (белокурого, голубоглазого) арийца, была временно оккупирована слугой Сатаны, демоном средней категории. Который в настоящее время, уже в другом облике, обретается в Америке («Забавная страна», – усмехается он) и пишет книгу под названием «Замок в лесу».
В 1930-е годы Д.Т. служил под началом Гиммлера, от которого получил задание: выяснить, не был ли один из дедушек Гитлера евреем. Собрав кое-какую информацию, Д.Т. докладывает: евреев в тех краях не было, что Гиммлеру, конечно, нравится┘ Читатель, однако, позже узнает, что евреи вроде бы были, и не исключено, что отец фюрера, Алоис, наполовину еврей┘ Во всяком случае, страх оказаться евреем Гитлера преследовал всегда.
Вообще демон Д.Т. по поручению босса, то есть Сатаны, взял под колпак семью Гитлера задолго до рождения будущего фюрера. И, конечно, знает всю ее подноготную, а там алкоголизм, бастарды, инцесты┘
Родители Гитлера, Алоис Шикльгрубер-Гитлер и Клара Пёльцль, – как минимум дядя и племянница, а скорее всего – отец и дочь. А значит, Адольф – инцестиарий продвинутой степени, из тех, кому Сатана готов уделять особое внимание.
Будущий фюрер был зачат в самом центре инцеста. За красочность, с которой воспроизведен в романе акт зачатия, Норман Мейлер удостоился премии английского журнала The Literary Review за худшее описание сексуальных сцен в литературе (Bad Sex in Fiction) в 2007 году. И таким образом оказался первым лауреатом, кому премия была присуждена после смерти. Членов жюри это не смутило, они были уверены, что сам писатель отнесся бы к этому с юмором.
На церемонии вручения премии в Лондоне память Нормана Мейлера почтили со всем уважением. Пассаж, заслуживший награду, читали актрисы: «┘Охотник начал оживать. Прямо у нее во рту. Это ее поразило. Ведь Алоис так ослаб. Но теперь он вновь был мужчиной! Его уста пенились ее соком, он перевернулся и впился губами, лицом в ее лицо со всей страстью, готовый наконец вонзить в нее Охотника, засадить его в ее благочестие, да, это проклятое благочестие, думал Алоис, – проклятая церковная мышь жена, проклятая церковь! – он восставал от смерти – это чудо, он весь был там, предмет его гордости, не уступающий по крепости мечу. Это было лучше, чем шторм на море! И значение этого выходило за пределы момента: ведь она – самая ангельская женщина в Бранау – знала, что отдает себя Дьяволу; она знала, он был там, там с Алоисом и с ней, они втроем растворились в этом гейзере, который исходил от него, потом от нее, теперь вместе; и я был там с ними, я был третьим и был охвачен возбуждением всех нас троих; содрогаясь в едином ритме, Алоис и я проникли в матку Клары Пёльцль-Гитлер, я в самом деле знаю момент, когда зачатие свершилось». (Здесь и далее перевод мой, за исключением особо оговоренных случаев. – В.Ш.)
Может, и не бездна вкуса, но это все-таки речь демона средней категории, слуги Сатаны┘ Чего от него ждать.
Кроме того, чуть позже Д.Т., ссылаясь на теорию относительности, сообщает, что в постели четы Гитлеров находился не он, а некий младший бес, который потом воспроизвел для него акт зачатия в подробностях. Но теория относительности здесь ни при чем. Это преимущество (и амбиции) романиста: проживать то, что происходит не с ним, в другом месте, в другое время.
Крошка Адик
«Гитлер – самое загадочное человеческое существо этого века», – за эти слова Мейлеру тоже досталось от критиков. Однако произносит их опять же демон. («Описывая семью, я остаюсь демоном, а не романистом», – напоминает Д.Т.)
В ведомстве Сатаны тех, кто их интересует, называют клиентами. Гитлер – клиент от самого зачатия и до смерти. Так кому как не слуге Сатаны рассказывать о нем.
Мерный, обстоятельный рассказ о жизни обычной патриархальной австрийской семьи напоминает социально-бытовые романы XIX века.
Клара любит своего мужа, несмотря на огромную разницу в возрасте и его тяжелый характер. Она считает, что Алоис – наполовину еврей, но это ее не беспокоит. Даже радует: значит, в жилах ее детей течет свежая кровь, придающая им жизненную силу. К тому же Алоис не раз говорил: евреев ненавидят только некультурные люди.
Но больше всего Клара любит своих детей – особенно Адольфа. «Посмотрите, разве Ади не ангел? – восклицает она. – Маленький ангел».
«Самая достойная мать может произвести на свет монстра», – замечает рассказчик, напоминая читателю о будущей карьере любимца матери. И мы волей-неволей ищем указующие знаки в детстве Адика. Вот мальчику шесть лет. Отец рассказывает ему об устройстве ульев, и в государственности улья легко увидеть тоталитарную модель.
Когда Алоис уничтожает заболевших пчел с помощью газа (приговаривая: «Природа не знает жалости к слабым»), мы сразу вспоминаем о газовых камерах. (А если забудем, то Д.Т. напомнит: когда в 1942 году было принято решение об установке в концентрационных лагерях газовых камер, эта «акция смутила даже Гиммлера и СС, но Адольф был готов. И Бог не наказал его. Он наблюдал».)
В рамках работы с клиентом Д.Т. деликатно, но настойчиво вторгается в сны Адика, внушает ему чувство исключительности, непомерные амбиции, жажду власти и т.п.
И все-таки что в этом мальчике было такого особенного, что предвещало его будущее? Ну, допустим, Адик отличается непоседливостью, от него исходит дурной запах, он не любит дневного света (комментарий Д.Т.: «Не все клише о дьяволе лгут»). Он нарочно заражает младшего брата корью. А еще мастурбирует на деревья и листья... Достаточно ли этого, чтобы ангел превратился в монстра?
Drang naсh Osten
Неожиданный зигзаг сюжета: в конце 1895 года демон Д.Т. по приказу босса покидает Австрию и отправляется в Россию. Читателям, которым это может показаться неинтересным, Д.Т. советует пропустить соответствующие страницы. Но пропускать не стоит. Славянский ареал «намного ближе и к Богу, и к Дьяволу, чем любая другая земля выше экватора», и события, разворачивающиеся здесь, весьма драматичны.
Цель посещения России – изучить русскую душу конца XIX века. А главное – внести хаос в коронацию Николая II, в пику Богу. Потому что Богу нужна была эта церемония, она должна была укрепить союз короны и креста. Главная роль в этом отводилась ведомому Им молодому царю, который мог бы опираться на безграничную, почти не растраченную энергию русского народа. «Это было поразительное решение, – восклицает Д.Т. – Впасть в зависимость от России – с ее коррупцией, несправедливостью и т.п. То, что нам (т.е. силам тьмы. - В.Ш.) надо!»
На примере России демонстрируются и другие роковые ошибки Бога. Например, будущий царь родился 6 мая (по ст. стилю) – в день, который Русская православная церковь отмечает как день Святого Иова Многострадального, самый зловещий день календаря. «Что, в самом деле, имел в виду Бог?» – задается вопросом Д.Т.
Самое серьезное, что удается устроить в России силам тьмы, – Ходынка. Но это только начало.
А в целом русский опыт идет на пользу Д.Т. Он продвинулся в своем профессиональном развитии: научился предвидеть последствия значительных событий. Узнал, как манипулировать толпой. Эти навыки и умения он передаст своему клиенту Адольфу Гитлеру.
Русскому читателю особенно интересно будет узнать, что Д.Т. вернется в Россию в 1908 году и останется здесь до убийства Распутина (тоже их клиент, сообщает Д.Т., начитавшийся Радзинского).
Демоны и литература
История семьи Гитлеров – основная, но не единственная линия романа. Кроме того, это роман о том, как (и почему) пишется роман. И как его следует читать.
Время от времени Д.Т. напрямую обращается к читателям. То напоминая, что он – тоже персонаж книги. То рассуждая о ее жанровой природе: «Она [книга] больше, чем мемуары и, безусловно, гораздо интереснее как биография, обладающая теми же преимуществами, что и роман. Я одержим свободой проникать во многие умы». (Ср. из «Саморекламы» Мейлера (1959): «┘Я могу легко стать чем угодно┘ Например, старым домом, где произойдет развязка этой истории. Я мог бы стать собакой┘ Но довольно! Мне не пристало хвастаться умением перемещаться из сознания одного бытия в другое...».)
Д.Т. заботливо ведет читателя по лабиринтам своей книги, предупреждая возможные недоразумения: «Кто-то может ощутить дискомфорт, обнаружив, что испытывает радость, читая о первых успехах ребенка Адольфа Гитлера┘ Успокойтесь».
Кроме того, эта книга и о том, как устроен мир. Особенно в той его части, которую принято называть ведомством тьмы. Космогония Мейлера проста: Бог (God, Lord, Creator, He, All-Good, All-Powerfull), Сатана (Satan, Devil, Evil One) и предмет их раздора – человек. В данном случае – Адольф Гитлер.
Своего босса, Сатану, Д.Т. называет Маэстро. Бога, Творца – Dummkopf (нем.), то есть болван, придурок. «Это не значит, что мы считаем Бога глупым, ни в коем случае!» – говорит Д.Т. Уничижительное прозвище нужно Сатане, дабы уберечь бесов, демонов и прочих его слуг от невольного восхищения Всемогущим. Впрочем, Маэстро/Сатана напоминает: Бог, возможно, могуществен, но Он не всемогущ. У Него всегда были свои относительные успехи и свои роковые ошибки.
Маэстро/Сатана не упускает случая подвергнуть Бога критике: «Dummkopf позиционирует себя как Всемогущее Божество Любви. Он есть любовь, и все, кто любит Его, преисполнены любви, и любовь сама по себе разрешит все людские проблемы. Этим пагубным заблуждением Он обманывает не только добрых три четверти человечества, но и себя самого». К тому же Бог – редкий оптимист, Он верит в лучшее в человеке. Напротив, Маэстро всегда учитывает порочность человеческой натуры.
Итак, Адольф Гитлер – ошибка Бога. К сожалению – не единственная. Но не все так плохо.
Теодицея
Время в романе то отступает назад, то забегает вперед. В конце апреля 1945-го Д.Т. пытается бежать из Берлина, но безуспешно: его пристрелит на допросе психиатр-еврей. Демону остается только покинуть обжитое тело офицера СС и переместиться в Америку – на новую территорию, которой заинтересовался Сатана. Так сходятся начало и конец романа. И так Норман Мейлер выражает свое разочарование в Америке.
Подводя итоги, Д.Т. объясняет, откуда взялось название «Замок в лесу». Оказывается, заключенные называли так свой концентрационный лагерь, хотя там не было ни деревьев, ни леса. Не было дворца – был барак. Заключенные так шутили...
Тут же раскрываются причины, по которым Д.Т. взялся за роман: его босс решил, что дальше вести Адольфа Гитлера будет демон более высокой категории, то есть он сам, – Д.Т. обиделся. И начал, нарушая правила ведомства, рассказывать все, что знал. Таким образом, книга «Замок в лесу» - бунт против Сатаны. И переход на сторону Бога.
Чтобы роман был романом, надо кому-то из персонажей сочувствовать. Или хотя бы симпатизировать. Наиболее подходящая для этого кандидатура – рассказчик, демон Д.Т. Он такой обаятельный, шутки его по большей части удачны. У него завораживающий, располагающий к себе голос. Он заботится о читателе, беспокоится, чтобы тот все понял правильно. В то же время Д.Т. не держит читателя за дурака и оставляет какие-то важные вопросы без ответов.
Самая последняя книга Мейлера – «О Боге. Необычная беседа». Его Бог – Творец, великий художник, который создал и людей, и растения, и животных и может реинкарнировать их по своей прихоти. В зависимости от того, кто (или что) окажется полезным в Его борьбе с Дьяволом.
Бог борется со злом, но нет уверенности в том, что в конце концов победит добро. Потому что у Дьявола есть Hi-Tech. И, кажется, Дьявол побеждает.
Да, Бог далеко не всемогущ, говорит Мейлер – теперь уже от своего имени, – но Он (или это Она?) учится вместе с нами.
Бог – экспериментирует. Такая вот теодицея.
Русская версия
Не без трепета приступаю я к перечислению недоразумений перевода. Переводчики часто обидчивы без меры. А переводчик В.Топоров не просто обидчив, но и страшен в обиде. Тем не менее рискну.
1. Конечно, мне больше, чем «Лесной замок», нравится «Замок в лесу», но это дело вкуса.
2. В оригинале местоимения, написанные с прописной – Он, Его, Ему и т.п., – относятся только к Богу. В переводе такое уважение выказывается и по отношению к Сатане.
3. Мейлер разбросал по роману вкрапления немецкой речи: она придает мерному, квазибесстрастному повествованию особые жесткие обертоны. Переводчик же часто пренебрегает этим – и напрасно. Например, «Grosser Gott Wir Loben Dich» в устах Адика звучит куда убедительнее, чем «Отче Наш» (кн. 11 ч. 2). К тому же это вообще не молитва «Отче Наш», как решил В.Топоров, а известное немецкое церковное песнопение «Тебя, Бога, хвалим».
4. Прелат (в бенедиктинском монастыре) застает 9-летнего Адика за курением. И говорит ему: «┘you will die in great misery», то есть: «┘ты будешь умирать в страшных муках» (кн. 11 ч. 3). «Ты умрешь в чудовищной нищете», – переводит В.Топоров. Первое значение слова «misery» – страдание, мучение; второе – нищета. Вряд ли священник стал бы пугать смертью в нищете.
5. В.Топоров часто огрубляет, вульгаризирует Мейлера.
Вот Клара отчитывает Адика за плохое обращение с младшим братом: «How can you be so bad?» То есть: «Как ты можешь быть таким плохим?» «Как ты можешь быть такой гадиной?» – говорит эта любящая мать в переводе В.Топорова.
Вот Алоис поет солдатскую песенку: «He was the best I ever had,/ Together through good and bad,/ The drum called us to fight,/ He was always on my right». То есть: «Он был лучшим из всех, кого я когда-либо знал,/ Мы вместе переживали и хорошее, и плохое,/ Призвал нас барабан на войну,/ Он всегда был рядом со мной». Эти невинные строки (что-то вроде песни «Служили два товарища в одном и том полку┘») В.Топоров превращает в лихие гомоэротические частушки: «Моим он самым лучшим был/ И как никто меня любил./ Он был солдат, я был солдат,/ И он любил солдата в зад» (кн.11 ч.2). Очень мило, но от оригинала далеко.
Святая Троица у В.Топорова «катастрофически слаба на передок» (кн. 8 ч. 9). Между тем рассказчик, в чьи уста переводчик вкладывает эти слова, – не уличная шпана. Демон Д.Т. – верткий, уклончивый, хитрый – предпочитает выражаться витиевато, намеками, экивоками и эвфемизмами, а не лепит грубо про передок. Даже описывая гомосексуальный акт (кн. 9 ч. 6) или тот же акт зачатия Адольфа Гитлера (кн. 3 ч. 4), он старается держаться в рамках внешней пристойности.
В.Топоров будто не чувствует, что космополитическое fucking – совсем не то же самое, что русская «е..я». А может, и в самом деле не чувствует. И поэтому сдвигает лексику на несколько регистров ниже того, на котором работает Мейлер. Наверное, В.Топоров так – гротескно, грязно, грубо – видит и слышит. И ничего с этим поделать не может. Но все равно обидно.
7. И наконец, главный недостаток: в русской версии отсутствует библиография, которой заканчивается роман «Замок в лесу». В ней: биографии Гитлера и Сталина; работы по истории Третьего рейха; сочинения Ницше, Хайдеггера, Юнга; Всемирная история пчеловодства и сбора меда; переписка Николая II и Александры; книга Радзинского о Распутине; «Доктор Фаустус» Манна и «Потерянный рай» Мильтона, а также «Смерть Ивана Ильича» и «Анна Каренина» Толстого, любимого писателя Мейлера, и т.д.
Роман с библиографией – вещь необычная. Писатель, называя конкретные источники, дававшие пищу его воображению, утверждает достоверность самого воображения.
Когда-то Мейлер дал своей non-fiction книге «Армии ночи» подзаголовок: «История как роман/роман как история». Получилось исключительно точное определение жанра. В случае с «Замком в лесу» его составные следует поменять местами: «Роман как история/история как роман».
