Втроем и впятером

Пролог

Он смотрел в окно, как она уходила. Солнце стояло в зените, все кругом цвело, апрельский воздух был напоен сладким запахом гелиотропов. Возле одной из дач она остановилась, поставила на землю сумку с нелепыми, мелкими вещами. Налетевший ветер задрал юбку, обнажил сильные, в черных чулках, молодые ноги, сбил шапочку, ударил в спину. Она ухватилась за изгородь, переждала порыв ветра и, не оборачиваясь, продолжила спуск по грасской дороге к лежавшему в низине морю┘ Все было кончено. Он отошел от окна и с болью в сердце опустился в кресло┘

Галина Кузнецова

Они познакомились летом 1926 года в Париже. Она давно хотела показать ему свои стихи, но все стеснялась идти к своему любимому писателю, академику российской словесности. Помог случай. Один из общих знакомых придумал для нее поручение – отнести ему книгу. Она с радостью ухватилась за эту возможность, но первая встреча ее разочаровала. Он показался ей холодным, замкнутым, высокомерным.

Потом знакомство продолжилось, вспыхнула любовь, он раскрылся, был с нею добр и нежен. И он, и она были несвободны, он женат вторым браком на бывшей дворянке Вере Муромцевой, она была замужем за бывшим офицером Белой армии, ныне парижским таксистом Петровым. Она, недолго раздумывая, ушла от мужа, и он оказался перед мучительным выбором между ней и Верой. В свои 56 он боялся перечеркнуть прошлую жизнь, начинать сначала, вновь устраивать эмигрантский быт. Но самое главное, он психологически не мог порвать с Верой. Она всегда была образцово-покорной женой, всегда жила его интересами, литературными делами. Терпела его колючий, неуживчивый характер. Была преданна, верна и послушна.

Ситуация была ужасна, и казалось, что из нее нет выхода. Тем временем Вера узнала о романе, о котором уже давно говорил весь русский Париж. Она не скрывала своего горя и не знала, что ей делать. Но тут произошло чудо – он сумел убедить ее, что между ним и Галиной ничего серьезного нет, что это всего лишь отношения учителя и ученицы. Галина пишет стихи, рассказы, она талантлива, даровита, но ей не хватает опыта, умения и знаний, и он должен, обязан ей помочь. Как это всегда было в русской литературе. Как старший – младшему. И Вера скрыла свои отчаяние и боль, смирилась, закрыла глаза и на то, что ученице было всего 26, и на то, что она была необыкновенно хороша собой, и на то, что говорили об этих отношениях другие. А что ей оставалось делать? Порвать со своим любимым Яном, уйти из дому, куда глаза глядят, раствориться, исчезнуть в тяжелой эмигрантской жизни? Она уже не могла прожить без него, властного, резкого, бескомпромиссного, и была вынуждена согласиться, чтобы Галина переехала в Грасс и поселилась в их доме, их «Бельведере», стоявшем высоко в горах над морем. У них уже жил Рощин, который был его учеником, которому он помогал, учил писательскому ремеслу, и она решила, пусть будет и ученица. Но ученица была моложе его на тридцать лет, и это, конечно, зная его влюбчивую натуру, не могло ее не беспокоить┘

Галина несколько раз приезжала в Грасс и окончательно переселилась в дом в мае 1927-го. Немного погодя появился начинающий беллетрист Зуров. Началась жизнь впятером, жизнь нелегкая, нервная, напряженная. По утрам, после завтрака, все расходились по своим комнатам. Он подгонял – работать, работать, только в молодые годы можно написать что-то достойное, за что потом не будет стыдно. Вера отправлялась в город за продуктами. Но когда вновь все сходились за обеденным столом, зачастую начинались ссоры. Он часто нервничал то по поводу своих изданий, то из-за все чаще и чаще одолевающего нездоровья. Вера пугала его беспрестанными советами – надо лечь, лучше принять лекарство, а не разгуливать по дому. Зуров раздражался из-за своей творческой несостоятельности. Рощин, которого все называли Капитаном, требовал только похвал за все, что выходило из-под его пера.

С первых же дней она начала вести дневник, куда подробно заносила все, что было связано с ним, с ее пребыванием в Грассе. Уже через год она записала: «О, боже, какой, в сущности, невыносимо нервный дом!» Его же все чаще и чаще угнетали мысли о старости, смерти. Он исхудал, писать становилось все труднее и труднее, он сутками просиживал над началом третьей книги «Жизнь Арсеньева». От греха уныния спасала только любовь. Он понимал, что – последняя, и поэтому делал все, чтобы еще сильнее привязать Галину к себе. Он читал ей вслух написанное, она приходила к нему в кабинет и читала свое. Он учил, поправлял, вот здесь нужно другое слово, а здесь повернуть сюжет.

Все кончилось внезапно и неожиданно. После того как казалось, что все складывается прекрасно, после Нобелевской премии, после триумфальной поездки в Стокгольм, после его чествования и признания всем миром. После того как в дом зачастила Марга Степун, певица и родная сестра философа Федора Степуна. Все рассыпалось в пух и прах, Галина не на шутку увлеклась Маргой. Вера, чуткая Вера, которая тоже вела дневник, еще в июне 34-го записала: «Марга у нас третью неделю┘ С Галей у нее повышенная дружба. Галя в упоении и ревниво оберегает ее ото всех нас». И – через месяц: «Галя, того и гляди, улетит. Ее обожание Марги какое-то странное┘» А он так ничего и не заметил.

Галина прожила в их доме еще целых восемь лет. А когда «улетела», он с нескрываемой горечью сказал Борису Зайцеву: «Я думал, придет какой-нибудь хлыщ со стеклянным пробором в волосах. А ее увела у меня баба┘»

Варвара Пащенко

Он тяжело поднялся с кресел и подошел окну, вдохнул пьянящий весенний воздух, напоенный удушающим цветочным ароматом. Внизу неумолкаемо шумело море. Он распахнул ворот и вспомнил свою первую любовь, которая его, девятнадцатилетнего начинающего поэта, захватила целиком в далеком, давно растаявшем во времени, 1899 году.

Варвара работала в редакции «Орловского вестника» корректором. Молодая, высокая, стройная, с красивыми чертами лица, она показалась ему поначалу чересчур гордой. Может быть, потому, что носила пенсне. Ему негде было жить, он ночевал в редакции чуть ли не целую неделю. Друг другом они виделись каждый день. Она сидела в своей комнате с отворенной дверью, а он – на перилах лестницы около двери. Потом сходились, пили чай, разговаривали. Он, страдая от одиночества и неприкаянности, изливал ей душу. Она с сочувствием кивала, брала его за руку, успокаивала. Летом он стал часто бывать у нее дома и однажды почувствовал, что влюблен – пылко, горячо, страстно. Но она была холодна, он оставался для нее всего лишь милым, приятным молодым человеком. Перелом наступил в августе. Они вместе поехали к Бибиковым и провели там три дня. Было весело и хорошо. Как-то ночью сидели на балконе. Потом пошли гулять по темной аллее. Он поцеловал ее руку и признался в любви. Она сказала, что может полюбить его, а потом неожиданно обняла, притянула к себе и прошептала, что страшно любит его, но только сейчас, что она еще не уверена, но ей так трудно справляться со своими чувствами┘

Утром следующего дня она попросила его забыть про эту ночь, про все, что было, про ее признание. Он расстроился, потом потребовал объяснений. В ответ она расплакалась и сказала, что сама не знает почему. Раздосадованный ее непоследовательностью, он хлопнул дверью и ушел в сад. Зарю встретил один на балконе. Когда появилось солнце, она пришла к нему, стала утешать, обнимать, целовать.

Через некоторое время они сговорились и поехали вместе в Орел. Там Варя стала брать уроки музыки, увлеклась театром и вступила в Кружок любителей сценического искусства. Его это раздражало, он терпеть не мог любительских спектаклей, но приходилось мириться с ее страстью – это удерживало возлюбленную в Орле. Но вскоре за ней приехала ее мать. Он сказал Варваре Петровне о своем желании жениться на ее дочери, но она была настроена решительно против, говорила с ним резко и грубо. Всерьез не воспринимал его и Варин отец, доктор Пащенко, не понимавший, что нашла дочь в этом – без своего угла, без денег – молодом поэте, у которого, на его взгляд, не было никакого будущего. Но Варя все никак не бросала его, они то встречались, то расставались.

Они переезжали из города в город, оба были без работы, пока не вернулись в Полтаву, где она устроилась статистиком, он начал подрабатывать в земстве, а в свободное время писать статьи и рассказы. Но совместная жизнь не сложилась. Неожиданно он увлекся толстовством, теперь пришла очередь пребывать в раздражении ей. Она была против взглядов великого старца, ей претили идеи опрощения, бескорыстия, отказа от наемного труда. В 1894 году в отпуск она уехала домой, к родителям, и там, вероятно, созрело решение его оставить. Она писала ему, обещала вернуться, он даже выезжал навстречу ей в Харьков, но так и не нашел на вокзале. И все же она вернулась и прожила с ним еще целую осень. Однажды, придя домой, он нашел беспорядок в комнатах и записку, в которой она прощалась с ним и просила не поминать лихом┘

Вскоре узнал, что она вышла замуж за общего их знакомца и приятеля Арсена Бибикова. Это был смертельный удар, он думал, что жизнь его кончена. Но через какое-то время он пришел в себя, с головой ушел в сочинительство, стал вновь скитаться по городам. В Одессе его настигла новая любовь┘

Анна Цакни

Ах, как он был тогда молод, как кипела кровь в его жилах, как играла сила в его мышцах. Он хотел любить и быть любимым┘

Анна была дочерью одесского грека, издателя и редактора «Южного обозрения» Николая Цакни. Цакни потерял красавицу жену после рождения дочери, через некоторое время женился на гречанке Ираклиади. Грек приветил его и его молодых друзей – литераторов и журналистов Федорова, Куровского, Нилуса. Ему сразу же приглянулась Анна, высокая, пышноволосая, с темными глазами. Он почувствовал, что снова влюблен, но все раздумывал и приглядывался. Может быть, ему мешало то, что за его ухаживаниями просматривался материальный расчет? Цакни хотел, чтобы газета приносила доход, предлагал устроить компанию на паях, ему нужны были молодые талантливые сотрудники – свои люди. Временами он ловил себя на некоторой рассудочности своего чувства к Анне. А она принимала его ухаживания, гуляла с ним по приморским бульварам, пила белое вино, заедая кефалью, и никак не могла понять, чего он медлит. Он решился внезапно и в один из вечеров сделал предложение. Венчание назначили на 23 сентября. Размолвки начались сразу после церемонии. После обряда вышли из церкви, заговорили о делах и, позабыв о молодой, неспешно двинулись по направлению к дому. Анна обиделась и не проронила ни единого слова, пока не уселись за стол. На следующий день обиды позабылись, они начали собираться в дорогу. Уезжали в Крым, где решено было провести медовый месяц. Потом поехали в Москву, Петербург, Анна никогда не бывала в столицах. В Москве попали на первые представления «Чайки» и «Царя Федора Иоанновича» в Художественном театре.

Семейная жизнь не заладилась сразу же после возвращения в Одессу. Однажды в порыве ссоры у нее вырвалось: «Чувства нет, без чувства нельзя!» Он не знал, что делать, метался в поисках выхода – Анна была беременна. Хотел все бросить, уехать – и не мог. Начал искать причины неудавшейся семейной жизни в себе – не уделяет ей достаточно внимания, много требует, тоже порядочный эгоист. Винил себя даже в том, чего не было, умолял простить, клялся посвятить ей всю жизнь. Она молчала в ответ на все его слова, на все мольбы сказать, что происходит. Он видел, как она страдает в его присутствии. Было огорчительно и больно. Он понял, что она только и дожидается его отъезда. Его любовь к ней постепенно угасала. Когда находиться в доме стало совсем невыносимо, собрал чемодан и уехал в Москву. Она сама хотела разрыва, и было бесполезно предпринимать дальнейшие шаги к примирению.

В августе 1900-го Аня родила сына. Но Коленька не прожил и пяти лет, скончавшись в январе 1905 года от менингита. Горе его было безмерно, он не расставался с фотографией ребенка во всех своих странствованиях. Анна после смерти сына замкнулась, ушла в себя, не хотела жить. Через годы пришла в себя, но замуж второй раз не вышла. Но все это время не хотела давать ему развод. Даже тогда, когда он связал свою жизнь с Верой┘

Ее голос вывел его из полузабытья. Она с кем-то громко разговаривала внизу. Он увидел, как она вышла в сад, склонилась над цветком, потом распрямилась, пошла дальше и через мгновение исчезла в зарослях кустарника. А ему вспомнилось, как все у них начиналось┘

Вера Муромцева

Ему исполнилось 36 лет, когда они познакомились. Он был уже известный писатель, его имя ставили рядом с Чеховым, Горьким. Он писал прозу и стихи, за сборник «Листопад» и перевод «Песни о Гайявате» получил свою первую Пушкинскую премию. Вера происходила из дворянской семьи, ее отец заседал в Московской городской управе. Она училась на естественном факультете Высших женских курсов, была необыкновенно хороша собой, образованна, много читала, разбиралась в искусстве театра, любила музыку. Его, темпераментного, взрывного по характеру, влекли ее сдержанные манеры, спокойствие и рассудительность. Тот день, 4 ноября 1906 года, когда он впервые увидел ее в доме своего приятеля, писателя Бориса Зайцева, запомнился ему на всю жизнь. У Зайцевых был литературный вечер, читали Вересаев, он и хозяин дома. После чтений и споров столовая опустела, они остались наедине. Он спросил, как она попала сюда, чем занимается, как ее имя. И вдруг ему нестерпимо захотелось видеть ее, быть вместе, рядом.

Они начали встречаться, завязался легкий, непринужденный роман. Виделись то дома у Веры, то у него в гостинице, где он снимал номер, ходили по выставкам, бывали на концертах. И вскоре оба почувствовали, что любят друг друга, что не могут друг без друга. Однажды спросил, не будет ли она возражать, если он напишет о ней сонет. Она смутилась, застеснялась┘

Сейчас по прошествии стольких лет он отчетливо помнил все, до мельчайшей детали. Через две недели знакомства, после чтений в Кружке любителей изящной словесности катались на извозчике по московским улицам. Расставаясь, он сказал, что относится к ней как к невесте. И все решилось – сразу, бесповоротно. Но официально жениться он не мог, брак с Анной не был расторгнут.

Шли годы, он продолжал писать, слышал шум времени, видел и понимал, куда движется Россия. Его стихи и проза военных и революционных лет были пронизаны горечью и печалью. Старый привычный мир, полный красоты и очарования, рушился на глазах, исчезая в Лету. Новый мир, пришедший вместе с большевиками, он не принял. В 1918 году с превеликими трудностями добрались до Одессы. Затем был Белград. Получив французские паспорта, отправились в Париж. Там уже были верные друзья Цетлины, которые на первое время приютили их в своей квартире. Началась совершенно другая жизнь – жизнь без России, жизнь вне России. Но с ним была его Вера, и они вместе начали преодолевать все тяготы и трудности эмигрантского быта и бытия. В 1922-м, когда Анна наконец-то дала ему развод, они обвенчались. Потом, когда появились первые деньги, стали снимать старенькую дачу в небольшом прованском городке Грассе. Сюда, в Грасс, приезжали Мережковские, Рахманинов, Ходасевич с Берберовой. Он продолжал работать, писал «Жизнь Арсеньева», по сути, роман о своей жизни, о том, что ему довелось увидеть и испытать в этом мире. Он закончил книгу в 1933 году. Более четверти века прошло с тех пор, как он познакомился с Верой. И все эти годы она была ему хорошей женой, терпела его тяжелый характер, мирилась с его деспотической натурой, легко переносила его раздражительность. Она не мешала ему ни в чем и даже смирилась с его последней любовью. Но только теперь, когда с Галиной все было кончено, он испытал безмерное чувство вины перед Верой┘

Неожиданно он услышал ее звонкий, не утративший молодости голос. Она звала его спуститься вниз, в сад┘