Ефим Лямпорт Посвящается Николаю Славянскому
Побудительным мотивом к моему исследованию отношений Лили Брик и Владимира Маяковского не были: интерес и любовь к поэзии Маяковского (таковая сполна утоляется самой великой поэзией поэта); интерес к биографии поэта, Лили Брик и их окружения (любопытство тянется к сплетням, историям чужой жизни, но не настолько, чтобы посвящать им дорогое время); интерес к личности Маяковского-поэта, а именно художника и творца (жизнеописание ничего не дает для этого, кажется, важного понимания; скорее отнимает, отвлекая шутихами сенсаций, надрывами, депрессией).
Личность Маяковского абсолютно чиста и безличностна. Он весь - его собственная поэзия. "Я поэт, этим и интересен" - место указано, и искать где-то - значит ломиться в открытую дверь. Вернее, мимо открытой двери. Вне поэзии поэта Маяковского не существует.
Маяковский, взятый как специфическое явление национального русского самовыражения в конкретный момент русской и мировой (русское - всегда великое и неотделимо от мирового) - истории.
Феномен Маяковского как феномен русской свободы. Проявление метафизики этой свободы. Ее воплощение в Великой Октябрьской революции.
Феномен Маяковского в раскрытии русского понимания свободы и освобождения.
Личная жизнь Маяковского, особенно его связь с семьей Брик. Здесь требуется написать: с еврейской семьей Брик - наиважнейшая составная в раскрытии темы. Поскольку никакое раскрытие русской темы невозможно без раскрытия темы еврейской. Столько лет вместе.
Русские в силу своей исключительной судьбы - народ, сделавший свободный конфессиональный выбор. Русские выбрали христианство и православие сами. Эта способность и возможность выбирать, всегда остающаеся за русскими (с русскими), и есть их наиглавнейшая специфика. Их судьба.
При становлении индустриального общества в России традиционный уклад, связывающий русских с православием, оказался подорван. Часть общества ,пролетариат, освободилась и от традиционной жизни, и с ней - от традиционных ценностей, в первую очередь от религиозных, стала ударной силой мятежа, порыва к свободе и вместе с тем слабым звеном старой, феодальной, иерархической России.
Выламывание из старого открыло вакансию - пустоту. Метафизическое зияние. Nihil. Поэтому бурлюковское "Будем лопать пустоту" - это метафизическое откровение. Из него, как из "Шинели" Гоголя, вышел Маяковский.
Пустота - девственное место, новое начало - приглашала нового создателя, архитектора нового мира и новой жизни. Но это потом, в неопределенной перспективе. Немедленно, здесь и сейчас она давала освобождение от всего. Полное и окончательное. Что на практике означало хаос и неминуемые мятеж и разрушение.
Рациональная подсказка, обоснование мятежа пришлись ко времени - борьба за экономические и политические права. На этом состоялась Великая Октябрьская социалистическая революция.
Укрощение хаоса, этап строительства был абсолютно неприемлем для Маяковского, что бы он об этом сам ни думал и ни говорил. На укрощении хаоса Маяковский, собственно, и надорвался, когда стало ясно, что полет без барьеров и вся эта чудовищная сила без конца были призваны для обделывания мелкого индустриального полубуржуазного гешефта и копеечных рабочих выгод, крутить колеса производственных шпулек-шмулек.
Да, футуризм клялся индустриальным обществом, но имел в виду анархию и волю, а не график и геморрой дисциплины и каждодневного трендежа. Вечно длящейся взрыв, а не вечную тянучку.
Евреи, узнав, почувствовав ситуацию, сделали ставку на мятеж в перспективе выгод буржуазной революции, чтобы в первую очередь разрушить иерархию феодального товарищества и его строгий православный приоритет. При этом они заведомо ничего не теряли и ничем не рисковали. По большому - метафизическому - счету они и на кон-то ничего не ставили. Будучи народом не выбора, но народом избранным, они всегда пребывали в неразлучности, в неотделимости от своего Бога.
Конечно, не обошлось без боли и здесь, но гримасы боли и судороги скорее подтверждают, что и лицо, и тело, вся форма и масса, и общее выражение - на месте.
История семей Бриков-Каганов показательна.Обе семьи были буржуазными еврейскими семьями. Осип и Лиля встретили друг друга еще в гимназические года. Лиля - дочь московского присяжного поверенного, Осип - сын купца первой гильдии.
Семьи, по социальному статусу, по деньгам - буржуазные; по укладу, вере, традициям - еврейские-религиозные, существовали в стране, где доминирующие ценности были именно религиозные. Православные. Деньги - не перевешивали. Как до конца не перевешивали ни связи, ни образование, ни личные способности.
Ограничения, накладываемые традициями и религией - не только православной, но и своей иудейской, - воспринимались молодыми как препоны. Либерализм, демократия соблазняли как доступ ко всем возможностям за свои средства (деньги). Призрак революции еще не материализовался, но, конечно, его ощущали, звали, к нему тянулись.
Лиля и Осип и познакомились, когда он пришел в женскую гимназию с какой-то революционной лекцией, развивать гимназисток.Легко можно реконструировать их разговоры: борьба с отсталостью, деспотизмом; Николашка - дурак; Россия - тюрьма народов; феминизм - женщина должна быть свободна. Ну и, конечно, forte программы - половой вопрос, тут-то уж они наговорились.
(Маркс и Фрейд будто играют в пинг-понг. "Феодальные отношения являются тормозом в развитии общества", - бьет по шарику Маркс. "Система старых табу связана с глубинами подсознания", - отщелкивает Фрейд. "Разрушение экономического старого неминуемо ведет к обострению классовых конфликтов и гражданской войне". "Преступая через древние табу, мы вступаем на конфликтную почву; ад подсознания, открываясь, разрушает молодые цивилизованные структуры сознания. Это чревато болезнью и неврозом". )
От слов перешли к делу. Лиля, скоро утолив страсть к математике ( у нее находили способности), взялась за музыку, но тоже хватило ненадолго, уехала в Мюнхен. Учиться лепке. Там она пустилась во все тяжкие: Гарри Блуменфельд, Ося Волк, Алексей Грановский... Поспевала со всеми. "Я совсем замоталась. Никто из трех не должен был знать друг о друге", - это, видимо, говорят остатки девичьей скромности. Буржуазно-религиозные, в общем-то, предрассудки.
Лиля уехала в Мюнхен в 1911 году, а в 1912-м, 26 марта вышла замуж за Осипа Брика. Свадьбу сыграли религиозную, по всем правилам, с раввином и под хупой.
Она практически сама сделала предложение Осипу Брику. Соединясь с ним и с семьей, поспешно, как умирающий от жажды приникает к воде, Лиля спасала себя от свободы и от разрушения, которое эта свобода ей несла. Это было не возвращение передовой девушки с идеями из-за границы, а бегство. Под под защиту Дома, Родителей, Бога и Мужа от Бога.
(Я-то считаю, что Фрейд и Маркс должны были быть приглашены почетными гостями на свадебный праздник. Как посаженые отцы, что ли...Традиции старого, на экономическим фундаменте, сказываются серьезным человеческим фактором. Нет, не непреодолимым, но серьезным. Если сознанию указать на характер возникшего противоречия, то сознание возьмет на себя роль улаживателя, разрешителя конфликта - и невроз будет исцелен.
Человек и его поступки - это главный целитель. Ломка старого и строительство нового вылечат и общество и человека. Революция - средство от невроза.)
Осип и Лиля с тех пор и не разлучались. Их отношения всегда оставались тесными и прочными.Из Лилиных писем и дневников очевидно, что Осип был ее единственной любовью. Нельзя сказать, что она любила его за сексуальную привлекательность или интеллектуальные качества, за деньги или за талант; она просто любила его.
Она любила его потому, что он был еврей, и потому, что их свадьба, а значит, их брак, имели для нее значение священного таинства - свадьба была освящена еврейским священником и еврейским ритуалом. Лиля спасалась Осипом. Она спасала им свою душу. Он был ее законный муж, олицетворение и воплощение той старой жизни, неожиданно сделавшейся прибежищем от новой. Новой, которую она сама же и звала, а теперь бежала. Сперва - из Мюнхена домой, потом, всю жизнь, - от Маяковского к Осе.
Двойственность, разлом, амбивалентность - самая интересная и драматическая часть нашей истории и жизни нашей героини.
Счастливо жить той же жизнью, что жили родители, было невозможно, но и жить счастливо новой жизнью, новой свободной жизнью, оказалось невозможным. У свободы, - у вожделенной, абсолютной свободы - были острые зубы. Или (если пойти по пути дурного каламбура) свобода оказалась Лиле не по зубам.
Перейдем к "русской части". К Маяковскому.
Маяковский. О! Маяковский!!
Он был воплощенный Дух Свободы. И Дух Свободы был Маяковским. И все стихи Маяковского, работа, все естество поэта было этой Свободой. Самость Маяковского - его "Я" - Дух Свободы.
Поэтому я и говорю, что личностного в Маяковском не было. И, строго говоря, поэтического - не было. Хотя стихи он писал гениальные. Больше, чем гениальные. Больше, чем стихи.
Ранний Маяковский - гениальный русский поэт. Поздний Маяковский - это поэт неслыханный. Дух Свободы вещает.
Это поэзия не от человека (поэтому, строго говоря, не-поэзия), это трансляция Слова Свободы, которая и есть Сама Свобода. Чистый Nihil.
Чистый Хаос.
Самый Человечный Человек - это не только Ленин. Это и Маяковский. Это Дух Свободы.
Люблю ли я Маяковского? Раннего - да, люблю. Перед поздним я благоговею. А как же?
Мне, атеисту, воочию, в ощущение, так сказать, предъявляют духовное свидетельство такой мощи, что я не могу ни отрицать его, ни игнорировать. Более того, я буквально принужден логикой дорогой мне работы свидетельствовать собственный духовный опыт.
Рассуждая о Бриках, я реконструировал чужую мифологию, теперь я говорю от собственного имени. Владимир Владимирович Маяковский был не только гениальным русским и советским поэтом, самым значительным поэтом нашей эпохи, но и воплощением Духа Свободы. Крепкая штука. И как ее только пьют беспартийные?
Евреи призвали Маяковского как освободителя. Евреи призвали русских как освободителей. Евреи заклинали пришедший через русских Дух Свободы. Манили его. Любили. Умоляли. Приносили в жертву и своих женщин, и своих богов. Только своего главного отдать не могли. Хотя и рады были бы.
Главное им не принадлежало. Они принадлежали главному. Потому что это не они выбрали. Это их выбрали. Это и есть "богоизбранная нация".
Из признаний Лили Брик известно, что если бы Осип так сильно не любил Маяковского, то и она его никогда бы так сильно не полюбила."Это был Осип, кто первый влюбился в поэзию Маяковского и влюбил в нее всех нас".
Евреи били в метафизический барабан (в бубен) - в Маяковского. Громыхнуло молнией, пушкой "Авроры", настоящей войной.
В свете фольклорного "евреи Россию продали" трудно переоценить подлинность факта: "Облако в штанах" издано на деньги Осипа Брика.
И еще, - и это очень серьезно: все купли-продажи проходили при активном участии обеих сторон. Уточним: евреи, по поручению и/или попустительству, русской стороны неоднократно продавали (предавали) Россию и христианские ценности. Примеры: Великая Октябрьская социалистическая революция и перестройка-приватизация.
Конкретно деньги, касса русским по большей части не доставалась. Играли роль два момента - равнодушие русских к деньгам как к таковым, а евреи - нация продувная, никто и не спорит; но зато за русскими оставались: память поколений, добрая слава, ореол. Евреям - слава дурная и деньги.
Да, евреи Россию продали, отпираться и бессмысленно и глупо. Деньги на счетах. Счета в Лондоне. Лондон на замке. А ключ потерян.
Но не в одних же деньгах дело. Деньги - всего лишь сухой остаток; сдача с того, что прогуляли. Золотой нагар, снятый с огня упоенья. А упивались вместе на этом поджоге-пожаре. Среди огня, криков, смерти и разрушения. Свобода - огонь. Ад как Солнце. Восходит из Хаоса.
(Есть нации, маниакальные в своей любви к порядку. Немецкая нация - это если взять для примера. Так ведь и у них не лучше выходит.)
Если уж дело дошло до сведения счетов, то русский убыток серьезней. Русские предались Свободе, променяв на нее своего Спасителя. Евреи не только остались при своих (со Своим) - они на это обречены, но еще и объевреили русских.
У евреев еврейское буквально в крови. У русских - русское неизвестно где. Тайна. Русь, - говорят, произнося задумчиво и нараспев, - русский-де дух.
Евреи одержимы прогрессом, индустриализацией, техническими и социальными новациями. Они всегда идеологи нового.
Философия "Бог умер", с ее общеевропейскими последствиями, с философией и онтологией европейского сверхчеловека, - недоступна иудаизму. Евреи - Его народ. Желают они этого или не желают: евреи - рабы Бога. Поэтому ни объявить Его мертвым, ни флиртовать с иными духовными сущностями евреи не способны.
Если брать эту неспособность евреев на духовный выбор, их обреченность на пребывание с Яхве, то они действительно народ унтерменшей, и арийское высокомерие хозяев своей судьбы по отношению к народу, подчиненному Закону и Книге, обоснованно.
Так же как и обоснованно страстное желание евреев найти протез: искусственно компенсировать недостаток свободы воли и свободы выбора в борьбе за свое бренное земное господство.
Наука, техника, экономика, политика, идеология стали такими средствами. При том, что еврей с его библейской внешностью в сочетании с hi-tech выглядит по меньшей мере нелепо.
Своеобразной и карикатурой и эмблемой марьяжа двух чужеродностей - ультрамодного и архипатриархального - может считаться хармсовский "еврей на велосипеде": "Поднимая / Пыль клубами, / Карл Иваныч / Шустерлинг / На стальном / Велосипеде / Мчится с трубкою / В зубах".
Стальной протез прогресса - велосипед, буржуазная революция, Голем, "Я - робот", Фрейд и Маркс - превращают еврея в сверхчеловека рационально, не вовлекая в тщетный духовный адюльтер. То, в чем отказано от рождения, - имманентная неспособность к духовному выбору, - должно, по замыслу, компенсироваться искусственно.
И еще нужно бы копнуть и разобраться, что за народ были никому не ведомые (я никогда не мог найти, откуда они взялись и куда сгинули) финикийцы, якобы изобретшие деньги. Ведь на какое поле ни запусти золотого тельца пастись, тучнеет всегда иудейское стадо.
Комический еврей на велосипеде скоро выучивается искусно управляться с ним. Наяривает, сидя на облучке первых прядильных машин, на тендере паровоза (не опрокинуться бы в топку), на кожаных сиденьях первых авто. Рост производительности труда вел к противоречиям общественных отношений - и к революции по Марксу!
Обломаем колеса старой телеге истории! Наш паровоз, вперед лети! Советская власть - это социализм плюс электрификация!
А тряска новеньких рессор блестящих лаковых автомобильчиков взывала к стальной эрекции, коротким юбкам, манифестации либидо и революции по Фрейду. "Элегантная коляска, в электрическом биеньи, / Эластично шелестела по шоссейному песку; / В ней две девственные дамы, в быстротемпном упоеньи, / В ало-встречном устремленьи - это пчелки к лепестку".
Русские, с их свободой онтологического выбора, подходили евреям идеально. Великий народ - способный пересматривать, ревизировать свой духовный капитал (потенциал) бесконечно и неограниченно; народ, живущий на огромной территории с неисчислимыми ресурсами - природными и человеческими; народ универсальных способностей - способен в любой области стать лучшим из лучших; и в то же время именно в силу своих безграничных способностей и безграничной свободы не дорожащий тем, что имеет, и как бы даже тяготящийся собой, не знающий, что с собой сделать, куда себя приложить, - казался евреям идеальным партнером.
Что же касается русских, я бы сказал, что они пошли с евреями от тоски. Чтобы избыть и заполнить то, что все-таки уже не получалось или так и не получилось заполнить, напоить и напитать христианством.
Столь характерный для русских откат в равнодушие, апатию, скуку, хандру, пьянку, бездействие, в анабиоз, в смерть заживо (Илья Муромец) есть не что иное, как тоска по языческому Хаосу. Ностальгия по первомиру, по временам до-творения, к которым русские, очевидно, мистически причастны.
Тот же Обломов, с его полубодрствованием-полусном, в тумане, в нигде надевающий по полдня один носок; пребывающий в полужизни - в полусмерти. Одной ногой, обутой и теплой, - здесь; другой, босой на холоду, - там.
Русский бунт, русская лихость, прославленный полет птицы-тройки в никуда - все это оборотная сторона, изнанка апатии и хандры.
Евреи и русские казались идеальной парой, чтобы занять друг друга делом и чтобы - так огонь перескакивает с одного на другое - заняться друг от друга. Оба народа нашли заманчивым такой союз. С какой целью?
На этот счет не может быть никаких заблуждений. С целью полной реализации своих сущностных - религиозных и национальных - заданий. Для полного самоосуществления.
Только идиот может заявить, что евреи хотели использовать русских, а русские были обманом вовлечены в революцию. Русские (как и евреи) - мощная сила, и она увлекает с той же энергией, с какой увлекается (вовлекается).
Революция была нужна и тем и другим. Брикам был нужен Маяковский. Маяковский жить не мог без Брик.
В книжке мемуаров и писем Лили Брик среди множества фотографий есть одна - фотография гостиной квартиры, где Брик жила последние годы. Большую часть снимка занимает большой обеденный стол, накрытый для чаепития. На столе: чашки с чаем, розетки с конфетами и печеньем, бутылка итальянского вермута, маленькие рюмочки (не напьешься) и тарелка с мацой. Подпись: "За этим гостеприимным столом в течение многих лет собирались поэты, художники, артисты┘"
Причастие из рук Лили Брик. Не важно, кем она считала себя - коммунисткой, человеком мира, атеисткой. Она всегда оставалась - еврейкой, женой еврея, дочерью своего Бога. Своим поведением, манерами, вкусами, звуком самого своего голоса, интонациями, эманациями - она воспитывала русских евреями. Поэтов, художников, артистов. А они разносили по всей стране и по другим странам.
Русское вымывалось, замещаясь еврейским. Поэтому верно сказать, что русские потеряли больше. Хотя в принципе подсчитывать убытки бесполезно. Не оттого, что нечего считать, а оттого, что не пересчитаешь. Урон - огромен и бессчетен. Приобретения - велики и хорошо поддаются учету.
"Бедная Россия" после революции и Второй мировой войны, превратившись в СССР, достигла ни с чем не сравнимого, сказочного величия, соответствующего и предназначению русской нации и размерам ее амбиций. Русский язык, литература, наука, военная мощь, сам народ - расцвели, как никогда прежде. Сохранив и приумножив наследство старой России, СССР стал ее законным и общепризнанным продолжением. Наконец, СССР стал мировой сверхдержавой, что означает, что СССР стал страной, решающей и определяющей, чему и как быть в мире.
К маю 1945 года Россия-СССР достигла абсолюта в своей - именно русской-национальной - державной мощи. Ничто не могло противостоять русской харизме. Буквально: весь мир был покорен.
Теперь об убытках, которые не сосчитаешь. Во время революции две духовные силы - иудаизм и христианство - освободили колоссальный духовный потенциал - энергию. Трансформированная из духовной в энергию человеческого общества - как перевод одной валюты в другую - эта энергия (валюта) дала человечеству возможность построить великое. Авторитет Бога, его сила, оптимизм созидания, вера в победу вечного добра - перешли в человеческие руки, стали человеческим достоянием. А человек стал верховным существом, распределяющим это достояние. Все стало госпланом.
Новейшая история, в которую человечество с таким блеском вступило, ассоциировалась с СССР и социализмом.
Этот колоссальный источник, это состояние, казавшееся неисчерпаемым, иссякли достаточно скоро. Уже сейчас мы лакаем из мелкой лужи мутную жижу, и дно уже просвечивает. Самая страшная и самая невосполнимая растрата.
Считать человеческие потери - сколько унесли революция, Гражданская война, коллективизация и индустриализация - и бессмысленно и пошло. Делать это я отказываюсь. Капитализм, феодализм, пацифизм, вегетарианство и демократия никому не подарили бессмертия. Все, что рождается, - умирает. Доблесть революции пристыдить нечем.
Пока были в силе, русские сдерживали порывы евреев к доминированию. Ослабев, они больше не умеют этого сделать. Евреи заполняют онтологические вакансии неевреев недуховным (без-духовным). Переполненные духовностью, евреи не являются ни ее носителями, ни ее проводниками, а лишь безответным, пассивным вместилищем.
Еще раз: они не принадлежат себе, и они не могут отдать то, хозяином чего не являются.
Здесь, на земле, - как там устроиться на небесах, никто не знает - русские освобождают евреев, способны освободить из-под пяты ветхозаветного Яхве. Тогда евреи становятся гениальны, изобретательны, остроумны на иной лад.
Бог не овладел русскими, это они его выбрали, и поэтому Он с русскими по их выбору. В силу этой своей способности принимать и нести духовную нагрузку русские - идеальный духовный проводник, Богоноситель (народ-Богоносец). И они-то и способны обратить то, что кажется роковым и необратимым. Заполнить пустоту, равно как и призвать ее.
Евреи и русские в идеальном единстве (нередко достижимом) - как Ильф и Петров. Совершенны, счастливы и гармоничны. Ильф без Петрова - записные книжки, брызги желтой желчи, беспросветная жизнь, мыканье горького горя. Петров без Ильфа - не субстанционален, шарик в небе, облако в штанах.
Во время революции две нации слились, сделались одним телом. Критической массой. Как же рвануло! Весь мир насилья мы разрушим. Весь мир мы разрушим.
Великая нация и богоизбранная нация. Навеки вместе. Вместе не означает благодушия. Евреи и русские - гремучая смесь. А уйти друг от друга - это как разоружиться, как сложить ядерные щит и меч.
Мы не претендуем на исключительность. Наше место где-то там - на шаг от Польши, в двух шагах от Китая. Примите в союз прибалтийских стран! Мы пришлем вам матрешек и водки... Это и есть смерть великой нации. Ее самоубийство.
Евреи и русские как бомба и взрыватель. Евреи - оБОГащенный уран. Русские в своей нежности и чистоте - воздух, облако в штанах.
Но ведь ни один поджог без вдохновения не бывает, и без доступа воздуха ни один мировой пожар не горит.
Нью-Йорк
