Литература как восстание

С изумлением прочел в своей родной газете "Завтра" статью Геннадия Зюганова "Еще раз о партийности в литературе". В изумление пришел не от главного тезиса статьи об идеологичности любого произведения искусства. С этим тезисом я давно согласен, да и прозвучал он впервые еще в античные времена, задолго до возникновения марксизма.

К тому же в той или иной мере о "партийности литературы", только используя иную семантику, иные выражения, писали и Наталья Иванова, и Сергей Чупринин, и Алла Латынина - все наши либеральные литературные идеологи. Признавали же они, что, мол, зря опубликовали в "Знамени" повесть Эдуарда Лимонова "У нас была Великая Эпоха" и рецензию Бондаренко на роман Сергея Алексеева, промашка вышла, не та партийность у авторов.

Великая сила искусства

Любое литературоцентричное высказывание есть признание в партийности литературы. Ибо, если литература хоть как-то влияет на общество, влияет на человека, значит, она несет в себе тот или иной смысловой, моральный, идейный, общественный заряд. А любая идея, любой смысл, любая мораль соответствуют тем или иным партийным и политическим взглядам. Хоть партии любви, хоть партии ненависти, партии добра или партии зла.

Когда, к примеру, в фильме "Ночной дозор" изменили идеологию книги, заявив о неизбежной в будущем победе зла, это было явное изменение партийности самой книги. И жаль, что Сергей Лукьяненко, автор бестселлера, с такой сатанинской концепцией согласился.

Даже Владимир Сорокин с удивлением признал, что его книги читают не как "вещь в себе", а ищут в них ту или иную концепцию личности или общества. Дело другое, к какой партии принадлежат поклонники Сорокина.

Даже Марк Дейч, признавая влияние вредных книг Александра Солженицына на общество, тем самым признает партийность его книг, а значит, и любых других. Он и подобные ему Александр Минкин, Алла Гербер, Дмитрий Быков - партийные литераторы до мозга костей. Раздуватели всяческих искр из всяческих костров. Такие, как они, и создавали "Искру" в одни годы, "Правду" в другие, "Континент" и "Посев" в более позднее время. Они и доводили раньше, доводят и теперь принцип партийности в литературе до абсурда, выжигая всяческое инакомыслие.

Согласен я и с тем, что Коммунистическая партия Зюганова давно должна была бы воспользоваться "великой силой искусства" и многое бы выиграла от этого, но последние лет десять-пятнадцать коммунисты напрочь отбросили художественную литературу как свое идеологическое оружие, никто из лидеров коммунистов, небось, и книжки художественной в руках не держал, ни на один спектакль не ходил. Разве что Николай Губенко и Анатолий Лукьянов, да и те нынче далеки от лидера коммунистов. Мне было непонятно, почему таким тараном, как Александр Проханов, пользовались всего лишь как одним из рядовых пропагандистов, как автором политических передовиц. Это все равно что ноутбук использовать вместо обеденного столика. В принципе возможно, но целесообразно ли? Ни "Последний солдат империи", ни даже "Красно-коричневый", роман-летопись о событиях 1993 года, никто из коммунистических лидеров и не подумал использовать для расширения влияния на общество. Никакой "коммунистической раскрутки" прохановских романов не было никогда! Это все равно что не были бы востребованы в свое время "Мать" Максима Горького, "Как закалялась сталь" Николая Островского или "Повесть о настоящем человеке" Бориса Полевого. Компартия лет десять активно отворачивалась от любой культуры, при случае козыряя в отчетах давно или никогда ими не читанными произведениями Юрия Бондарева или Валентина Распутина. Называлось то, что было на слуху в последний советский период. И нынешний поворот Геннадия Зюганова к культуре и литературе, если он не случаен, меня откровенно радует. Может быть, это первая ласточка и о своей литературе задумается Григорий Явлинский, о своей - Ирина Хакамада, о государственной линии в литературе всерьез задумается наш президент?

Так кто же левый?

Но, как ни парадоксально, я соглашусь с иными положениями статьи Григория Ревзина в "Коммерсанте" (это первый отклик на явно вызывающую статью Зюганова). Так ли близко Геннадию Зюганову современное левое искусство? Такая ли левая у него сегодня партия? Есть ли почва для сближения не только с Квентином Тарантино и Майклом Муром, но даже хотя бы с прозаиком Александром Прохановым?

Это в двадцатые годы все Диего Риверы и Сикейросы, Бертольты Брехты и Джоны Дос-Пассосы стояли в очереди в коммунистическую приемную. Это в сталинское время наше искусство поддерживали Ромен Роллан и Луи Арагон, Пабло Неруда и Стефан Цвейг. Как сейчас Зюганову примкнуть ко все еще мощному, но не столь сплоченному мировому левому движению? Да и примет ли левое движение КПРФ в свои объятия?

Идея пропаганды последнего прохановского романа "Крейсерова соната" во всех партийных ячейках выглядит достаточно круто. Но одолеют ли эти ячейки, как и сами коммунистические лидеры, и содержание и форму прохановского романа? Не сломает ли свои старческие зубы КПРФ на этом романе? Не обожжется ли на "Крейсеровой сонате" тем огненным мистическим православием, коим наполнен роман?

Григорий Ревзин сам стопроцентный буржуазный партиец, и, как все партийцы в мире, крайне субъективен, и, к сожалению, подобно многим коммунистическим лидерам, от самой литературы тоже достаточно далек. Естественно, в силу своей буржуазной, условно говоря, "правокадетской" партийности, он не читал ни последний роман Проханова, ни последний роман Бондарева, ни даже наши с Бушиным статьи, иначе не причислял бы нас чохом к клану традиционных русских националистов. То-то посмеялись над этими утверждениями Николай Дорошенко, обвиняющий Бушина в троцкизме и интернационализме сахаровского толка, или же Капитолина Кокшенева, считающая Александра Проханова автором американизированных бестселлеров. Да и Юрия Бондарева можно еще обвинить в неистовом советизме, но никак уж не в черносотенстве. Впрочем, при сугубо партийных разборках, какой и стала статья Ревзина "Товарищ Тарантино", особой культуры или эрудиции не требуется.

Но что делать мне, внимательному критику и читателю того же прохановского романа "Крейсерова соната"? Если мне смешны и потуги коммунистов привязать этот мистический гротескный роман к себе и своим нынешним робким политическим телодвижениям, и протесты Григория Ревзина, никогда эту "Крейсерову сонату" в руки не бравшего?

Впрочем, и от завываний неистовой ревнительницы ортодоксального православия Капитолины Кокшеневой мне тоже становится не по себе. Кто ей дал право от лица всей Церкви говорить о "чудовищной виртуальности и ложности" лозунга из романа о провозглашении Пасхи - национальной идеей России? По крайней мере ни один из священников, с которыми я разговаривал по поводу романа, этой идеи не оспаривал. "Христианство в левой адаптации удивительно вульгарно" - смело заявляет Кокшенева. А я лишь вижу в ее последних высказываниях, где она отрицает и саму оппозиционность власти, не православное, а партийное рвение.

То, что немалая часть нынешних патриотов идет на стремительное сближение с властью, видно и невооруженным глазом. Официальное православие, официальная государственность, официальная народность - все как положено.

Поэтому Кокшенева отрицает даже прохановскую государственность, которую не заметить в романе просто невозможно. Но не та партийность, значит, можно и слона в посудной лавке не заметить. Посуда бьется, а слона нету, вот и все.

Этот роман Проханова встал всем партиям поперек горла, и левым, и правым. И обойти совсем вроде бы нельзя, и обозначить его достоинства рука не поднимается. А может, по нынешним временам боязно просто. Еще один партийный либерал Владимир Шухмин в журнале "Критическая масса" для легкости обозвал его мусорной литературой и вывел за скобки. Мол, не читал и читать не собираюсь, но вам скажу - мусор┘ Ему бы в агитпропе сусловском работать, цены бы не было! Такое художественно яркое, гротескное произведение, сатирическое, по-щедрински щедрое и на образы и на метафоры, последовательно отрицающее все постулаты нынешней власти, а заодно и робкой оппозиции, и официального непротестного православия, не имеет на сегодняшний день каких-либо аналогов. Не с чем даже сравнивать.

15 лет нищеты литературы

Может быть, я сам себе противоречу, но сегодня я бы не отнес роман "Крейсерова соната" ни к одной из существующих партий. У него своя партийность; может быть, этот роман и породит в будущем новую партию. Ибо он откровенно молодежен и по языку, и по образам, и по героям. А кто таков его главный герой, воскреснувший моряк из потонувшего подводного крейсера "Москва"? Вот она - Пасха как национальная идея России: воскреснуть из небытия, из затопления, из осколков рушащейся державы. Пасха России - как воскрешение России уже с новыми героями, по сути, с новым русским народом, прошедшим, как в сказке, сквозь мертвую и живую воду.

А разве может быть иначе? Разве способны на реальное сопротивление и возрождение беспомощные и безропотные статисты нынешних трагических событий? Сколько надо взрывов в России, чтобы пробудить впавший в прострацию народ? И сколько надо художественной энергии, чтобы не принимая всю нынешнюю реальность, писателю Проханову не терять веры в великое будущее России, находить новых пасхальных героев?

Но вернемся к статье Геннадия Зюганова "Еще раз о партийности в литературе". Я, как почти все писатели и художники, мечтаю о том времени, когда выход новой яркой книги или открытие выставки будет важнее партийных пленумов или перевыборов президента. Как ни парадоксально, но почти так и было в советское время. Не то что книгу, статью Померанцева или Лакшина, Лобанова или Турбина обсуждали от Владивостока до Мурманска больше, чем решения каких-нибудь пленумов. Даже я успел попасть в то время со своей статьей "Очерки литературных взглядов", за которую "огоньковские" очеркисты назвали меня первым врагом перестройки. Впрочем, и перестройку в умах соотечественников сотворили не столько горбачевские воззвания, сколько книги "Дети Арбата" Анатолия Рыбакова, "Белые одежды" Владимира Дудинцева, "Печальный детектив" Виктора Астафьева, "Сто дней до приказа" Юрия Полякова┘

Литература рухнула тогда, когда сама отказалась от своей партийности, правой ли, левой ли, от своего влияния на общество, самоубийственно уйдя в дикий капитализм, который воспеть не в состоянии ни один художник в мире.

Пятнадцать лет проведя в безвестности и нищете, литература изгрызла все свои пальцы, пробовала выходить на панель, но и там, никому не нужная, в рваных панталонах, она была забиваема молодыми и наглыми конкурентками. Впору было проситься в хоспис. И вдруг она вспомнила свой старый опыт и заговорила левыми фразами. Вот это-то и прельстило нынче вроде бы умудренного опытом Геннадия Зюганова, подвигло его на статью "Еще раз о партийности в литературе".

Я бы не стал прельщаться, подобно ее автору, левыми фразами многих современных художников. В этом насквозь буржуазный Григорий Ревзин тоже прав, антибуржуазность Тарантино и Мура и для меня под вопросом. Так же как и антибуржуазность наших роскошных гламурных журналов. Буржуа играют в антибуржуазность, нынче это модно. Но свои левые проекты они предпочитают оформлять с буржуазной роскошью времен последних Людовиков. Что-то не сходится.

Последовательным левым художником я бы назвал, пожалуй, лишь Сергея Курехина, который пришел к своему национальному большевизму, так же следуя собственному художественному развитию, как в свое время футуристы с неизбежностью пришли к "ЛЕФу", литературе факта и производственному искусству. Но много ли таких, как Курехин? Назвать левыми кабаковские "дерьмовые" инсталляции у меня рука не поднимается. Да и что это за левизна, оцениваемая в сотни тысяч долларов и выставляемая в Эрмитажах и прочих Метрополитенах?

Атлас идеологий

Если уж пробовать составлять некий атлас нынешних идеологий в литературе, то в радикально левой ее части я вижу художников животовского "Русского прорыва", Эдуарда Лимонова и его подвижников из поэтического и художественного окружения "Лимонки", Алину Витухновскую, Всеволода Емелина, Сергея Яшина и других отчаянно молодых и отчаянно смелых ребят. Это радикальная левая молодежь.

Радикалами себя пробовали обозначить и любители секса, насилия, мата. К счастью, не прижилось. Ибо потребителями подобного чтива стали самые буржуазные круги. Ксения Собчак в роли радикалки никак не смотрится. Да и излишнее внимание к подобному мнимому радикализму со стороны западных славистов еще более повредило репутации таких радикалов. Не будет западный сытый мир экспортировать новую революцию из России. Значит, липовым оказывается радикализм Курицына или Болмата, Бренера или Кулика┘

КПРФ и близкие к партии круги, думаю, на самом деле давно уже чураются Александра Проханова, особенно как художника. Так же в свое время Ленин чурался Владимира Маяковского, тоже признавая за ним дар публициста┘ Но вряд ли по-настоящему близки КПРФ и произведения наших знаменитых деревенщиков Василия Белова, Валентина Распутина, Виктора Лихоносова и других. Их период совместного сотрудничества ограничивался 1993 годом.

Зная хорошо многих из лидеров КПРФ и их художественные пристрастия, не ошибусь, если назову близкими им по духу лидеров советской литературы брежневского периода - Михаила Алексеева, Юрия Бондарева (и то не во всем), Егора Исаева и многих других писателей старшего поколения, в меру национальных, в меру оппозиционных.

Просталинские партийные идеологические круги имели и имеют до сих пор свою опору в литературе, им были близки поэт Феликс Чуев, прозаик Иван Стаднюк, им были по душе поздние стихи Татьяны Глушковой, статьи Владимира Бушина и Михаила Лобанова. Есть у сталинистов и своя литературная молодежь, собирающаяся вокруг газеты "Дуэль" и Юрия Мухина.

Думаю, и все деревенщики наши знаменитые, и новые реалисты, и молодые поэты национального направления политически тяготеют к партии "Родина" или по крайней мере к идеализированному представлению об этой партии.

Должен признать, что растет опора в среде интеллигенции и у путинской партии. Она устраивает многие конформистские литературные движения, как умеренно патриотические, так и умеренно либеральные. Близки к путинской партии и многие деятели нашего Союза писателей России. Думаю, хватит одного откровенного движения Владимира Путина навстречу, и этот союз состоится.

Подручная литература

Мне кажется, как и у наших коммунистических лидеров, у президента нет времени и желания иметь под рукой свою литературу, опираться на литературные круги. Его окружение близоруко считает, что сможет в России обойтись без литературы. К тому же, подавляя какие-то интересы наших радикальных глобалистских либералов в экономике и в государственной политике, Путин часто дает им отыграться на поле культуры. Вот вам, господа, резвитесь! Вот и получается, что у Путина под рукой и Швыдкой со своей командой, и наши официальные христианские круги, и умеренные патриоты. Центризм, одним словом.

Наиболее откровенны в своей партийности либералы-шестидесятники. Они же и наиболее буржуазны, зациклены на антисоветизме. Долгое время, выезжая на Запад на различные симпозиумы, они никак не могли понять, почему их буржуазность осуждается коллегами, а то и высмеивается. Они так дружно воспевали западный мир и его богатства, а им в ответ - "это консервативно, это почти фашизм". Поняв, что все западные интеллектуалы предпочитают антибуржуазность и левую идеологию, наши шестидесятники присмирели. Думаю, ведущие западные писатели с удовольствием сменили бы круг общения, пошли бы на тесные контакты с протестными русскими писателями, но им популярно объяснили, что все остальные - фашисты и антисемиты, и кроме Виктора Ерофеева и Дмитрия Пригова приличных писателей в России нет. Вот и старается тот же Виктор Ерофеев на западе выглядеть левым и протестным.

Ошибаются постмодернисты и представители других экспериментальных течений в литературе, считая, что уж их-то творения абсолютно неидеологичны и непартийны. Литература как отдушина для избранных, как некое хобби для желающих вполне входит в идеологию потребления, является неприметной, но реальной частью общества потребления. Такая литература предлагает себя рынку как некий игровой товар, малую часть мира развлечений для пресыщенных интеллектуалов. Она не страшна и даже полезна либеральному миру. Вот почему ее охотно поддерживают и Ирина Хакамада, и Анатолий Чубайс. Это - их литература.

Думаю, массовая литература тоже в большинстве своем близка либералам. Что Акунин, что Улицкая, что Дашкова - они уже не стесняются своей рыночной роли. Им не нужны и шестидесятнические либеральные проповеди. Рынок есть рынок, кто победил, тот и прав.

Есть еще и крайне правые литературные круги, тот же Дмитрий Нестеров, Сергей Норка или талантливая поэтесса Марина Струкова, им несомненно близки партийные круги РНЕ и других объединений.

Но как земля бывает круглой, так и политические пристрастия смыкаются. Может быть, это чисто русское явление, но достаточно сильный литературный блок представляют те самые красно-белые, прозванные либеральной прессой "красно-коричневыми", писатели национального протеста и социальной справедливости. Таким был Юрий Кузнецов, таким, может быть, и является Александр Проханов со своим огненным православием и мистической верой в грядущий русский Рай. В этом замыкающем право-левом сегменте и создавалась газета "Завтра", близка к нему и газета "День литературы". Вот почему вполне естественно на страницах этих газет можно встретить таких разных авторов, как Илья Глазунов и Эдуард Лимонов, Гейдар Джемаль и Александр Дугин, Владимир Бушин и Александр Солженицын. Может быть, красно-белое состояние вообще привычно для России и русского народа? Из него вытекают и народная государственность, и народное православие, и народный протест. Литература, созданная на этом партийном сегменте круга, всегда склонна к восстанию. Скорее всего эта литература и является постоянно действующим восстанием, что в советское, что в антисоветское время.