Илья Трофимов "┘Варенуха продолжал свое повествование. И чем больше он повествовал, тем ярче перед финдиректором разворачивалась длиннейшая цепь лиходеевских хамств и безобразий, и всякое последующее звено в этой цепи было хуже предыдущего".
Михаил Булгаков.
"Мастер и Маргарита"
Обстоятельство времени в известных условиях вещь, согласитесь, неприятная. Но согласитесь также, что без этого беспрестанно повергающего нас в изумление фактора было бы невозможно помыслить реальность так, чтобы она хотя бы отдаленно напоминала самою себя. В не менее известных условиях, однако, при наличии некоторых других условий в истории удавалось иногда свести к минимуму обстоятельство времени. Здесь уместно вспомнить Древний Египет, в котором время менялось лишь дважды: когда Древнее царство сменилось Средним и Среднее царство сменилось Новым царством. Это же относится к субъективному переживанию времени внутри тоталитарных государств, где, хотя и предпринимались попытки оседлать его - время - с узко практической целью, но, даже поделенное на пятилетки, оно оборачивалось дурной бесконечностью поступательного движения к несбыточному идеалу. Об этом же можно, вероятно, говорить и в отношении тоталитарных сект.
Каково же было мое изумление, когда я обнаружил этот странный эффект - попытки отменить время - в столь, казалось бы, продвинутой области, как русский интернет. О нет, успокойтесь, - время в интернете так же реально, как центы и условные единицы, когда-либо списанные с вашего счета. Речь всего лишь о некоторой области и - в сравнении с целым рунета - микроскопической. Однако именно здесь, мне казалось, я вправе ожидать бережного отношения ко времени. Потому как посвящена она современному искусству.
Внимание ко всем обстоятельствам, а тем более к обстоятельству времени, мне казалось, здесь должно быть повышенным. Однако именно здесь, на сайте галереи Марата Гельмана, со многими обстоятельствами происходят какие-то чудеса. По большей части они - обстоятельства - маркируются со знаком плюс, если почему бы то ни было признаются актуальными (понятие, о котором сегодняшний разговор), или никак не маркируются, если таковыми - актуальными - не признаются и, следовательно, вообще не присутствуют на сайте Марата Гельмана. Соответственно о количественном составе и характере последних обстоятельств по материалам сайта судить никак невозможно.
Терпение интеллектуалов
Этим странным занятием - различением: свой - не свой, правильный - неправильный, актуальный - неактуальный, современный - несовременный, - в 90-е годы минувшего века занималась так называемая актуальная критика. Но сейчас 90-е уже позади, а меня через сайт галереи, заявленной как галерея современного искусства, на полном серьезе уверяют о, цитирую, "испытании на прочность поверхности канонизированного стиля". И (вслушайтесь!) о проверке на ту же прочность "терпения интеллектуалов".
Относительно первого "испытания" возникает вопрос: о каком стиле идет речь? Из безмолвно лежащих к началу 90-х, когда г. Осмоловский, о котором, собственно, сыр-бор, начал потешать публику? Уж не о соцреализме ли? Да и как нащупать эту "поверхность"? Научили бы! Все больше пользы, чем терминологией щеголять, словами бросаться.
А что касается проверки на прочность "терпения интеллектуалов", так их ни тогда, в начале 90-х, ни сейчас на мякине не проведешь, как ни старайся. Да и не тем ребята, прости Господи, занимались, чтобы замечать мелкие телодвижения в области, столь удаленной от реального сектора. Сколько ни называй эти телодвижения, цитирую Сергея Епихина, "прямыми манипуляциями с областью уникального", до интеллектуалов не докричишься. Не те манипуляции.
Как уже ясно, речь в данной статье идет о т. н. актуальной критике, плотным строем выступающей на сайте Марата Гельмана. Как ни удивительно, этот забавный вид деятельности, в 90-е неотступно сопровождавший отечественное искусство, не только бежал впереди паровоза, что было бы еще извинительно, но пытался формировать искусство путем составления рецептов его воспроизводства. Причем рецепты эти, как свойственно идеологизированным построениям, касались по большей части мировоззрения потенциальных авторов произведений современного искусства, а никак не вещей грубых и узкоспециальных. Это были рецепты по настройке зрения по типу розовых или какого-нибудь другого цвета очков.
Вообще актуальным искусством в свое время производился определенный шум, так что вряд ли найдутся люди, совсем ничего об актуальном искусстве не слышавшие. Определенные звуки издаются им и сейчас. Один такой неловкий звук был произведен недавно на сайте guelman.ru и в качестве рассылки (масштабы ее мне неизвестны) попал в редакцию НГ-Ex libris. Никак, с целью очаровать и вообще произвести впечатление. Ответ пришлось дать в целях дезинфекции. Смотри по этому поводу статью Наталии Осминской "За что, дяденька?", опубликованную в НГ-Ex libris (# 5 от 13.02.03).
Бедное искусство
Когда читаешь тексты актуальной художественной критики, приходишь к печальному выводу: искусство последних десятилетий если и заслуживает серьезного анализа, то не скоро его дождется. Слишком брезгливое чувство вызывает оно в здоровом человеке, не зараженном его странным вирусом. Люди же, испытавшие на себе его действие, без длительной реабилитации вряд ли доверия достойны. Его подлинная история - это такая некрофильская Камасутра по изгнанию всего живого и человеческого. Кто только и как только ни пытался на исходе минувшего века приспособить, как причудливо ни называл вечно отбивающееся от рук искусство! Было среди прочего и жутко привлекательное, и бедным, и другим, и третьим┘ Рядили в одежды герменевтики, стращали пустотой и т. п. формами самоуничтожения. Нет бы, пустить его, взаправду бедное, измученное тоталитаризмом с железным занавесом вкупе. Отдохни, мол, набирайся сил, воспаряй в эмпиреи какие-нибудь пока. Не вышло. Работать должно искусство, а не сидеть на месте и в потолок плевать. Был, конечно, в этой чехарде накануне 90-х и в робком еще желании покомандовать - не поуправлять, а так, себя показать - запах новизны. Плюс головокружение от свободы, первые доллары - да что там говорить! Казалось, все складывается лучше некуда. Но вышло так, что к началу 90-х изрядно потасканное временными хозяевами, зачумленное от бесконечных переодеваний и дешевых подиумов отечественное искусство валялось, как манекен, засунутый в мусорный контейнер, никому не нужное и невостребованное. Как быть? Что делать?
Приватизировать, а что же еще? Брать, как пресловутый суверенитет. Так территория искусства оказалась в руках деятелей более организованных и напористых, чем прежние полуфилософы-полумечтатели. Не сказать, чтоб это были гении, но мыслили конкретнее прочих и в соответствии с духом момента. Во всяком случае, единственно правильным было объявлено искусство, находящееся под их контролем. И название соответствующее, чтоб не ошибиться, приставлено: актуальное. Грамотный ход гарантировал: что ни сделаешь, что ни соврешь - все будет хорошо, потому что заранее актуально. Еще и в мыслях нет, а уж актуально. Брэнд такой. Приватизация, правда, прошла единственно доступным способом - без сопротивления, но самозахватом.
Поначалу господа самопровозглашенные акционеры-приватизаторы вид имели академический, теории сочиняли, гипотезы выдвигали разные. Институция там, перформативный акт, тусовка (натурально, в высоком смысле), дискурс┘ Это сейчас подобными фокусами никого не удивишь, и от возможности послушать лекцию об актуальном искусстве студенты-гуманитарии, как слышно, шарахаются. А тогда покоренная и даже как бы загипнотизированная предложением отведать дискурса художественная общественность стояла, открыв рот, не вполне доверяя органам своих чувств.
А ей тут - раз - и поросеночка публично зарежут. Ни для чего иного, как "гостей фестиваля парным мясцом угостить", по деликатнейшему выражению Сергея Епихина. Прям аж на всех не хватало. Кое-кто даже сокрушался по этому поводу в письменном виде. Чуть зазевался, а тебя некие молодые люди под руководством горемычного Авдея Тер-Оганьяна - не иначе как "в образе юных безбожников", как не менее деликатно трактует ситуацию Федор Ромер, - за умеренную даже для распоследнего интеллигентишки плату научат осквернять православный образ. А вдруг понадобится-пригодится?
Дистрибьюторы от дискурса
Я почему, собственно, о дискурсе и всей этой второй свежести? Удивительное дело, пойдешь в интернет, что-нибудь о современном искусстве почитать посвежее, а там тебя Яндекс аль Рамблер неминуемо на сайт Гельмана отправляет. Читай - не хочу. А уж тут тебе и про незабвенного поросеночка во всех подробностях многими перьями, благо столько лет прошло, и про неприличное слово на Красной площади, и про боксера Бренера на Лобном месте. Тут тебе и Осмоловский об искусстве изъяснит, ибо знает прекрасно, "как было и как будет". Не было, дескать, "площадки для позитивной программы", да и медиа, понимаешь, пример нехороший подавали.
Нет бы сразу, господин радикал, как почтальон Печкин: "Я почему такой злой был? Потому что у меня велосипеда не было!"
Насчет этого милого транспортного средства не знаю, но вот чего действительно не хватало деятелям приснопамятного искусства и авангарда его критиков, так это чувства меры и здравого смысла.
Самое забавное то, что в качестве генеральных дистрибьюторов нового брэнда выступили арткритики. Вот эти самые, чьи тексты в изобилии наполняют guelman.ru и сопутствующее ему пространство. Однако, несмотря на фрондерский задор в смеси с романтическим то ли пафосом, то ли скептицизмом, далеко не все из приложивших ручку к актуальному дискурсу отдавали себе отчет в абсолютной авторской детерминированности, встроенности в брэнд. Обусловленности. Парадокс как раз в том и состоит, что в 90-е годы, казалось бы, уже ничем не связанное искусство оказывается абсолютно детерминированным. В еще большей степени это касается представительствующей ему актуальной критики.
Уж не знаю, от отчаяния ли это, от искренней боли за искусство, от желания помочь несчастному художнику, принужденному жить - так уж вышло - в эпоху безвременья и упадка, но по существу все эти тексты - набор рецептов, как употребить искусство с чувством наиболее глубокого удовлетворения и с максимальной для себя пользой. Главное же - без малейшего усилия, ну разве что нечувствительные преграды совести преодолеть.
И здесь уж без помощи актуальной критики художник не оставался.
- Ты прав, что разозлился! Не люби эту противную страну с ее гадкой историей, отвратительным народонаселением - все сплошь гадкие рожи, - оскверни, оплюй поскорее что-нибудь для них святое! Ну, постарайся, прицепись к чему-нибудь, посмотри, как СМИ делают, - назовем тебя современным, более того, актуальным. И поведем тебя под белы рученьки прямиком в Историю искусства.
- Ну а если нет в тебе достаточной "гибкости и понимания ситуации" (так арткритик Андрей Ковалев определяет то ли душевное, то ли телесное состояние чающего стать современным художника) или, по версии Виктора Мизиано, "открытости", извини, чур тебя, вон из искусства, неинтересен. Одумаешься - приходи, продемонстрируй гибкость и открытость, и ты в тусовке, среди своих. Да что там, про тебя Гельман узнает! Куратор на заметку возьмет! А актуальный критик - напишет. Будешь ты в интернете висеть, а многочисленные ссылки на тебя, родного, указывать станут.
- Понятно, что трудно, да не горюй! И брось ты эту свою, ну как ее, "непостижимые занятия по размазыванию цветной липкой грязи по поверхности холста"! За это сейчас не платят, Как признается художник Семен Файбисович под непосильным грузом аргументов актуального критика Людмилы Бредихиной, "все исчерпано и ловить нечего". А вот почитай-ка лучше любую из инструкций по настройке зрения и признай, насколько классно "доказано, что умерла пластика и умерла картина".
Для числящих себя по ведомству современности в 90-е работала простейшая схема отбора художников, такая призывная комиссия. Отведал дискурса? Не стошнило? Молчать, по крайности, будешь? Проходи! Свой. "Осваивай реальность". Много чего неожиданного скрывалось за этим безобидным, казалось бы, словосочетанием. Агрессивное освоение реальности было вброшено в качестве лозунга Виктором Мизиано в реально дезориентированную художественную среду. Под прикрытием этого лозунга пытается существовать актуальная критика и за рамками 90-х, на сайте галереи Гельмана. Лозунг действительно хорош: в его тени какую бы гадость ни сделал - ты делаешь это "по законам художественной реальности, тем самым стараясь спровоцировать общество заняться всерьез проблемами современного искусства", как высказалась Людмила Бредихина относительно акций Олега Кулика.
Это зоология
На самом же деле речь идет об известной интеллектуальной операции, которую художнику предлагалось в 90-е годы и предлагается сейчас проделать со своим сознанием. В результате этой операции неуместные и бессмысленные действия чудесным образом "превращаются" в искусство и получают звучные названия. Манипуляции с поросенком ни много, ни мало - "легитимация брутального жеста в сфере Природы (секса и смерти)". А гипотетические планы Кулика убить несколько московских художников - героическая "готовность┘ принести себя в жертву в качестве Палача". Если же мы, паче чаяния, не склонны безоговорочно посчитать неуместные действия и абсурдные намерения искусством, актуальный критик на пальцах объяснит "скромное обаяние" момента. Людмила Бредихина, в частности, подробно растолкует, что на смену метафизическим ценностям давно пришли простые желания и "уже нет ни высокого, ни низкого, а есть только скромное желание выжить". Вторит этому и Екатерина Деготь, которая пишет по поводу ситуации в современном искусстве: "...человек, склонный к поиску смыслов и причинно-следственных связей, должен, похоже, сейчас жестоко смириться".
Натурально, даже у самих пишущих не обходилось без некоторой борьбы с естественной человеческой реакцией. Очевидно, не хватало "смирения": "...я долго наталкивалась на невидимую преграду - так насекомые бьются об оконное стекло. Эта преграда - тема насильственной смерти, тема "не убий"". Но человек - не насекомое, он, если мыслит "современно", в общем, если мыслит правильно, преодолеет все преграды. Остается лишь догадываться, каким изощренным способом удалось Людмиле Бредихиной преодолеть собственную естественную реакцию. По-видимому, самовнушением.
Достигнув прогресса в борьбе с собой, актуальный критик в дальнейшем направляет способности на борьбу со слабостями ближних. По-своему уникальным примером гипнотического воздействия актуального критика на художника может служить так называемая "беседа" Людмилы Бредихиной с Семеном Файбисовичем "Физиология Очевидности".
Затрудняюсь сказать, буквально ли то самое говорил или имел в виду Семен Файбисович, что вложено ему в уста. Но реплики, помеченные в тексте С.Ф., демонстрируют практически добровольную зависимость от дискурсивных построений третьих лиц. Перед читателем разворачивается определенная игра по взаимной договоренности сторон. Причем специально, разумеется, никто ни о чем не договаривался: запретные темы и так витают в воздухе. Дискурс как-никак! Ну не следует настаивать на выраженной авторской позиции, если известно, что настаивать на ней не стоит.
Вот почему в тексте помимо "очевидной" проглядывает тайная "физиология", состоящая в поиске оправданий традиционным видам искусства. Художник-живописец, привыкший работать в материале, не может укрыться от воздействия актуального искусства, даже настаивая на своей "независимости", "маргинальности". Вяло отстаивая идентичность, Семен Файбисович вынужден обосновывать приоритеты в терминах, навязанных актуальной критикой. Говорить "об индивидуалистичности как принципе поведения" с тем, чтобы встроиться в ситуацию, исключающую индивидуальность. Вообще давать объяснения своему новому методу, с осторожностью обходя острые углы: "...оказавшись в описанных смыслах один на один с собой, я при этом нахожусь еще и в ситуации современного искусства, где очень многими и очень убедительно доказано, что умерла пластика и умерла картина".
В конечном счете неважно, с оговорками или без оных принял художник правила игры и соответственно стратегии, вменяемые актуальной критикой. Приняв их, он неизбежно приступает к навязанному способу "освоения реальности". Важно другое - за этими стратегиями скрыто весьма унизительное положение вещей. Никак не разобравшись и по определению не собираясь разбираться с собственной индивидуальностью, актуальный художник начинает, по выражению Сергея Епихина, "распоряжаться чужой субъективностью".
По поводу того, что на самом деле происходит с художником, не без удовольствия высказался Андрей Ковалев. Ссылаясь, разумеется, как это принято, на "современное состояние общества и искусства", он тем не менее подчеркивает, что у такого художника "ничего не получается". Не получается - "потому что ничего и не может получиться┘ коль скоро мы допустили возможность того, что так называемый современный художник в принципе может использовать любой мотив в своих целях". У Ковалева речь идет о действиях Александра Бренера, которые критик артикулирует как "выход каловых масс перед Ван-Гогом в ГМИИ и семяизвержение на вышке бассейна Москва". Безрезультатно закончились и его "попытки совокупления возле памятника Пушкину".
Но дело, однако, не в этих, в общем-то, извинительных с точки зрения слабой человеческой природы проколах распропагандированного художника. Сколько бы ни отстаивал критик "относительную чистоту этих вполне конвенциональных акций" (с чем согласиться, конечно, никак не возможно), не получается не в смысле физиологической (на материальном уровне) несостоятельности. У актуального художника не получается вообще - то есть в отмененном критикой метафизическом плане.
Post coitus
Возвращаясь к сайту Гельмана, следует ответить на два вопроса. В чем ценность конкретного художника для призывной комиссии на guelman.ru? И, более важный, на чем все держится? На первый - ответ прост: в молчании. Задушил в себе искусство ради актуальности? - ты в числе избранных и тебе все позволено. Держится же система актуального искусства на том, что существует нормальная человеческая реакция. Пока человека можно оскорбить, скажем, в религиозном чувстве, пока его можно поставить в неловкое положение, демонстрируя, скажем, гениталии во весь многометровый экран, пока вид крови в неподобающем месте ему неприятен - до тех пор актуальное искусство может существовать и благополучно развиваться.
Видимо, по этим причинам авторам сайта и сейчас досуг заниматься размещением текстов актуальной критики, слегка редактируя их в соответствии с моментом, подчищая и подгоняя для чистоты картины. Любой желающий должен уйти отсюда с ясным представлением, что следует считать в искусстве современным и актуальным, а что нет.
С точки зрения отлаженной системы, брэнда и заявленной стоимости совершенно неважно, утратило такое искусство все свои свойства, или нет. Осталось ли что-нибудь от личности художника и от его произведений в привычном смысле. И менее всего уместен в этом пространстве вопрос о существе и смысле творчества кроме агрессивного освоения реальности.
Тем не менее. Господа эмитенты, судя по всему, реальность вы уже освоили, отпустите искусство! Вам с ним больше нечего делать.
Дарья Гармоненко