Основание географики

Географикой были увлечены еще финикийцы. Берег древней Финикии рисует на карте вертикальную, восходящую на север черту; солнце переваливается через нее, как волан через сетку. Справа от сетки, на востоке, находится страна рассвета - финикийцы называли ее "ашу", теперь это Азия. Слева - море, область заката, "эбур", Европа. Берег стал для них нулевым меридианом. Это была их эмблема, ось равновесия, подобие корабельной мачты, которая помогала финикийцам - первым путешественникам древности - сохранять устойчивость в дальнем странствии.

Их ровно отчеркнутый берег (первый штрих, ось Y на будущем Чертеже) обозначил границу, на которой началось соревнование европейского и азиатского миров. Стороны заняли полярные позиции, что заметно по одному уже направлению письма: к западу от финикийской вертикали пишут слева направо, на востоке - наоборот (словно буквы на бумаге стремятся вернуться к нулевой, стартовой отметке).

В этом соревновании, перетягивании Слова через меридиан, началось строительство регулярного мира. Во все стороны от игрового поля пролегли новые оси и сгибы карты, поднялись грани, сложились углы. В углах, в остриях осей, на ступенях Большого Макета помещали себя Египет, Греция, Италия - и далее без конца. Замечательно то, что ни одна из этих стран не мыслила себя простым протяжением земли, но находила в своих очертаниях больший смысл. Рим, оседлавший Апеннинский полуостров, полагал его именно ступенью - лестницы, идущей с востока на запад, взойдя по которой "путник догонит Солнце". Старт путника предполагался в той же Финикии, или, на выбор, - Элладе, Трое, позже в Святой Земле.

Разумеется, Веспуччи не был первопроходцем на этом поле. Он был одним из тех, кто свернул карту в кокон - с того момента она приобрела объем. В наши дни его картонной модели (в месте склейки по ту сторону Атлантики был обнаружен новый материк) исполняется пятьсот лет.

В мае 1499 года корабли под командой адмирала Алонсо Охеды вышли из Пуэрто-де-Санта-Мария близ Кадиса и взяли курс на запад. Там, за стеною океана, по расчетам ученых, мысленно уже обогнувших земной шар, находилось восточное побережье Азии. Веспуччи участвовал в экспедиции в качестве главного кормчего (здесь в значении: штурман) и космографа. Спустя 24 дня они пересекли Атлантику - Море Мрака - и вышли к берегам предполагаемой "Азии", на 3-м градусе северной широты. Так в построении Веспуччи появилась несущая горизонталь, ось "икс", пояс, готовый замкнуться на талии Земли.

Вскоре он вновь отправляется на запад. Достигнув "азиатского" берега, его экспедиция поворачивает и идет на юг, до 23-го градуса южной широты. Здесь путешественники рассчитывают обнаружить таинственную Каттигару - город, который на карте Птолемея был крайней юго-восточной точкой Азии. За ней, по мнению древних, свет земной не имел силы и открывался провал в ночное Ничто. Веспуччи подобрался к этой точке с "изнанки" карты. Однако вместо ожидаемого поворота в сторону Индии "азиатский" берег тянулся все далее на юг. Но в то время было уже известно, что так далеко на юг Азия не простирается. Стало быть, это была уже не Азия, а новый, расстеленный для метагеографических упражнений материк.

Недоброжелатели утверждают: Америго попросту узурпировал открытие Колумба, который за несколько лет до того склонялся к выводу, что сумма открытых им на западе земель, островов и незамкнутых отрезков берега есть не Азия, но иная часть света, подобие Атлантиды. К тому же известно, что еще в 1493-1498 годах, будучи в Севилье, Веспуччи участвовал в подготовке второй и третьей экспедиций Колумба и, несомненно, с ним общался, уясняя координаты и направление запредельного маршрута. В самом деле налицо некое преследование: Веспуччи шел по стопам Колумба.

Однако цели его были иными - замкнуть периметр, "застегнуть пояс". Мысль о "застежке" явилась ему в узком проливе между островом Св. Троицы (Тринидадом) и материком, там, где море ревет между острых, точно акульи зубы, скал. Колумб, побывавший здесь чуть раньше, назвал начало и конец пролива Пастью Дракона и Пастью Змеи. Записав в дневнике о "застежке", Веспуччи ставит рядом знак OVO. Здесь этот знак более всего интересен.

Объяснений у знака множество. Ключ, застежка, "флорентийское яйцо", о котором чуть ниже. На языке географики символ OVO еще со времен романских означал отношение двух половин Римской империи, западной и восточной (сейчас в рисунке OVO видится прообраз современной карты полушарий). Апофеоз симметрии: два Рима - два "О" - были взвешены как на весах. Правда, к XV веку правое "О", отверстие Византии, значительно сузилось, сошлось в точку. Константинополь осадили турки-османы. Мировые часы пошатнулись, грозя обвалом.

В тот момент Флоренция выдвинула себя в качестве нового мирового балансира. Здесь явилась идея Унии, воссоединения - слияния в общий круг - всех христианских церквей. Флоренция стремилась стать центром круга, точкой, в которую следовало поместить иглу макроциркуля. Она добилась своего: союз церквей был заключен в ее стенах в 1439 году.

Новый круг готов был одеться скорлупою, точно содержащее плазму истинной веры "яйцо будущего мира". Здесь и скрыт флорентийский секрет. Дело в том, что городская республика еще со времен готических полагала себя началом, "яйцом (ovum) нового мира". Таким был ее девиз, транспарант, вышитый на лиловых знаменах. В основе его лежал принцип объединения свободных (приобщенных к большему пространству) граждан; крепостное право было отменено здесь еще в 1289 году. От этого момента, по мнению здешних патриотов, среди которых громче остальных звучал голос Данте, свободы республиканские должны были распространиться от стен Флоренции, как от источника света, буквально: от яйца - "ab ovo". Флорентийская Уния позволяла реализовать старинный девиз, насытив его новым содержанием.

Однако новая эпоха внесла еще одну, самую существенную поправку. Исходный овал насытился пространством: круг обратился в сферу. Филиппо Брунеллески, знаменитый архитектор, математик и составитель шарад, так воплотил городской девиз. Сооружая в 1430-х годах новый купол над собором Санта-Мария-дель-Фьоре, он поднял над городом грандиозное яйцо. Это было решительное пробуждение формы, спящей со времен античных, и одновременно обещание будущего, запечатанного под сводом купола, словно в яичной скорлупе. Готический, плоский пейзаж был смят, как платок. Все подавляло вылезшее из его руин безразмерное "О".

Иные толкователи, смягчая метафору, говорят о сходстве купола с цветочным бутоном (Флоренция по-латыни "цветущая"); бутон, проросший из стен собора, готов был раскрыться по меридианам. Так была воплощена мечта гуманистов о глобусе, фигуре переполненной, начиненной до отказа пространством. Определение верное, прибавляющее простора вне и внутри сорокаметрового суперкупола. Но это позднейшее сравнение, к тому же оскопленное цензурой. (Брунеллески в своих шарадах был куда откровеннее. С его легкой руки в каждой флорентийской школе и в доме дядюшки Антонио, где юный Америго брал уроки, знак OVO читался в одном-единственном значении: мужские гениталии en face.) Так или иначе, энергия Возрождения нашла себе выход. Прежняя, двумерная карта была прорвана.

В 1453 году Царьград пал. Уния не сохранила церковного единства. Симметрия карты - формула OVO - была нарушена. И неизбежно эта карта начала поиски нового равновесия: того требовал принцип перекрестка, равноотверстого во все стороны света.

Восток для католического Рима был потерян - вектор поиска новых пространств направлен на запад.

Таким был фон, на котором Веспуччи принялся растить свою сферу.

Он родился 9 марта 1454 года, когда европейский мир ходил ходуном, и, может быть, поэтому знак OVO - знак равновесия - был впоследствии прочитан Америго как личный, сокровенный шифр.

Во-первых, средняя буква - V, поставленная (каким дальновидным каллиграфом?) в начало его фамилии.

Во-вторых, происхождение: предки матери Веспуччи были венецианцы. Венеция - еще одно заглавное "V", еще одни "весы": торговля Запада с Византией на протяжении Средних веков шла через Венецию. Когда Веспуччи обнаружил на побережье "Западной Индии" обширную лагуну - вокруг воды стояли лачуги индейцев на сваях, - воспоминания посетили его. Лагуна была отражением водного зеркала Венеции, проекцией города на противоположную сторону земной сферы. Он назвал это место "маленькой Венецией", по-испански - Венесуэлой.

Венесуэльская лагуна теперь известна как озеро Маракайбо. Здесь круглый год сверкают молнии, беззвучно, без грозы - полагают, что под озером проходит разлом, завязавший в узел электрическое и магнитное поля. Географикой здесь очерчена впадина (погруженное в воду "V"), зеркальное отражение Больших Весов.

Несомненно также, что буква V - корабль в поперечном разрезе. Корабль готов рассечь море, развалить горизонт на полушария. Мачтою его рисуется нулевой меридиан.

Но что бы ни означала буква V - инициал кормчего, память о Венеции, впадину или корабль, - она как нельзя лучше подходила для центра новой, пространственной, никак не плоской композиции. В ней изначальная идея о "яйце нового мира", об экспансии свобод республиканских должна была найти окончательное воплощение.

По формуле Веспуччи буква V разделила полушария, обозначив трещину, распавшуюся ось. Трещина стартует из раструба итальянского "сапога", опоясывает земной шар и широко расходится в западной его половине.

Здесь должна была замкнуться "застежка" OVO, готовая удержать христианский мир, вздохнувший полной грудью, обретший объем. Однако оказалось, что расходящаяся кверху конусом буква указывала на нечто большее.

Свет, пролившийся из конуса "V", обернулся целым материком, так и названным - Новый Свет.

Карта изошла светом.

Оказалось, что путешествие Америго происходит по неравнодушной, подвижной - послушной Чертежу - плоти Земли. Это был ключевой важности момент. Далее путь Веспуччи только уточняется. Даже переписка его чертит на карте глубокомысленные пунктиры и круги.

Его письмо, посланное Содерини, адресовано в самый центр бумажной композиции. Здесь обитали яйцеголовые соплеменники Веспуччи, водрузившие половину глобуса на главный городской собор. Расчет был верен: новый континент стал Америкой. Испанцы оспаривали приоритет Америго - впоследствии к ним присоединились многие исследователи, среди них Гумбольдт, однако было поздно.

Удержать излияние света из отверстого земного купола было уже невозможно. Новый Свет стал проекцией Новой Европы, прибавлением новой сферы, второго, полнотелого "О". История рассудила справедливо. Спор за название выиграли те, чье зрение было удвоено (карта + чертеж, преодолевший плоскость, ставший сферой), - жители Тосканы, обитатели Нового Времени. Их интересовало приращение света - испанцев интересовало золото, подобие света, но не сам свет.

При этом искатели большего мира зачастую сами не могли освоить обнаруженного ими пространства. Инициатор "американского проекта" герцог Лотарингии Рене II выглядит прямым безумцем. Пол его кабинета выстлан картами, на стенах лепятся рисунки сирен и василисков, над кратером камина громоздится аллегория Африки: в шахматном порядке изображены одноногие антиподы, единственной своей ступней, точно зонтом, укрывающиеся от палящего солнца.

Хейзинга рассказывает о Рене анекдоты. В 1477 году после битвы при Нанси герцог хоронит поверженного врага, повелителя Бургундии Карла Смелого. Желая выказать уважение противнику, он является на погребение в трауре "a l"antique", с длинной золотой бородой, доходящей ему до пояса. Как полагал Рене, сей маскарад уподоблял его одному из героев Гомера. В античной маске он предался молитве.

Здесь кроется важный секрет: больший мир был им вычитан, высмотрен в книгах. История отворила просвещенному герцогу свое второе дно, обнажив залежи античной культуры. От этого момента начинаются его постоянная рефлексия, сравнение эпох и далее - борьба химеры с реальностью. В этом весь Рене: путешественник, не ступавший ногой за пределы своей страны, искатель новых земель и миров - бумажных. Он находил их во множестве на страницах книг в скрипториуме Нанси.

Его солдаты отказались идти воевать в ту неделю, на которую падало Избиение младенцев. Слово опережало реальность даже для тяжеловооруженных ландскнехтов - неудивительно, что их предводитель скакал на деревянном коне между книжных стоп, в бороде из фольги.

Может быть, эта склонность к виртуальному странствию была вызвана промежуточным состоянием самой Лотарингии? Страна то и дело выезжала из-под ног - ее, точно одеяло, перетягивали между собой два грузных соседа, - Франция и Германия. Одеяло шло складками: Лотарингия покрыта горами - дальними отрогами Альп.

Здесь появляются рассуждения политического свойства. Говорят, что склонность к рефлексии проявили в этой ситуации маргиналы, отодвинутые историей на второй план. Отсюда склонность к утопии, мечты, химеры.

В самом деле, XV век стал для Европы сущим времятрясением. В ожидании рокового 1500 года нарастали ожидания эсхатологические. Приобретения на западе (Реконкиста, авансы Колумба), катастрофические потери на востоке; карта континента лезла по швам. В этих условиях выживали хищники, самодержцы. Людовик XI - во Франции, в центре Европы - глава Священной Римской империи Максимилиан, на востоке - новоявленный кесарь, наследующий византийским императорам Иоанн III. Расталкивая друг друга тучными плечами, они оставляли между собой слабые, исходящие светом (учености?) щели, вкрапления сложного свойства.

Так сложилась цепь княжеств, государств второго, "серебряного" ряда. Сицилия, Неаполь, Флоренция, Пьемонт, Прованс, Бургундия, Лотарингия, Нижние Земли, переходящие прямо в песчаные банки Северного моря. Диагональ, напоминающая левую половинку буквы V, левое плечо Весов.

Нестойкое сие ожерелье постоянно стремилось от дроби к сплочению. Лига Тосканских городов была создана против Фридриха Барбароссы еще в 1185 году. Тогда впервые в Европе после древних Афин формировался союз государств разумных против царств-хищников. Еще одну лигу, Общего Блага, собирал современник Веспуччи, Карл Смелый, интригуя против Людовика XI, короля-паука.

Склонность к составлению лиг показательна. Главы малых государств были не столько помазанники Божьи, сколько креатуры политические. Между ними были возможны и, наверное, даже необходимы какие-то рассудочно рожденные союзы, соглашения и лиги. Банкиры Медичи, сооружая свой подчиненный денежному балансу, ровно взвешенный мир, органично вписывались в новый - рациональный - интерьер Европы.

Вот и ответ тем, кто относит Медичи, Веспуччи и герцога Рене к маргиналам. Их интерьер не был химерой; он был строго расчерчен, совмещен с колодцем перспективы, устойчив и поместителен, как голландский сундук.

Более того. За построениями Веспуччи и его союзников видится нечто большее, нежели банковский расчет или стремление переменить политический статус. Новоевропейцы формировали не лиги, но поле - ярко освещенную площадку, стартовав от которой они могли переместиться в будущее. Не промежуточное состояние Лотарингии или Тосканы электризовало их обитателей, - они оформляли новый, больший мир, в коем намеревались жить ближайшие пятьсот лет. Новый мир был твердо рассчитан, расчерчен как глобус, и этот глобус совпадал с земной явью. Именно так: Америка, "открытая" Веспуччи, оказалась в первую очередь чудесным совпадением с предварительно составленным чертежом.

Еще раз: в соревновании за приоритет - в слове, имени собственном - Америго Веспуччи победил заслуженно.

Это была победа географики. Победа нового метода, который подразумевал равновесие расчета и вымысла. Иллюстрацией ему могут послужить "Осады" Жака Калло - в них он счастливо свел жесткий план и кружево свободного рисунка. Это был известнейший из географиков, лучший рисовальщик своего времени, кстати - выходец из Лотарингии.

Комфортное трехмерие, им запечатленное, еще не раз обнаружит себя в просвещенной, временами благополучной Европе. Цепь "серебряных" княжеств и теперь удерживает ее от развала (см. расположение структур, точек опоры, нервных центров Евросоюза). За этим стоит порядок на географической карте, устойчивость латинского шрифта в молоке бумаги.

Другой вопрос, как обнаруживает себя Чертеж, подстеленный просвещенными европейцами под новооткрытый континент. Соответствует ли ожиданиям прожектеров сама Америка - слоеный пирог, испеченный на сковороде Нового Света? Есть все основания полагать, что их построения и схемы сказались. Свет, пролившийся из щели в евроскорлупе, оказался в полной мере насыщен арифметической утопией, страстью ровного счета, столь свойственной Новому времени. Взять одни только тамошние города, расчерченные в клетку, где вместо названий улиц поставлены номера. При этом "X" становится равен "Y": расчерчен не только план, но и фасад - небоскребы суть те же бумажные прямоугольники плана, поставленные на попа. Поставлены прямо на землю: страна скользит по сковородке, раскаленный материк остается не тронут. И здесь мы возвращаемся к безумному герцогу Рене.

Он был начитан, но не погружен в плоть книг; он оставался вне пространства страницы, оттого и был удовлетворен пляскою василисков, маскарадом, изображением Иного. Его стараниями Новый Свет получил кукольное, яркое имя; не оттого ли здесь так верят в изображение, наведенное на целлулоиде, бегущее по экрану? Верят в счет - бизнес трехмерен, взвешен, подчинен цифре. Впрочем, не о том речь. Речь о "бумажной" болезни. Сразу же нужно оговориться: здесь нет стремления унизить антиподов, кукол, пляшущих на плоскости над разведенным в толще бумаги огнем.

Можно с тем же успехом разобрать "русский модуль", несомненно оформляющий всю нашу жизнь. Россия также надстроена, возведена над Словом (фрагментом Чертежа?). Сочинена, сотворена по заданию. Народ ее собран волевым усилием и тем же усилием удержан - командирован - и потому более склонен к воинству, нежели к обществу. Попыток отыскать русскую матрицу было множество; в большинстве случаев предлагалась сфера. (Видимо, в противовес жестко расчисленному римскому модулю - Roma quadrata, - со временем переросшему в куб.)

Это похоже на правду, во всяком случае, похоже на Москву. Надувной ее шарик очевиден - особенно в плане проекции на карту. Однако очевидность обманчива, он легко уворачивается - оборачивается матрешкой, круглой физиономией аборигена или иной пустотелой карикатурой.

Появление москвосферы было показательно синхронно с общим потрясением континента, пришедшимся на XV век. В тот момент, когда катастрофически сужался контур Восточного Рима, когда Европа искала нового равновесия, одновременно с опытами Веспуччи на северо-востоке континента нарисовалось новое "О". Оно стремилось заменить Константинополь, как того требовала формула равновесия, аксиома OVO. В Европе отказывались принять за второе, равное Риму "О" растущую на севере Московию; а она уже готовилась к скорому (1480) освобождению, замыканию в Ноль.

Можно наблюдать, затаив дыхание, как в его направлении потянулась правая диагональ буквы V (траекторию левой мы уже проследили: из Флоренции в Брюссель, по оси строительства всех возможных евролиг). На северо-восток устремился восходящий вектор - так можно трактовать путь Софьи Палеолог, племянницы последнего византийского императора, невесты Иоанна III. Она ехала в Москву в брачном поезде длиною в милю, бороздя по дороге ветхую карту. Софья была девицей полной и румяной (злые языки говорили, что она не могла найти жениха в Европе, потому что в полноте своей напоминала шар). Шар шел вверх по карте, стремясь найти точку успокоения, дальнейшего роста. Точкой стала Москва.

В самом деле, выходит законченная композиция. Карта раздвинула рамки разом на запад и восток; влево полетели корабли Колумба, карандаш Веспуччи, вправо - монгольфьер Софьи. Поэтому еще раз: упрек в склонности к "бумажной" болезни, поверхностному видению предмета можно в равной степени адресовать московиту и американцу. Но не это главное. В конце концов о симметрии в новейшей истории России и Америки сказано много, начерчено много схем - рисуется новое OVO?

ВОТ ЧТО важно. Общий катаклизм, спазм во времени, приуроченный к юбилею 1500 года, - именно он перекроил европейскую карту, симметрично ее раздвинув, сведя в шар. Изменился знак восприятия: двумерный план обрел пространство, встал горбом - мир стал трехмерен.

Это потрясение было предельно сосредоточено во времени. Для Константинополя роковой датой был 7000 год от сотворения мира (1492-й по европейскому календарю). В этом году на востоке ожидали конца света, замыкания земного времени в точку. В том же году Колумб в самом деле обнаружил конец, границу - Старого Света; началось приращение иного пространства, в ином - заново развернутом времени.

Пульс календаря совершился почти мгновенно. Податливая земная плоть оказалась к нему неравнодушна.

Можно возразить: неравнодушен к импульсу календаря оказался наблюдатель, географ; его напряженные "юбилейные" ожидания разрешились новым видением прежней картины. Однако слишком много совпадений: никак не связанные друг с другом, разно считающие, пишущие навстречу друг другу исследователи, не сговариваясь, сводили в общий фокус линии на своих чертежах.

В этом фокусе чертилась искомая эмблема, читался пароль, распечатывающий землю и небеса. Веспуччи записал свой пароль как OVO - глобус, распоротый пополам идущим по меридиану кораблем.

Несомненно, так же был очерчен (уравновешен во времени) предыдущий юбилей, точка Миллениума, 1000 год от Р.Х. Точно так же - рассуждает географика - были оформлены, приведены каждая к своему знаку все предыдущие круглые даты, ямы календаря. Каждая из них была отмечена эмблемой, свернуто описывающей очередную глобальную метаморфозу. Более того, эти знаки, выстроенные в ряд, составляют очевидную последовательность - "роста" времени, прибавления сложности в его восприятии.

Вертикаль (берег, мачта) финикийцев стоит в начале этого ряда; объемная модель Веспуччи - в середине. Он не изобретал географики, однако вклад его в строительство этой дисциплины очевиден.

Время, следуя слову OVO, отворилось в объем, открыло дно - Возрождение было реализацией этой новой потенции эпохи.

Разумеется, всякая географическая эмблема адресована своему веку. Картонная игрушка Веспуччи ограничена в пользовании. Кстати, в России его построения никогда не были популярны. Курсанты Петербургского морского училища, перевирая фамилию Веспуччи, звали его Беспутный. Свет он рассматривал как явление физическое: такой свет можно было лепить, резать вдоль и поперек и выпускать конусом. Это более подходило западной традиции "макетирования". На христианском Востоке понятие света трактовалось иначе, порой ему добавляли знак сложности, и он становился уже четырехмерен, нерукотворен.

И последний вопрос. Если пространство так чувствительно к импульсам календаря, его трещинам и провалам, круглым юбилейным датам, что ожидает нас в ближайшее время, в 2000 году, когда откроются, точно полыньи, эти три нуля, стоящие за двойкой? Как будет зафиксирован на языке географики Миллениум

# 2 в той же России, неустойчивой, жидкой сфере? Чуткость ее к юбилеям и памятным датам не вызывает сомнений. Как проявит себя подстилающая ее окружность, и что она такое, эта очевидная окружность - прореха в Большом Чертеже или очерк портного, определяющего габариты императриц?