Елена Гречук -НЕ БУДЕМ друг другу рассказывать, какие ужасные детские книжки сейчас выходят, это и так все знают. Но, может быть, вы лучше других знаете, почему это так и что с этим делать.
- Издатели прикрываются рынком, но это та полуправда, из которой, по Паустовскому, получаются лучшие сорта лжи. Как их проверишь? И не все рынком решается. Детская книга - особенное явление. И художники детские тоже совсем другие. Когда к нам Шагал приезжал, его здесь опекал искусствовед Каменский, который потом рассказывал, что существует, собственно, два Шагала. Один - деловой, знающий цену всему, в том числе и каждому своему штриху. Другой - бескорыстный чудак, дервиш. Улучив момент, Каменский ему подсунул акварель с бумагой, и тот ему написал пейзаж... нет, натюрморт. Безо всяких денег. А потом - раз-раз-раз - и опять спустился на этаж ниже, стал такой расчетливый европеец. Так вот, детский художник - он таким двухэтажным и должен быть. Ну, вот взрослый, нормальный человек - не может он поверить в Бабу-ягу. А ребенок верит. Так и детский художник должен верить. В Бабу-ягу, в ковер-самолет; это все у него существует в том мире, который он обжил в детстве, и часть его мозга взрослела, а часть так в том мире и осталась. Художники детской книги - особенная раса.
- Но куда же она девалась?
- Никуда не девалась. Вот ко мне сейчас студенты приходили, мастер-класс по детской иллюстрации, десять человек. Я из них сначала одну девочку хотел отсеять: мне по первым ее работам показалось, что она не верит в чудеса. А теперь оставил. Она сегодня совсем другие работы принесла.
- Поверила?
- Поверила. Знаешь, как в чудеса верят? Вот была в Польше такая история. Приняли там в Союз художников одного примитивиста. Из шахтеров. Вынули его из забоя, отмыли, дали возможность выставляться. И тут у нас, в Советском Союзе, началась очередная борьба с условностью в искусстве. И все вокруг тоже сразу стали бороться. И вот в варшавском Союзе художников идет заседание, выступает тамошний искусствовед и песочит этого примитивиста почем зря. А шахтер сидит, слушает, ручищи на коленях, даже как будто кайф какой-то от этого выступления получает. А потом, когда тот кончил, просит слова: "Вот пан обо мне сейчас говорил. Все правильно сказал. Но только у меня один вопрос. Пан сказал, что гномов нету. А вот такие вот маленькие - руками показал, какие - и в красных колпачках. Это кто, по-вашему?"
- Так, может, у нас дети перестали в гномов верить?
- С детьми все не так просто. Их можно, конечно, испортить, и это происходит, но какой-то процент сохранности все равно остается. Знаешь, я как-то сидел на бульваре, там такой довольно крутой спуск. И мимо меня курсировало существо лет шести на велосипеде. На двухколесном. И когда он летел вниз - это был человек эпохи высоких скоростей. Бледный. Сосредоточенный. Губы в ниточку сжаты. Он жил в мире техники и знал, что там расслабляться нельзя. А минут через десять он шел назад, вверх, велосипед вел за рога - и я его только по пальтишку и узнал. Совсем другой человек. Губы пухлые, румянец на щеках, веки приспущены - созерцатель. Дети - они тоже двухэтажные.
- Думаете, им и компьютер не страшен?
- Сегодня на мастер-класс одна девица принесла свою компьютерную разработку. Такие достаточно беспредметные почеркушки соединила со шрифтом. Все это вполне производило впечатление продукции. И все согласились - и она в том числе - что компьютерное вторжение лишает детскую книгу каких-то витаминов. Там, где нужно двигаться медленно, - запрягают в плуг гоночный автомобиль, и какие-то необходимые корешки рвутся. Сейчас ведь во всем мире идет поворот к ручному рисованию, очень трудный, но необратимый. Мир отходит от шока. Так же, как было с фотографией в свое время. Ведь казалось, что - все, кончилась живопись. То же самое и с книжками. У меня сейчас ощущение автомобильной пробки. Кто-то застрял, кто-то прорывается, кого-то придержали. Ритмизированного, плавного движения нет - но в тенденции все проедут. Калиновский несколько лет был абсолютным изгоем для всех издателей, а теперь у него вышел Булгаков, "Мастер и Маргарита", и сейчас он для "Дрофы" делает "Маугли". У Евгения Монина вышли сказки братьев Гримм, замечательные. Так что пробка рассасывается естественным путем.
- Период первичного накопления капитала?
- Вот, это ты правильно сказала. Только какого-то другого, душевного капитала. Даже тот же рынок, которым издатели так любят прикрываться, совсем по-другому реагирует на всякую эту слащавость. Обкушались. Хочется другого. Детская книга - это живое явление, как дерево. Имеет свойство саморегулироваться.
- И все-таки с детьми не все в порядке. Мы попробовали провести опрос, и они сами себя определяют как абсолютных соцреалистов. Все должно быть понятно, как настоящее, покрашено в натуральный цвет. А читают при этом про покемонов.
- Дети - они лукавый народ. Они знают, что от них хотят услышать, чтобы их похвалили за правильный ответ. Вот они тебе и отвечают, как надо. А покемонов они любят, да. В прошлом году ко мне в студию при Российской государственной библиотеке приходила девчушка лет шести, она покемона своего с собой приносила. А рисовать приходила - сказку.
- И как?
- Хорошо рисовала. А покемона любила. Вот как тот парень, который на велосипеде ездил. Все умещается. Я думаю, что именно в этой детской всеядности и есть наше спасение от масскультуры. Точнее, от бескультурья. Надо только не опускать руки, и тогда детишки сами разберутся, что им действительно нужно. Тогда и покемон пойдет в мусоропровод, и Петрушка останется. Дай только срок. Пробьемся.
Дарья Гармоненко