В белом платье мемуаровом

Ретро

ОТЛИЧНОЕ пляжное чтение. Во-первых, книга Рут Мартон ("Э.М. Ремарк: "Береги себя, мой ангел". - Изд. "Арт-Флекс") состоит из отдельных недлинных сюжетов: прочитал два-три - и опять иди купаться или за мороженым. Во-вторых, масса поводов отвлечься и повспоминать: либо о старых голливудских фильмах, либо о чтении собственно Ремарка и что этому сопутствовало. Приведена масса любовных историй; отношение к давним катастрофам - трезвое, но смягченное временем.

В оригинале книга называется "Мой друг Бони". Бони - домашнее прозвище Эриха Марии Ремарка. Как-то раз, еще в 20-е, охмуряя некую барышню, будущий великий писатель представился как Бонифаций Кизеветтер - в честь фольклорного персонажа, "первоклассного лекаря, который охотно сыпал непристойностями". Но в книге Рут Мартон действие происходит позже, и начинается оно в 1939-м, когда Ремарк оказался в Америке и у него был роман с Марлен Дитрих. Тогда Ремарк на вечеринке познакомился с молодой актрисой Рут Мартон, тоже эмигранткой из Германии; впрочем, в Америке она работала в основном секретаршей, переводчицей и т.п. Вот у нее с Ремарком романа не было, а получилась крепкая и нежная дружба на всю жизнь, с легким эротическим налетом, не без того, - что Мартон спокойно и с самоиронией отмечает - но именно дружба, при которой они постоянно морально поддерживали друг друга и обсуждали каждый свои любовные приключения. Рут Мартон после войны работала помощницей знаменитого режиссера Макса Офюльса (переводчик почему-то упорно называет его Офюль), сотрудничала в американских телешоу, стала писать прозу - ее романы переведены на многие языки. Естественно, Ремарк был едва ли не первым, кто читал ее литературные опыты, а потом давал ей разнообразные советы, от сугубо литературных до отношений с переводчиками и литературными агентами. Во воспоминаниях Рут Мартон имеется некоторое количество светской хроники и сплетен 40-50-х, пересказанных, однако, тактично и с чувством меры. Психология есть, знаменитости есть, написано легко, Ремарка все знают - чего еще можно желать?..

Чтение "Легендарной Ордынки" протоиерея Михаила Ардова (Изд. "Б.С.Г.-Пресс") не столько пляжное, сколько дачное - книга довольно увесистая. Из гамака можно периодически орать на весь участок: "Нет, вы послушайте!" И потом читать такой, например, отрывок, записанный со слов Ахматовой, - о патриархальной, размеренной жизни в имении Гумилевых Спешневе:

"На престольный праздник там непременно кого-нибудь убивали. Приезжал следователь, оставался обедать┘"

Воспоминательные рассказы протоиерея Михаила Ардова уже несколько раз издавались, но это собрание, по уверениям в аннотации, - самое полное. Отец Михаил известен и как литератор, и как религиозный публицист. Сын известного писателя Виктора Ардова, он был знаком еще в юности с выдающимися людьми; его воспоминания об Ахматовой ценил Иосиф Бродский. Кроме Ахматовой в новеллах и анекдотах Ардова рассказывается о Пастернаке, Зощенко, Шостаковиче, Льве Гумилеве... Но Ардов - что не менее интересно - очень любит рассказывать о не столь известных мастерах своего дела: о частной московской дантистке, о столяре-краснодеревщике, об официанте - невероятного профессионализма официанте из пивной с Серпуховки: "Он работал в пивных с четырнадцати лет, и как работал! Павел Яковлевич, например, демонстрировал нам такой трюк - поднимал в двух руках дюжину пива, в каждой по шесть полных кружек". Есть новеллы о священнослужителях - протоиерее Борисе Гузнякове и архиепископе Киприане (Зернове). Конечно, и в максимально расширенной редакции Михаил Ардов сохраняет известные черты своего стиля - блистательное чувство юмора и временами прорывающуюся резкую пристрастность. Но в отличие от публицистики Ардова здесь речь не о принципах, а личное суждение человека о других людях, а на это каждый имеет право. В оценках же с отцом Михаилом Ардовым можно и не соглашаться.

Красная кепка и меховой капюшон

Книга Татьяны Егоровой "Андрей Миронов и я. Любовная драма жизни в 4-х частях" (Изд. "Захаров") - безусловно, самое скандальное мемуарное издание этого лета.

Они познакомились на сцене. В рижском театре оперы и балета давали "Над пропастью во ржи". Она - хорошенькая Салли Хейс в "американском" пальто с капюшоном, отороченном пышным белым песцом. Он - простой американский парень Холден в красной кепке с большим козырьком. Ее выход Холден встречает неудержимым возбуждением: "Салли, как хорошо, что ты пришла! Ты великолепна, Салли... Если б ты знала, как я ждал тебя". Объятия. Рыдания. Аплодисменты.

В ту пору им чуть-чуть за двадцать. Андрею - 25, Татьяне - 22. После спектакля - фуршет. Потом катания по городу и первые поцелуи. Бурная влюбленность. Надолго. Как утверждает автор - на всю жизнь.

Страстный, с перепадами в 10 баллов по шкале Рихтера любовный роман - что может быть лучше для разморенного солнцем сознания возлежащего на пляжном песке отпускника. А залог того, что многим придет на время своего вояжа погрузиться в страсти вокруг Андрея, - второе издание скандальной "драмы", неисправленной, но зато дополненной письмами благодарных читательниц, сообщающНих, что благодаря книге Егоровой они открыли для себя Миронова, "поклонницами которого они себя ранее не считали".

Правда, о себе Татьяна Егорова пишет гораздо больше и охотнее. Красивые от природы ножки, аккуратно завитая, но взбалмошная головка, артистическое пристрастие к косметике. ("Очередное третирование меня: - Таня, зачем ты так красишься? - Андрюша, это некоторый полет над обыденностью, дендизм, перед тем как лечь спать - умоюсь. - Танечка, надо быть скромнее. - Ты меня все время редактируешь! - взорвалась я. - Знаешь, что такое телеграфный столб? Это - отредактированная елка. И если бы была нескромной, то давно бы уже бултыхалась на диване у Чека".) О характере Андрея из егоровских описаний их близких отношений можно вынести лишь самые общие суждения. Любил славу: " - Танечка, я не понимаю. Почему так происходит? Почему. Когда я выхожу на сцену, в зале овации? Я же ничего не играю! - Тебя любят! - Меня любят? - и его глаза вспыхнули светом нездешней радости. Ему нужно было, чтобы его любили. Ему это было необходимо - хорошего, плохого, очень плохого, противного, разного - но только чтобы любили!". Любил женщин: один из самых частых упреков Андрею в их любовных ссорах: "Бабы - это твоя ахиллесова пята". И везде находил взаимность. У его пассии каждое отклонение Андрея от общего курса их влюбленности вызывало ответные демарши. Замужество одной. Супружество другого. Потом письма, встречи, совместная жизнь. А затем смерть Миронова на сцене, на руках у "его Салли" и десятилетнее общение с Марией Владимировной, для которой Татьяна Егорова вошла в роль друга, наперсницы и опекуна.

Без сомнения, сериальный формат повествования лишь укрепляет и без того незыблемый ажиотаж вокруг кумира всех времен и народов - Андрея Миронова. Впрочем, для истых его поклонников, наверное, достаточно, чтобы его имя повторялось с изрядной частотой. Тогда и то, что рядом, начинает светиться его неистощимым обаянием. А что еще надо для отдохновения души!