В траве сидел кузнечик

Ты видели ваши "русские" книги?

- Да, видел. Очень симпатичные издания.

- Какие-то особые чувства испытываете в связи с этим?

- Нет. Мои книги выходят во многих странах, и я, как правило, посещаю эти страны. Пока в Россию меня никто не приглашал. Хотя я когда-то был в вашей стране - в Ленинграде. А недавно приезжал в Эстонию.

- Один из главных героев ваших книг - Лондон. Что такое для вас этот город?

- Я родился в этом городе, мои книги впервые появились тоже здесь. Можно сказать, что Лондон - это навязчивый пейзаж моего воображения. Разбираясь в его истории, я разбираюсь в себе самом - прежде всего. В своей жизни.

- Ваш взгляд на такое понятие, как "история"?

- История - это рассказ, с помощью которого я описываю настоящее. Пытаюсь понять и объяснить настоящее. Во многих моих книгах действие происходит в двух временных пластах одновременно. Исторический контекст - это просто освещение того, что происходит сейчас. Я вообще не вижу особой разницы между такими вещами, как прошлое и настоящее.

- Ваш персональный опыт "переживания" прошлого в настоящем?

- Это, собственно, мои книги. Когда я роюсь в истории, я начинаю подыгрывать ей. Я говорю на ее языке. Пытаюсь почувствовать то, что ощущали люди того времени - и так далее. Что чувствовал Оскар Уайльд, сидя в Париже, или доктор Ди со своими склянками. Влезая в чужую шкуру, ты постигаешь прошлое лучше, чем когда ты просто описываешь его.

- Каковы ваши приоритеты в прошлом? Есть какая-то любимая эпоха?

- Нет. Любимых эпох нет, я писал и о Блейке, и о Мильтоне, и о Диккенсе, и об Уайльде, и о Т.С. Элиоте. Так что разброс - сами видите какой. Никаких предпочтений - меня интересует процесс, связь времен, а не отдельные их фрагменты.

- Какова ваша собственная история?

- Я родился на западе Лондона в католической семье, ходил в католическую школу, окончил Кембридж, потом Йейль. После этого я работал редактором журнала "The Book Spectator" - семь лет. Потом начал писать романы - чем и занимаюсь по сей день.

- Не хочется вернуться в литературную критику?

- А я никогда не бросал этого занятия - я пишу для литературных изданий Лондона, так что перед вами все еще литературный журналист.

- У вас есть любимцы среди ваших книг?

- Нет. Написав книгу, я просто забываю о ней - и все. Если же говорить об успехе - то славу мне принесли "Дневники Оскара Уайльда" и биография Элиота.

- Как вы умудрились написать биографию Элиота без единой цитаты из поэта? Ведь наследники, насколько мне известно, запретили вам цитацию?

- Ничего страшного, уверяю вас. Жалко, конечно, что нельзя было цитировать письма, но┘ Биографию мне заказали, и до начала работы я еще не знал, с какими трудностями столкнусь. Когда услышал о запрете, хотел бросить мероприятие. А потом запрет сыграл мне на руку: не имея возможности цитировать, я стал имитировать Элиота - бессознательно, я думаю, но все равно я стал писать в его стиле. Я имею в виду его прозу, письма. Этот прием и стал моим методом в дальнейшей работе над темами.

- Есть ли в биографии литературная критика творчества Элиота?

- Я изучал английскую литератур в Кембридже, поэтому у меня было свое мнение относительно классиков. Но дело тут не в этом, а в том┘ Это была не совсем критика - я просто пытался пропорционально совместить жизнь и литературу - так, чтобы они проясняли друг друга.

- Как вы относитесь к творчеству Элиота, Одена?

- Элиот - популярная фигура в английской критике, о нем до сих пор пишут книги. Оден - самый, пожалуй, читаемый из поэтов, его голос, как ни странно, до сих пор "звучит". Но никаких особенных чувств к этим авторам я не испытываю.

- Чью биографию вы собираетесь писать сейчас?

- Нет, вроде не собираюсь┘ Хотя постойте... Мне же заказали биографию Шекспира! Так что через пять лет┘ Но, думаю, это будет моя последняя биография.

- В России выходит ваша книга "Биография Лондона". Несколько слов об этом сочинении, пожалуйста.

- Это история города. Но не совсем в обычной форме - это не линейное повествование о событиях, а нечто другое. Я решил писать историю Лондона по темам - историю запахов, звуков, сексуальности, архитектуры, женщин, детей.

- Как вы оцениваете творчество ваших соседей по поколению, которые пишут на английском: Барнс, Кутзее, Макьюэн? Есть что-то общее, на ваш взгляд?

- Нет, ничего общего я между нами не вижу, да я и старше их немного. Единственная связь - то, что после моих романов многие стали копировать мою манеру исторического повествования. То есть вносили элементы художественной прозы в исторический контекст. Писали фикшн поверх документов, так сказать. Так что связь скорее у них со мной, чем у меня - с ними.

- Вы проводили много времени в библиотеках, собирая материалы?

- Раньше - очень много, я прочитывал все, что было связано с моей темой, - сотни книг. Все, что мог найти. Задача состояла в том, чтобы переработать весь этот материал в голове и превратить его в свою вторую натуру. Чтобы писать инстинктивно, что ли. Теперь материалы для меня собирают мои ассистенты.

- Вы пользуетесь Интернетом? Пишете от руки или на компьютере?

- Интернетом я не пользуюсь, а пишу от руки: это дает моему письму дыхание, заряжает его каким-то электричеством.

- Писали вы когда-нибудь стихи?

- У меня выходило несколько сборников стихотворений в молодости. Тогда я хотел быть поэтом. Меня сильно впечатлила поэзия Джона Эшбери, и я немного подражал ему. Еще О"Хара. А потом, когда поэзия мне надоела, я просто перепрыгнул в прозу. Как кузнечик. Где и пребываю - с вашего позволения.

Лондон-Москва