Mind-fucking & mind-shopping

КТО ТАКОЙ Фредерик Перлз? Знаменитый психотерапевт, порвавший с психоанализом и эмигрировавший в США, где и основал свой психотерапевтический метод - гештальт-терапию. Вообще же чрезвычайно живой человек, большой оригинал и умница, с прекрасным чувством юмора, со своими слабостями и дурными привычками (неизменная пачка сигарет на сеансах). Гуру и гений, в преклонном возрасте - мудрый и лукавый старичок, похожий не то на гнома, не то на хоббита (см. фото). В общем, обаяние личности, харизма и все такое. Что такое гештальт-терапия? Ее основную идею можно сформулировать в двух-трех словах, как и во всякой терапии, где 30% смысла содержится в практике. А идея проста, как все гениальное: поменьше интерпретаций, умничанья и побольше живого контакта с собой и с миром здесь и сейчас.

В ТАНЦЕ СО СТУЛЬЯМИ

Если чуть подробнее, то гештальт-терапия - это прежде всего концепция "фигура-фон". "Фигурами", которые мы вычленяем из общего фона, могут быть либо ситуации в мире, либо части нашей собственной личности. "Хороший гештальт" (то есть форма, структура) - это правильно собранная целостная фигура, то есть разрешенная проблемная ситуация или признанная в качестве своей часть личности. Завершенные гештальты уходят в спокойный фон и не тревожат. Проблемы же начинаются с незавершенных гештальтов, которые застревают, не сливаясь с фоном. Не достигая целостности, они постоянно напоминают о себе и мешают жить. В пределе получается невроз. "Лекарства" от невроза - интеграция (отчужденных и отрицаемых частей личности) и различение (проведение адекватной границы между собой и миром). Техники - сосредоточение, необходимости опираться на себя (self-support) и, главное, осознавание, то есть непосредственное бесцензурное чувствование своих эмоций во всей их полноте. То, что сопротивляется осознаванию в пациенте, Перлз называет прерыванием, то есть отрицанием или замещением психической травмы телесным симптомом (например, плач или трудности с дыханием). Именно на прерываниях и "ловит" знаменитый психотерапевт своих пациентов.

Вообще же сама обстановка перлзовских сеансов весьма интереса. Гуру рассаживает членов своей группы вокруг себя, в середину же ставятся два стула (на третьем сидит и дымит Перлз). Один из этих стульев - "горячий": на него приглашается желающий поработать. И как же работает гештальт-терапевт? А он всего лишь заставляет человека сыграть свою эмоцию или предмет своего сна. Поговорить от его лица, поговорить с ним, столкнуть две эмоции или два предмета. Так и скачет пациент со стула на стул, в результате чего получается занимательный спектакль, где обида ругается с ненавистью, озеро беседует со статуей, ваза может поболтать с унитазом и даже ухмылке, оказывается, есть что сказать в адрес фальши. В результате сыгранная эмоция переходит в фон, а пациент обретает свою самость (self), интегрированную из разрозненных частей собственных снов и эмоций.

Я - это Я, а ты - это ты

В целом же гештальт-терапия, конечно, весьма эффективная техника, но некоторые ее положения могут несколько смутить. У образованного читателя книг Перлза, возможно, неоднократно возникнет вопрос: а не слишком ли упрощает человеческую природу американский психотерапевт? Прежде всего бросается в глаза ярко выраженный антиинтеллектуалистский пафос гештальтистов (свойственный, вообще говоря, всей современной психологии). Идеал Перлза, как он сам об этом говорит, человек-животное, человек-растение. Смущает и время, за которое "выздоравливают" пациенты Перлза. В психоанализе, например, могут пройти годы тщательной и скрупулезной работы, прежде чем пациент начнет обретать себя. А что касается гештальт-терапии, эффективное воздействие которой никто не возьмется отрицать, то все выглядит так, будто Перлз очень искусно ставит "заплатки" на психику, так и не решаясь на глубинное изменение установок пациента. Главное же, что может вызвать недоумение у человека, изучающего гештальт-терапию по стенограммам сеансов (а их в книгах в избытке), так это почти моментальные и весьма связные ответы пациентов на вопрос "Что вы сейчас чувствуете?" Практика Перлза покоится на той предпосылке, что человек в любой момент времени отдает себе отчет в том, что он на самом деле чувствует, и при этом может это артикулированно и внятно выразить. Одним словом, что человек всегда присутствует в полноте своего существа, всегда собран и сконцентрирован, тогда как такое состояние ведь только еще предполагается обрести в результате терапии.

И еще. За практикой гештальт-терапии просматривается совершенно определенное представление о том, что есть здоровый человек и главное - человек вообще. Понятно, что эта антропологическая концепция так или иначе является продуктом американской постиндустриальной культуры. Этот вот образ человека и кажется порой весьма упрощенным, оптимистичным и, прямо скажем, не обремененным смыслами. Ведь та же самая рефлексия, которую Перлз безоговорочно относит к патологии, есть не что иное, как элемент любого этического поступка. Остается либо отказаться от этики и свободы ради прославления непосредственной человеческой природы, либо обратить внимание, что естественная этика без рефлексии доступна лишь святому или "просветленному", у которого нет зазора между "природой" и "культурой". Каковым просветленным, очевидно, все вокруг Перлза и считали. В самой же гештальт-терапии этический конфликт рассматривается как весьма деликатные отношения двух собак (буквально: "собака-сверху" и "собака-снизу"). Что-то вроде фрейдовского "Сверх-Я" и "Я", диалоги между которыми Перлз также просит разыгрывать своих пациентов. Если же принять во внимание, чем обычно та собака, которая сверху, занимается с той, что снизу, то природа этического поведения окажется совсем уж неприличной.

В порядке критики интересно посмотреть и на знаменитую гештальт-молитву (sic!). Это своеобразная молитва постиндустриального общества, и звучит она так: "Я - это я. А ты - это ты. И я не буду иметь ожиданий относительно тебя. Я не приму ожиданий от тебя относительно меня. Аминь". Нельзя не заметить явной двусмысленности. Если "я не буду ничего ждать от тебя" означает здоровую способность опираться на себя - это одно. Но как-то уж очень все это похоже на известный феномен отчужденности и человеческой разобщенности в эпоху технократизма, где, говорят, человек человеку если не волк, то в лучшем случае партнер по бизнесу (или по браку). Думается, здесь есть оба эти оттенка.

ВЫТЕСНЯЯ ФРЕЙДА

Однако с критикой гештальт-терапии следует быть осторожнее. Дело в том, что читателю дана только вершина айсберга практической работы. По книгам просто невозможно реконструировать и до конца понять, как подводит Перлз пациента к "инсайту" (например, внезапный плач, который из текста стенограммы вроде бы никак не следует). За всем этим кроется какой-то секрет, какое-то спрятанное "know-how" Перлза. Сам Перлз говорит об особой интуиции и чувственности терапевта, выработанной годами практики.

Многие положения гештальт-терапии родились из полемики с Фрейдом. Основное расхождение Перлза с психоанализом - отказ от каких бы то ни было интерпретаций и спекуляций. Кстати, с невысказанными в свое время претензиями и чисто человеческими обидами Перлза на Фрейда (с которым тот, впрочем, был едва знаком) читатель может познакомиться в самом конце книги "Свидетель терапии". Перлз, надо отдать ему должное, не постеснялся сам занять место на своем "горячем стуле" и, попросив одну из участниц сеанса побыть Фрейдом, высказал ему все, что он о нем думает. Полемика же в более цивилизованной форме содержится в первой и главной теоретической книге Перлза - "Эго, голод и агрессия". Здесь оказывается, что практикующий терапевт не чужд философии: в своих теоретических построениях Перлз предпочитает диалектический метод мышления. В целом в этой книге дано пошаговое обоснование тех техник, реальная работа которых описывается в трех других. Психоаналитическому бессознательному здесь противопоставляется Эго, сексуальному инстинкту - инстинкт голода, механистической причинности - свободная спонтанность, а фрейдовскому парению ассоциаций и неструктурированному потоку сознания - метод целенаправленного сосредоточения.