Александр Вознесенский - В предисловии к вашей книге Джон Ле Карре упоминает, что "Робертс не был шпионом". Само название книги навевает на мысли о микрофонах, запрятанных в канделябры, "прослушке" и т.п. Трудно ли было работать нешпиону среди шпионов?
- Ле Карре несколько удивился, когда убедился, что я не шпион. Но я хорошо понимал, что вокруг меня водятся советские кагэбисты. Кстати, я только что вернулся с обеда с одним из них - он стал героем второй главы моей книги, которую я, слава Богу, подарил ему в конце нашей очень приятной встречи.
- Тем не менее любой британский подданный в чем-то всегда и везде находится на службе Ее Величества...
- Я патриот. И я уважаю патриотов в любой стране. Но это не значит, что все те, кто был не согласен с советским режимом, - предатели, а кроме того, из написанного ясно, что я не разделяю политических воззрений коммунистов. Правда, я не был политиком: для меня было важно, чтобы люди, специалисты в разных областях, понимали и узнавали друг друга.
Мне казалось, что я могу сделать что-либо полезное в этом направлении только в том случае, если буду стоять несколько в стороне от официальной Великобритании. Моя организация финансировалась Форин Оффис, но я защищал и свою независимость, что не всегда нравилось нашему МИДу.
Например, в книге я рассказываю о гастролях Юрия Любимова, когда он решил публично протестовать против культурной политики советского режима (в это время во главе советской культуры стоял химик по образованию Демичев). Я нашел журналиста, помогал с переводом, но после выхода интервью Любимова и у нас были те, кто не хотел, чтобы я поддерживал с Любимовым отношения. Они говорили: "Джон, вам ведь могут больше не дать визу в Россию". Это для моих британских коллег было важнее человеческих отношений.
- Вы использовали массу источников - архивы, личную переписку, - многие из них не были неизвестны ни британскому, ни русскому читателю. О чем вы все-таки не написали?
- Один пример. Об этом, кстати, по совпадению, совсем недавно написал мой давний знакомый Аркадий Ваксберг. Во время войны мой большой друг и коллега, сэр Джон Лоренс, бывший председатель нашей Ассоциации "Великобритания - СССР" служил в Москве пресс-атташе нашего посольства. Он основал и вел здесь во время войны журнал "Британский союзник". В нем работали и англичане, и местные советские сотрудники, а в Лондоне выходило аналогичное советское военное издание (после войны Сталин закрыл "Британский союзник", а в либеральной Британии советское издание выходить продолжало...). Так вот, во время войны, когда весь дипломатический корпус перемешался, в Куйбышеве случилась любовь одного англичанина к советской коллеге, что было, конечно, запрещено. Она забеременела, его отправили домой, в Англию, а ее арестовали. Уже в 70-х годах мы с Джоном Лоренсом узнали, что после "оттепели" эта женщина вернулась в Москву, у нее родилась дочь. А ее настоящий отец, который, естественно, ничего не знал, занял к тому времени довольно деликатный пост в правительстве. Мы даже не знали, как ему сообщить о дочери... В конце концов они встретились - здесь в Москве. Сейчас его дочь живет в Лондоне, она замужем за англичанином, и была на презентации моей книги.
Многих я, к сожалению, вынужден был пропустить. Например, в книге никак не упомянут мой близкий друг Гриша Горин, которого я хорошо знал... Просто мой лондонский издатель сказал: 90 тысяч слов - и не больше (у нас считается так - по словам, и кстати, когда я дошел до конца, посмотрел статистику в своем текстовом процессоре, оказалось 90 тысяч и одно слово!). Поэтому нужно было выбирать, что более понятно и известно английскому читателю, для которого в первую очередь и написана книга.
Некоторыми материалами я не смог воспользоваться. Например, я не мог напечатать последнее письмо Окуджавы - поскольку оно не опубликовано, а его вдова этого не хотела. Дело в том, что и я, и мой друг Михаил Рощин, и Булат прошли операцию по пересадке клапана сердца. Булат был вообще человек довольно мрачный - но это письмо было очень трогательное.
- В 1993 году вы вышли в отставку с поста директора ассоциации "Великобритания - Россия". Почему?
- Мне стал противен подход нашего аппарата - он изменился к худшему. Все эти годы - а уже прошло 50 лет, как я занимаюсь русистикой, и 25 из них я был связан с ассоциацией, - все это время я считал, что надо как можно больше развивать знакомства главным образом между специалистами: знакомить, соединять журналиста с журналистом, археолога с археологом, библиотекаря с библиотекарем. Олегу Табакову, например, совсем не интересно было "дружить" с какими-нибудь докерами. Ему нужны были театральные контакты. И мы давали эту возможность - будучи альтернативой официозу "мира и дружбы". А Форин Оффис хочет, чтобы организация, которая называется сейчас Британо-Русский центр, перешла на так называемую просветительскую работу: то есть надо учить этих диких русских правильному поведению...
- Вы занимаете пост сопредседателя попечительского совета ВГИБИЛ. Как это получилось, и чем вы занимаетесь?
- Я однажды попал в эту библиотеку - когда это была еще клетка для иностранных книг. Возглавляла тогда библиотеку дочь премьера Косыгина по фамилии Гвишиани, а я очутился здесь с делегацией, вместе с моим бывшим председателем Фицроем Маклейном - по-моему, это один из антигероев моей книги, хотя он был довольно известным деятелем: близким другом Черчилля, посланником в Югославии, у Тито во время войны, потом - членом парламента. Он шел впереди с Гвишиани, а я - позади с молодой библиотекаршей.
Мы проходили мимо стеллажей с книгами Маркса, Энгельса, Ленина - и я сделал жест, как будто отираю пыль с этих книг (не часто ими пользовались). С тех пор мы наладили контакт! Этой молодой библиотекаршей была Екатерина Гениева. А теперь она уже возглавляет эту огромную библиотеку. И когда я уходил в отставку с поста директора ассоциации, она предложила мне придти в библиотеку. В качестве стены, тыла, или, как у вас теперь говорят, "крыши" - чтобы защищать ее и помогать библиотеке.
А роль моя состоит в том, чтобы обращать внимание людей в России и заграницей на нужды библиотеки; привлекать финансовые средства благотворителей, за правильным расходованием которых я в том числе наблюдаю. Работы у меня хватает.
