Александр Вознесенский - С Чего началось ваше увлечение Шолоховым?
- Началось все 50 лет назад с доклада на кружке литературы в 10-м классе 3-й днепропетровской железнодорожной школы, когда учитель русского языка Николай Васильевич Ашевский попросил сделать доклад о "Тихом Доне". Меня роман тогда просто потряс силой реализма, силой чувств. Потом, когда я поступил в университет, - моим товарищем был абитуриент из Грозного Борис Русинов, у него было письмо от Шолохова в приемную комиссию, потом я с ним встретился - когда он шел к Шолохову на Арбат, в Староконюшенный переулок. Так я узнал, что Шолохов жил на Арбате. Третий эпизод - я встречался с профессором Евдоксией Федоровной Никитиной, у нее в 20-е годы были знаменитые "никитинские субботники", и она составила книгу автобиографий советских писателей. Все писатели написали про себя сами, а Шолохов не написал. Я спросил: как же вышли из положения? Шолохов ответил ей, что вся его биография - в его книгах. Она все прочитала, написала биографию и послала в Вешенскую. Шолохов ей подписал - как она мне сказала с гордостью. Когда я приступил к шолоховской теме (а приступил я к ней в 1983 году, когда писатель был еще жив, имея в виду тему краеведческую - "Шолохов и Москва"), я, конечно, прочитал эту биографию и понял, что он подписал ее не читая. Там полно противоречий, неточностей! Возникли вопросы, и я через дочь, Марью Михайловну, передал ему письмо. Когда он мне ответил на вопросы, я встретился с Юрием Борисовичем Лукиным, редактором "Тихого Дона"... Одним словом, я вышел на "шолоховское поле" в Москве, никем не паханное. Поскольку московские связи Шолохова никто никогда не исследовал - все искали рукописи на Дону. Поэтому я и вышел на архив Левицких, на архив Погорелова, на архив Кудашева. Когда я пришел к Кудашевым, после того как Кудашева показала мне записки и письма Шолохова, - оказалось, что у нее хранятся черновики первых двух томов "Тихого Дона".
Таким образом, я понял - материал для газетной заметки был у меня уже тогда. Но поскольку я получил филологическое образование в МГУ, я понял, что подойти к этому делу надо серьезно и не спешить.
- То есть вы решили пожертвовать мировой сенсацией? А почему вы решили, что черновики принадлежат именно перу Шолохова ?
- Это было ясно без всякой экспертизы - при первом взгляде. Я к тому времени знал руку Шолохова. К тому же плагиатор не станет оставлять, а тем более переписывать, три варианта одной и той же рукописи, там же были и неопубликованные главы. Одним словом, сомнений у меня не было. Я вообще считал, что все разговоры о плагиате - миф, выдумки... Кроме того, я посмотрел в течение часа рукопись: какая бумага, как он писал, какова его грамотность, - и отдал рукопись обратно. Решил, что надо прочитать все, что писали о Шолохове, - чтобы потом не просто написать о рукописях, а объяснить, почему возникли легенды, версии, откуда они шли, кто их сочинял, - то есть изучить всю проблему насколько можно максимально.
Я год читал книги - ходил в Ленинскую библиотеку, в спецхран, хотел прочитать книгу анонима Д*, которую Солженицын издал в Париже, "Стремя "Тихого Дона". В спецхране мне ее не выдавали - якобы нету. Я поехал в Париж, купил путевку, чтобы хотя бы ее увидеть. Вернувшись в Москву, пошел в Ленинку и сказал - если у вас книги нет, сделайте хотя бы запрос по межбиблиотечному обмену. На второй день мне эту книгу дали - я ее прочитал (она, кстати, была даже не разрезана) и еще более убедился в том, что все это выдумки. Изучил творчество Крюкова. У меня был консультант, хороший литературовед - покойный Александр Вениаминович Храбровицкий...
- Но если вернуться к рукописям...
- Хранительница рукописи, Матильда Емельяновна Кудашева, отказалась дать ее для исследования. Жила она в плохой в квартире. Ничего ей не обещая, я просто помог получить ей ордер на хорошую квартиру - она жила в Матвеевском, смежные комнаты, совмещенный санузел - в общем, весь советский набор хрущевских времен.
- А как помогли?
- Пошел в исполком Моссовета, рассказал все как есть, что у нее есть рукописи и так далее. Потом я помог ей сделать телефон - это тоже была советская проблема. Когда я это сделал, она позвонила, сказала: приезжайте, работайте с рукописями.
- А как у нее-то рукописи оказались?
- Дело в том, что первая версия о "плагиате" родилась сразу после появления первых двух книг романа. Шолохов приехал в 1929 году в Москву и привез для подтверждения своего авторства черновики. Оставил у Кудашева - здесь можно фантазировать почему... А я боялся попросить у Кудашевой рукописи - нести куда-то, ксерокопировать. Поэтому я сделал это тайком от нее. Взял 125 страниц: две неопубликованные главы "Тихого Дона" 1925 года, все 85 страниц первого варианта первой части, по несколько страниц второго и третьего варианта, второй, третьей и четвертой части, разрозненные черновики - то есть весь корпус "Тихого Дона". Ксерокс, как вы знаете, был тогда на учете КГБ, бумаги я тоже купить не мог - не продавалась. Так что копию снять было довольно сложно. Но моя-то задача была - доказать, что это написал Шолохов, что Солженицын ошибался. Кстати, если вы посмотрите, Солженицын написал - что будет стоить все наше литературоведение, если мы не решим этой задачи? Именно это мною двигало. Кроме того, у меня было огромное количество публикаций в газетах в защиту Шолохова. Я писал о Москве, о московских местах, связанных с Шолоховым. Например, единственный свой рассказ, "Судьба человека", он посвятил Евгении Левицкой (члену КПСС с 1903 года). Никто ничего о ней не знал! Я нашел ее родственников, у них оказалось примерно 50 писем Шолохова, все они теперь опубликованы, напечатан дневник Левицкой и так далее.
Короче говоря, 5 мая 1990 года - к годовщине, 85-летию, я пошел в ТАСС - и вышла информация о том, что найдены рукописи романа "Тихий Дон". А на следующий день в "Московской правде" я впервые напечатал две неопубликованные главы "Тихого Дона". К слову, первым делом я пришел в ИМЛИ и доложил о находке. Потом дал в газете рукопись "Тихого Дона" с графологическим анализом, сделанным Институтом судебных экспертиз Минюста СССР.
Наконец, все это время я писал книгу. Одна была про Джуну - думал, она будет лежать в столе. Другая - про Шолохова. Получилось наоборот. Книга о Шолохове вышла только в 1995 году.
Одним словом, я писал-писал, статьи публиковал. А книжку издать не мог. Но зато уже в 1991 году после одной из публикаций я получил письмо из Принстона от знаменитого шолоховеда Германа Ермолаева: "Это очень ценная и интересная публикация, веское доказательство авторства Шолохова. Не знаю, когда получили бы его, - до нас дошел только шестой номер "Москвы". Читал несколько ваших статей и очень надеюсь, что вам удастся издать книгу". Признание этого человека равнозначно для меня докторской диссертации. Потом ко мне приехал из Англии шолоховед Брайан Мэрфи - я все ему показал, и он разразился статьей в новозеландском "Славянском журнале" - со ссылками на семь моих газетных публикаций. По поводу сомнений в авторстве Шолохова Брайан Мэрфи пишет: "Колодный дал решительный отпор такого рода спекуляциям, нанес, как говорят французы, "coup de grace" (т.е. "последний удар палача", лишающий приговоренного жизни. - Прим. ред.), опубликовал несколько оригинальных рукописей Михаила Шолохова". Кстати, Мэрфи дал в английской энциклопедии ссылку на эти главы 1925 года, которые я опубликовал.
- Почему же остаются сомнения в авторстве Шолохова?
- Я старался все делать по научным правилам. Выступил в Пушкинском Доме, несколько раз - в ИМЛИ, ездил в Вешенскую, подарил ксерокопии рукописи и ИМЛИ, и музею в Вешенской, дал две статьи в "Вопросах литературы". Прошли годы, прежде чем в Москве появилась книга! Потому что "демократам-либералам" было плевать на Шолохова, а "патриотов" не устраивала кандидатура автора - то есть моя лично. Тот же Феликс Кузнецов пишет в своей статье и обязательно указывает, что Герман Ермолаев - донской казак. А я вот не донской казак - ну и что?
Беседовал
Александр Вознесенский
