Hа зависть классикам

ВЫХОДНЫЕ данные дают об этой книге весьма неполное представление, и прежде чем оценивать этот объемистый (почти тысяча страниц) том, необходимо описать, что же он собою представляет: но это оказывается непростой задачей. Во-первых, нужно сказать, что и по содержанию, и по издательским принципам он является продолжением вышедших пять лет назад "Писаний мужей апостольских" (также репринт издания Преображенского с обширными дополнениями А.Г. Дунаева и свящ. В.Асмуса). "Писания мужей апостольских" и "Сочинения апологетов" - как бы два первых тома некой "святоотеческой библиотеки", отражающие два первых (после самого Евангелия) периода развития христианской литературы и выполненные на редком научном уровне. Даже если эта серия (не оформленная, как серия внешне, но единая внутренне) не будет продолжаться, все равно она уже уникальна в русском книгопечатании.

Во-вторых, сами "Сочинения древних апологетов" представляют собой, так сказать, конволют: под одной обложкой в них сплетено то ли две, то ли две с половиной, то ли даже три тесно связанные, но все-таки разные книги. Во-первых, это переиздание Преображенского с некоторыми corrigenda: оно занимает менее трети тома. Далее к шести авторам, переведенным Преображенским, добавлено еще три (с предисловиями, примечаниями, аппаратом и еще много чем).

Мы еще не добрались до половины нашего конволюта, когда перед нами открывается новая, совсем другая книга: "Творения св. Мелитона, епископа Сардийского". Она имеет свое стостраничное предисловие: на современном языке его скорее следует назвать "диссертацией" или как-нибудь еще (хотя на самом деле мы уверены, что предисловие к издаваемому автору должно быть именно таким). Каждое сочинение Мелитона имеет свое введение, а каждое из введений состоит много из чего: текстологического очерка, изложения принципов перевода библейских цитат, библиографии, плана сочинения и пр. Под переводом первого "творения" Мелитона читатель видит "трехэтажный" аппарат, а перевод второго вдобавок сам "трехэтажный": с греческого, грузинского и сирийского параллельно на одном развороте. Но и это не все: комментарии, не уступающие по объему переводу, только следуют. Число всяких примечаний, приложений, addenda и corrigenda, рассыпанных по всей книге, не поддается учету. Наше бедное воображение более всего поразили некие параллельные грузинско-латинские (!) addenda, также имеющие свое введение, на этот раз на латинском языке.

У нас нет сомнения, что по уровню акривии (термин самого переводчика), а говоря по-русски - по количеству целенаправленного труда и научного воодушевления - издание Мелитона вообще беспрецедентно в русской практике переводов не только святоотеческой, но и классической литературы вообще. С тех пор как оно попалось нам на глаза, нас не оставляет наивный вопрос: почему именно некоему Мелитону из Сард (не Гомеру, не Вергилию, не Василию Великому) так повезло?

Но и, удивившись "Творениям св. Мелитона", мы еще вовсе не добрались до конца исследуемого тома: остается еще больше двухсот страниц. Их занимают огромная аннотированная библиография (составитель которой не преминул сообщить, что "отнюдь не является библиографом ни по профессии, ни по интересам"), отчасти являющаяся дополнением к "Писаниям мужей апостольских", и бесконечные указатели. И то, и другое имеет свои "введения", "предуведомления" и, что самое примечательное, эпиграфы. Аннотированная библиография, на наш взгляд, вообще есть единственно осмысленная библиография: неаннотированную давно могут составлять машины (и читать ее без огорчения тоже могут только машины). А аннотированная библиография есть уже литературный труд и как таковой вполне заслуживает эпиграфа. В аннотациях составитель не ограничивается описанием содержания, но добавляет и критические замечания: порой он бывает сдержан, порой остроумен, порой, скажем так, весьма нелицеприятен...

Нам нисколько не жаль, что простая экскурсия потому заняла большую часть рецензии, - настолько неожиданной нам кажется вышедшая книга, запечатлевшая результаты труда, редкостного не только по энергичности, но и по целесообразности. Цель, с которою он сообразен, - соединить воодушевление православного с воодушевлением ученого, отождествить столь далеко разошедшиеся любовь к Истине и любовь к истине. Не нам судить, насколько выходящие православные книги верны первой, но невооруженным глазом видно, насколько меньше в них обычно второй. Желающего поспорить мы отсылаем к упомянутой библиографии и к обширному полемическому примечанию в начале "Творений св. Мелитона".

Короче, "не всем удается сохранять то академическое равновесие между филигранной научной работой и духовно-личностной целостностью и честностью, которое было присуще как работам, так и самой жизни и убеждениям В.В. Болотова и С.Л. Епифановича". В книге можно найти и другие цитаты, характеризующие научный идеал работавшего над ней, но эта нам особенно запомнилась. Только вместо "академическое" мы бы написали "чудесное" или "удивительное".