Игорь Ротарь На взгляд автора, первопричины нынешней среднеазиатской смуты следует искать отнюдь не за пределами региона. Явление исламского консерватизма (под этим я понимаю стремление создать общество, живущее по законам шариата) в бывшем СНГ порождено серьезнейшей проблемой, для определения которой подходит термин Сэмюэля Хантингтона - "конфликт цивилизаций". До перестройки Москве с успехом удалось приспособить к коммунистической идеологии столь сильно отличающиеся друг от друга культуры разных народов страны. Однако подобное было возможно лишь при тоталитарной системе. Западная модель развития оказалась совершенно неэффективна в мусульманских регионах распавшейся империи.
Интересно, что подобные тенденции были характерны и для мусульманских регионов дальнего зарубежья. Так, исламская революция в Иране была реакцией традиционного общества на попытки шаха кардинально модернизировать страну, сделать ее еще одним государством Южной Европы. По мнению исламоведа Юрия Полякова, "успешное распространение известного движения "Братья-мусульмане" в Египте было обусловлено реакцией египетского общества на привнесение западных моделей".
Росту социальной базы исламских консерваторов способствует правовой беспредел, процветающий практически во всех мусульманских регионах бывшего СССР. Так, например, в сегодняшнем Дагестане власть фактически поделили между собой две прослойки общества: бывшая партноменклатура и так называемые новые дагестанцы, т.е. обладающие собственными вооруженными отрядами криминальные авторитеты. Так, например, конфликт дагестанских ваххабитов из села Карамахи с официальной Махачкалой впервые проявился после того, как они отказались платить дань местному криминалитету. В Узбекистане же и в Киргизии мафию с успехом заменяет "официальный рэкет" - коррумпированные чиновники. В такой ситуации многие из мусульман теряют веру в эффективность действий светских властей и приходят к убеждению, что справиться с правовым беспределом можно, лишь если общество будет жить по законам шариата.
Из пяти центральноазиатских республик лишь в Таджикистане и Узбекистане ислам стал своеобразным образом жизни для значительной части населения. Среди кочевников, в прошлом казахов, киргизов и туркмен, религиозность больше распространена на бытовом уровне и воспринимается как необходимость соблюдения обрядов. Причем даже пятничное посещение мечети нередко не исполняется слишком строго. Показательно, что большинство ревностных прихожан бишкекской центральной мечети - узбеки. Поэтому неудивительно, что серьезной силой исламские консерваторы стали в Центральной Азии лишь в Узбекистане и Таджикистане. "Наша демократия несовместима с западной! На Западе права личности не ограничены до такой степени, что практически не признаются общественные, из-за вседозволенности западного образа жизни Запад идет к развалу. В Советском же Союзе до недавнего времени личные права были сужены до предела. Мы будем стремиться держаться между двух крайностей", - еще в 1991 г. говорил автору этих строк лидер Исламской партии возрождения (ИПВ) Таджикистана Мухаммадшариф Химатзода.
Автор познакомился с лидерами Исламской партии возрождения Таджикистана в 1990 г., когда она существовала еще в полуподпольных условиях. Пожалуй, больше всего меня поразило то обстоятельство, как эти люди настолько смогли избежать русского и советского влияния. Многие из лидеров партии (например, ее председатель Мухаммадшариф Химатзода) практически не говорят по-русски, но зато владеют арабским языком. Большинство этих людей ходят в национальной одежде, и их образ жизни мало отличим от того, который вели таджики еще до русской колонизации. В качестве иллюстрации патриархальности руководства ИПВ уместно привести рассказ автору заместителя председателя партии Давлата Усмона: "Один раз к нам пришла одетая в шорты американская журналистка. Мы искренне хотели помочь ей разобраться в ситуации, но ее дикий наряд настолько смущал нас, что разговор так и не получился".
О развитии ситуации в Таджикистане написано так много, что вряд ли уместно подробно останавливаться на хронологии конфликта в этой республике. Отметим только, что властям республики не удалось удержать ситуацию под своим контролем. В республике началась долгая и кровопролитная гражданская война. В конечном итоге исламским консерваторам частично удалось добиться своей цели, и сегодня их представители имеют достаточно внушительный вес во властных структурах. В целом же страна разбита на фактически самостоятельные полуфеодальные карликовые государства, безраздельными хозяевами которых являются полевые командиры. Так, полностью под контролем исламистов находится Каратегин - регион, традиционно поддерживающий таджикскую оппозицию.
Совсем по-другому развивалась ситуация в Узбекистане. Гражданская война 1992 г. в Таджикистане не на шутку встревожила узбекские власти. Ташкент не без оснований опасался, что смута в соседнем государстве может перекинуться и на его территорию. Именно в это время Ислам Каримов произнес две ставшие крылатыми фразы: "Мы не готовы к демократии, любой митинг у нас перерастает в погромы" и "Лучше сто арестованных, чем тысячи убитых". Подготовив общественность, Ислам Каримов развернул мощную репрессивную кампанию против национально-демократической оппозиции. Практически все его оппоненты были вынуждены эмигрировать из республики: оппозиция как организованная сила просто перестала существовать. Однако, как отмечает журналист и исследователь Санобар Шерматова, президент, успешно переигравший и рассеявший светскую национально-демократическую оппозицию, неожиданно для себя оказался лицом к лицу с новым, несравненно более сильным источником политического влияния. Свободной прессы и демократических общественных институтов в стране не было, зато мечети превратились в очаги инакомыслия, они аккумулировали общественное недовольство. Известны случаи, когда верующие записывали на магнитофон сообщения радио "Свобода" и обменивались ими в мечети.
Главным центром исламских консерваторов в Узбекистане стала Ферганская долина. Даже в советское время здесь действовала целая сеть полуподпольных медресе и мечетей, неподконтрольных коммунистическому руководству. В 1991 г. в одном из областных центров Ферганской долины, городе Намангане, неожиданно появилось движение "Адолат" ("Справедливость"). Адолатовцы создали подобие иранских "стражей исламской революции". Молодые люди с зелеными повязками появлялись в самых неожиданных местах города и по своему усмотрению расправлялись с теми, кто, по их мнению, нарушал закон. Наказания пойманных воров и проституток с точки зрения западной юриспруденции были достаточно экзотичны: их сажали на ишака задом наперед и возили по городу, привязывали к столбам на площадях, а прохожие плевали им в лицо, провинившихся также били плетьми в мечетях. Безусловным лидером этой "исламской милиции" был нынешний "главарь боевиков" Тахир Юлдашев. В первое время Ислам Каримов cмотрел на деятельность "Адолата" благосклонно, однако достаточно скоро он начал понимать, что не является больше хозяином в Намангане. Развязка наступила во время приезда Ислама Каримова в город: узбекского президента встретила достаточно внушительных размеров разгневанная толпа, возглавляемая Тахиром Юлдашевым. Такого унижения узбекский президент простить не мог и через несколько недель после отъезда Каримова активисты "Адолата" были арестованы и получили многолетние тюремные сроки.
Однако Тахиру Юлдашеву и нескольким его сторонникам удалось бежать за пределы республики. Одновременно Ташкент начал борьбу с исламскими инакомыслящими по всей республике. При этом Ташкент провозгласил концепцию так называемого "просвященного ислама", для проповедования которого спешно формировалось полностью зависимое от властей духовенство. Фактически же все независимые от официальных властей мусульманские лидеры были брошены в тюрьму или бежали за границу. Согласно концепции "просвященного ислама", мусульманские каноны не следует принимать буквально, те же, кто беспрекословно выполняет все правила религии, являются "невежественными фанатиками". На практике действия "просвященных исламистов" было трудно квалифицировать иначе, чем борьбу против религии. Специальным постановлением духовного управления было запрещено читать призыв к молитве через громкоговорители. В Уголовный кодекс Узбекистана внесена специальная поправка, запрещающая использовать религию в целях нарушения гражданского согласия.
Увы, подавив исламских инакомыслящих в своей стране, Каримов не решил проблему, а лишь отодвинул нависшую над ним опасность. Так, первопричина проблемы - отторжение традиционным обществом, навязываемой ему сверху светской модели развития, - по-прежнему оставалась нерешенной. При этом жесткие репрессивные методы узбекского президента по сути провоцировали исламских диссидентов бороться за власть с оружием в руках. Трудно спрогнозировать, как будут развиваться события дальше. Очевидно одно: даже если Каримову и удастся удержать власть, глупо надеяться на то, что Узбекистан превратится в демократическое, правовое государство. Опыт исламских стран, где населению сверху навязывается светская модель развития, показывает, что это удается осуществить лишь путем жестких репрессий.
Так, например, в образцовом с точки зрения западной модели развития Тунисе мужчинам под угрозой наказания запрещено носить бороды. В Алжире светский режим удалось поддержать лишь путем военного переворота. Наиболее показательный пример - Турция, превратившаяся из мусульманской страны в "европейскую". При Кемале Ататюрке было запрещено использовать арабский алфавит и носить традиционную для мусульман одежду, а в Уголовный кодекс были введены специальные статьи, предусматривающие длительные сроки заключения за использование религии в политических и личных целях. Одновременно турецкие власти стали формировать систему "официального" разрешенного ислама, действия которого вне мечети строго ограничивались. Востоковед Н.Киреев отмечает, что если в 1924 г. насчитывалось 2258 учащихся религиозных школ, то в 1932 г. их было всего лишь 10! Народный же ислам с шейхами, орденами и прочим антуражем ушел в подполье, был лишен возможности расширять свою деятельность из-за угрозы уголовного преследования, а если и заявлял о себе открыто через вооруженные выступления под религиозными лозунгами, то беспощадно подавлялся властями. В предвоенные годы в результате всех названных мер "штаб-квартиры" некоторых орденов и общин были вынуждены покинуть Турцию. Руководство суфийских орденов бекташей перебралось в Албанию, последователи учения мевлеви обосновались в Сирии, сторонники орденов накшбандийа и кадарийа - в Средней Азии, часть идеологов "народного ислама" пыталась найти убежище в Боснии и Герцеговине.
Сегодня Ислам Каримов фактически под копирку повторяет действия турецких властей в 30-е гг.
