В Ашхабаде сожгли Коран

	Мусульмане СНГ переживают трудные времена. Фото Саяра Абдрахманова

Согласно сообщению из Ашхабада, датированному 26 марта 2000 г., со складов издательства "Туркменистан" изъяты 40 тыс. экземпляров двухтомного издания Корана на туркменском языке, которые должны были сжечь по указанию главы государства. Решение о сожжении принято в связи с тем, что переводчиком Корана был известный туркменский религиозный деятель Ходжаахмет Оразклычев (Ходжаахмет ахун), впавший в немилость властей после выступления в передаче туркменской службы радио "Свобода".

Имеется неподтвержденная информация, что Оразклычев в последние годы в частных беседах высказывал открытое возмущение тем, что в официальных СМИ президента Ниязова называют пророком, а это несовместимо с мусульманским вероучением, и тем, что принято решение о пожизненном продлении полномочий главы государства.

Но окончательно чашу терпения властей переполнил следующий случай. В конце декабря 1999 г. президент Туркменистана Сапармурад Ниязов публично призвал по случаю наступления Нового года организовать в Ашхабаде танцы детей вокруг рождественской елки. В тот же день корреспондент туркменской службы радио "Свобода" задал Оразклычеву вопрос, как согласуются такие танцы с исламской традицией. Ответ был эмоциональным: "Я изучаю ислам 24 года, и, пройдя от начала до конца написанное в Коране, я ни разу не встретил чего-либо о встрече Нового года с рождественской елкой. Там ничего нет о Новом годе и о рождественской елке".

Это высказывание было расценено властями как прямой вызов главе государства.

7 февраля 2000 г. Оразклычев был задержан и обвинен в совершении уголовного преступления. Дело вызвало заметный резонанс внутри Туркменистана и получило международную огласку.

12 февраля 2000 г. газета "Нейтральный Туркменистан" опубликовала перевод на русский язык анонимной статьи "Что скрывается под маской, или Истинный облик Ходжаахмета Оразгылыджева", вышедшей днем ранее в туркменоязычной юридической газете "Адалат".

Некоторые из газетных обвинений президент Ниязов повторил в своем выступлении 3 марта на совещании в Мары, сказав, что этот религиозный деятель "долгое время занимался темными делами, посещал бездетных женщин, давал им талисманы, соблазнял их, иногда совершал преступления".

До сих пор остается неясным, какие действия Оразклычева стали формальным основанием для его ареста. В газетной статье указывается лишь, что он "был задержан правоохранительными органами во время получения ложным путем у граждан американских долларов в большом количестве", что "против него возбуждено уголовное дело по ст.228 ч.3 УК Туркменистана (мошенничество)" и что расследование осуществляет Генеральная прокуратура.

Сразу после ареста Оразклычев был помещен в следственный изолятор Комитета национальной безопасности (КНБ), где уже через 3 дня, очевидно, под диктовку следователя, написал документ с характерным заголовком - "Раскаяние".

Вот его текст.

"Раскаяние.

Я, Ходжаахмет, сын Оразгылыджа, на основе своих молитв и талисманов допустил большой грех. Мой поступок - большая ошибка, большое преступление. Прошу простить мою вину перед Аллахом, затем с умолением прошу родного президента простить мою вину.

Х.Оразгылыджов. 10.02.2000 г."

Отсутствие ясности в публичном изложении мотивов ареста не помешало Сапармурату Ниязову сделать ряд весьма жестких заявлений о его дальнейшей судьбе. Так, 14 февраля туркменское телевидение передало очередное выступление Ниязова, в котором он, поставив под сомнение религиозные знания Оразклычева, сказал, что его надо лишить свободы на 25 лет и "держать в новой тюрьме для особо опасных преступников, которая строится в пустыне Каракум в 55 км к северу от Ашхабада".

Вскоре после этого в туркменской столице распространились слухи о том, что арестованный покончил жизнь самоубийством в камере СИЗО.

Позднее Ниязов подтвердил, что Оразклычеву грозило заключение на срок от 15 до 20 лет.

3 марта 2000 г. опальный переводчик Корана был доставлен из тюрьмы на заседание кабинета министров, на котором президент подписал указ о введении ссылки как меры уголовного наказания. Официально новая мера наказания была определена как "проживание в определенной местности", и ее предписывалось применять в отношении лиц, совершивших преступления по ст.181 (злоупотребление должностными полномочиями), 182 (превышение должностных полномочий), 184 (получение взятки) и 229 (присвоение или растрата) УК Туркменистана. Хотя обвинения Оразклычеву были предъявлены по другой статье УК, после повторного покаяния президент решил отправить его в ссылку, как и проворовавшихся чиновников.

В тот же день Оразклычев и многочисленные члены его семьи были депортированы в Тедженский район. Уже к вечеру дом ахуна на окраине Ашхабада и построенная им мечеть были снесены бульдозером.

Согласно недавно полученной информации, семья Оразклычева вынуждена была поселиться в мечети его отца у кладбища села Говкы-Зерен в 20 км от Теджена. Депортированные не могут получить участок для строительства дома, поскольку паспорт главы семьи до сих пор не возвращен КНБ.

Прилетев во второй половине дня 3 марта в Мары, Ниязов в своем выступлении вновь остановился на деле Ходжаахмета Оразклычева. В частности, он сказал: "Ходжа Ахмед Оразгылыч вместе с писателем Атамуратом Атабаевым перевели священный Коран на туркменский язык. Они перевели его с узбекского на туркменский, и в результате он потерял всякий смысл. Я приказал, чтобы весь новый перевод был собран и сожжен. Этот перевод Корана есть зло".

Это высказывание Ниязова получило широкую известность за рубежом, однако в нем содержались определенные неточности. Так, один из туркменских религиозных деятелей, просивший не называть его имени, сказал, что президент спутал два перевода Корана на туркменский язык.

Согласно этому источнику, в 1994 г. был издан ограниченным тиражом первый перевод Корана на туркменский язык с комментариями, выполненными с узбекского языка писателем из Каракалпакии Керимовым при формальном участии главы Союза писателей Туркменистана Атамурада Атабаева. Этот перевод, как считают, был весьма квалифицированным и не содержал смысловых искажений.

В 1995 г. Ходжаахметом Оразклычевым был сделан новый перевод (но не с узбекского языка, как утверждал президент, а с арабского). Хотя оба издания были согласованы с муфтиятом, уже в 1996 г. религиозные деятели в частных беседах говорили об отдельных ошибках во втором издании. Никто, однако, не решался поставить этот вопрос открыто, поскольку это издание было санкционировано лично президентом Ниязовым, выделившим 200 тыс. долларов на тиражирование 50 тыс. экз. книги.

Сообщение о предстоящем сожжении 40 тыс. экземпляров Корана вызвало возмущение в мусульманских кругах. Туркменская служба радио "Свобода" цитирует слова афганского туркмена, муллы Абдулкарима, заявившего: "В соответствии с религиозными принципами никто не может сжигать Коран. Перевод Корана может быть неправильным и страницы заменяться, но сожжение запрещено. Любой, кто сжигает Коран, будет осужден и не может считаться мусульманином". Аналогичной точки зрения придерживаются многие мусульмане внутри Туркменистана.

Руководители туркменского муфтията по понятным причинам избегают давать какие-либо комментарии в связи с происходящим. Однако в неофициальном порядке представители исламского духовенства Туркменистана говорят о том, что проблема заключается не в качестве издания 1995 года, а в том, что высокопоставленные чиновники и лично глава государства все чаще вмешиваются в религиозные вопросы, в которых они абсолютно некомпетентны.

Случай с Ходжаахметом ахуном может служить наглядным опровержением весьма распространенного за рубежом мнения, согласно которому туркменские власти, осуществляя гонения на протестантов и представителей нетрадиционных конфессий, никак не ограничивают деятельность мусульманского духовенства.

Более внимательный анализ показывает, что мусульмане также нередко сталкиваются с ограничениями, вводимыми государственными органами. Так, в 1997 г. не прошли перерегистрацию более половины действующих в стране мечетей. За последние 5 лет были закрыты почти все мусульманские учебные заведения (последний известный случай - закрытие крупного медресе в г. Чарджоу в июне 1999 г.) и введены ограничения на религиозную учебу при мечетях, затронувшие тысячи мусульман. По свидетельству верующих, с середины 90-х годов практически прекращен ввоз в страну исламской религиозной литературы.

Не исключено, что, разделавшись с протестантами, туркменские власти попытаются провести чистку и среди мусульманского духовенства. Несмотря на то что в последние годы КНБ активно внедряет агентуру в мусульманскую среду, на юге Туркменистана постепенно усиливается влияние так называемых "ваххабитов" и противостоящих им суфийских тарикатов.

5 апреля 2000 г., выступая в Кипчак под Ашхабадом, Ниязов заявил, что "все медресе и религиозные школы, которые были открыты повсеместно, должны быть закрыты" и что для страны достаточно иметь одно медресе, действующее под контролем муфтията. Недоверие к исламским структурам со стороны правоохранительных органов, вероятно, усилилось после того, как в прошлом году при содействии спецслужб Узбекистана были выявлены подпольные структуры исламских радикалов на севере Туркменистана, который использовался узбекской исламской оппозицией в качестве одной из перевалочных баз.

Согласно неподтвержденной информации, поступившей в последние дни, уже в этом году из страны были депортированы более 300 исламских проповедников, имеющих иностранное гражданство (в основном иранское).

Лояльность официального духовенства также не всегда является бесспорной. Как отмечают местные наблюдатели, многие имамы молчаливо игнорируют официальное предписание произносить после каждого намаза клятву на верность родине и президенту, что встречает солидарную поддержку со стороны верующих.

3 марта Ниязов впервые выразил недовольство деятельностью муфтията и сообщил о недавнем смещении главного имама Марыйского велаята, обвиненного в совершении хозяйственных преступлений (незаконной продаже имущества мечетей и др.). Марыйская область является одним из наиболее религиозных районов Туркменистана.

Не исключено, что из мечетей будут изгнаны и некоторые другие имамы, поскольку в цитировавшемся выше выступлении президента содержалось упоминание об "увеличении числа нарушений среди религиозных деятелей". В настоящее время в Туркменистане продолжают действовать десятки лишенных регистрации мечетей, на функционирование которых местные власти пока нередко смотрят сквозь пальцы. Но ситуация может измениться достаточно быстро. Возможно, что разрушение мечети Ходжаахмета Оразклычева в Ашхабаде - лишь первый шаг в попытке властей установить тотальный контроль за деятельностью мусульманской уммы.