Филипп Миронов Майкл Колман. Сбой системы. Перевод с англ. А.Филонова. - М.: Эгмонт Россия Лтд., 2000. (Серия "Интернет-детективы"). Тираж 10 тыс.
СКВОЗЬ блики обложки просматривается подросток с серьгой в ухе и зелеными отсветами монитора на лице. Что ж, соблазнительно для педобиблиофила. Любителю дурновкусных картушей и балясин обложка подмигнет названием, как у фильма категории "Б". А внутри наверняка ждет плотная бумага кремового оттенка, аршинные буквы, окошки как бы e-mail"овой корреспонденции. Безопасность и расчетливое спокойствие детского мира. Вперед! Открываем похабный глянец, два отстука сердца, вдох, и┘
И┘
Три плюшевых неотличимых друг от друга центральных персонажа: Джош, Роб и Элизабет. Нет, вру, забыл. Роб - калека, он прикован к инвалидному креслу, Элизабет вроде как девочка, а Джош, к стыду своему, лишен таких доминантных качеств. Прописаны все они в Портсмуте, но адрес их истинного обитания начинается с трех "вэ". Год, наверное, где-то 96-97-й - времена сетевого средневековья. Главный интернетовский action - чиркнуть маляву канадскому корешу, переметнуться в шахматы по цифре и найти рамсовую заяву на сайте ЦПКиО Companies: дескать, гоните бабло, хрюши пушистые, а то я вам такого Чебурашку покажу, какого и в "Абэвэгэдэйке" нету! Пока! Ваш Икар. Дети фасцинированы: какой такой Икар? Не шутка ли это заспанного школьника-бомбиста, решившего поставить ва-банк на доверие? Если он часто посещает Сеть, а не школу, то павлики морозовы обязательно его вычислят и сообщат Интерполу (поскольку большее противопоставить Икару дети не в силах). Читая книгу, я надеялся, что преступник окажется неким дигитальным фантомом, сгустившимся вирусом, эфирным символом эпохи коммуникационной деструкции (как суперкомпьютер в "Терминаторе"). У него и имя такое: явная отсылка к проницаемости воздуха, полетам и смерти.
Но нет же! Икар - это стюард с нейтральным именем Карл Рассел, на досуге - сумасшедший изобретатель и злюка-шантажист. И он даже чрезмерно реален: мания выражается в патологической чувствительности к фактам. Мир вне оболочки безумия якобы требует агрессивного доказательства существования бедного Карла. В письме называет себя обиженным "маленьким человеком" (не знаю, учитывал ли переводчик местные коннотации этого словосочетания), а у таких реальность, это известно, побочный продукт неврастении. Вот он придумал, как сделать летающую тарелку на воздушной подушке. Опубликовал в Интернете. И теперь хочет 1 млн. долл. от корпорации "Планета развлечений" за то, что "Это моя идея. Они украли ее" и якобы используют в аттракционе "Квантовый скачок".
Вэ-вэ-вэ-(это я не заикаюсь)-детективы отгадали гадину так: кликнули на сайт Наука, там сунулись в раздел "Космос и фантастика", ну а здесь напоролись на горе-изобретателя, который осторожно предположил возможность создания тарелки на подушке. А еще Карл Рассел сообщил, что работает стюардом, и опубликовал расписание своих полетов. И все-о-о?! Да, именно так выглядит весь изгиб детективной фигуры повести "Сбой системы" ("СС"), впрочем┘
ВПРОЧЕМ┘
Изгибаться ей особенно некуда, потому что "СС" типичный коммерческий D&P, т.е. диалог в абзацах (dialogs & paragraphs). Эта модель повествования - стилистический прием графоманского письма, который иногда используется для создания "эффекта некачественности". По происхождению D&P - мутант кинематографа и бульварной словесности, который каламбурно являет нам сбой литературной системы. В России D&P появился в 90-е годы: все ларьки "Союзпечати" были завалены детективами и эротикой с жгучим и динамичным сюжетом, но уродливым языком.
Структура рецензируемого D&P такова: реплика-реплика-действие-e-mail-реплика-действие-описание и т.д. Надоедливые - "отрезал он", "возразила она", в лучшем случае - "поинтересовалась миссис Занелли у стюарда". Перемещение героев равно описанию места. Если они статичны, то можно забыть, где находишься, - все пространственно маркировано их речевым присутствием. Вообще забвение в риторическом автомате D&P играет существенную роль: забывает не только читатель, но и сам автор (в радикальных примерах D&P автор в состоянии перепутать имена, названия). Так, сэр Колман после отрывистой и смятой экспозиции героев, как бы кстати вспомнив, сообщает, что Роб (у Роба крутейший никнейм - Zmaster) "был прикован к инвалидному креслу с восьмилетнего возраста - с тех самых пор, когда пострадал в автокатастрофе". Эта ремарка мотивирована тем, что в непринужденном диалоге с Джошем и Элизабет Роб "похлопал по подлокотникам кресла". Надо думать, что если не похлопал бы, то и не пострадал бы. В дальнейшем инвалидность Роба вспоминается автором только там, где нужно сменить коляску на другое движущее устройство: самолет, автомобиль, вагончик аттракциона. (Кстати, мотив забывания-воспоминания автора использован Сергеем Болматом в романе "Сами по себе": пишущий как бы забывает, что его героиня на девятом месяце беременности, когда она весело пляшет в клубе или гоняется с пистолетом по Питеру.)
Вообще, читая "СС", можно обSIC(!)аться: полицейских называют забытым со времен Шерлока Холмса словом "фараоны", успокаивают друг друга педиатрической идиомой "Будь спок!" и обзываются "шкафом". Надеюсь, что на страшном литературном суде ямбические ангелы предъявят свои претензии переводчику. Ну а автора еще помучают черти-заумники. Но все-таки┘
НО ВСЕ-ТАКИ┘
Есть в этом тексте что-то неотвратимо привлекательное. Нет, не самоуверенная бескомпромиссность заморского литературного негритенка и не наивная уязвимость его слога, а ИНТЕРНЕТ. Вернее, приключения западной идеи детства в киберэпоху. Крутую и беспринципную. Матричную и экзистенZиальную. Ни слова о хакерстве: у ребят иная тактика. Они и не дилетанты, просто Интернет для них - это большая почтовая машина, в которой отправитель и получатель одновременно и почтальон. Майлинг, постинг, переписка, мыло, e-mail, емеля, отмылить, отправить, пискнуть - вот коридоры существительных и узлы глаголов в детском сетевом лабиринте. Даже преступника вычислили по письму. События "СС" происходят года четыре тому назад (копирайт 1996 года тому подтверждение), к 2000 году дети окончательно переместились из Outlook"ов и Exchange"ей во всеобразные чаты. Поэтому незатейливый автор "СС" прав - Интернет интересует детей в аспекте всеединства, достижимости и нераздельности общения. Если для взрослых Сеть - это собрание картинок и подписей к ним, то для подростков она стала воплощением киномифологического космоса, полного людей, зверюшек, принцев, мутантов, леших и прочих ничего не говорящих никнеймов. Вот где волшебство! Киберидентичность можно менять как перчатки, а можно, как калека Роб, восполнить в имени собственную неполноценность.
Инвалидность нашего героя - это не только проявление политкорректной заботы, но и данность всех детей из "СС". На пределе напряженное тело, упругая стрела позвоночника, влажная рука душит мышь, глаза всасывают в себя монитор. Здесь уже не важно: сидишь ли ты в больничной раскоряке на колесиках или в дизайнерском кресле от Pierre Morgan. Для чужого взгляда - ты недвижим. Какое ему дело, что ты сейчас экстремально вовлечен в происходящее на экране. Одновременно в четырех окнах пытаешься познакомиться, поругаться, поболтать и пожаловаться. Иногда и соблазнить.
Если говорить анатомически, то юные киберпанки - это перемычка, провод между глазом и рукой. Такую мускульную ограниченность герои "СС" пытаются дополнить аттракционами, где восприятие и реакция неразделимы. Под скорлупой недоразвитого сюжета, одномерного языка и идеологии инвалида покоится терпкий орех означаемого: "Превратить Интернет в аттракцион". Этого хотят дети от Сети. Надо сказать┘
НАДО СКАЗАТЬ┘
Но дети, которые будут читать "СС", - сами большой аттракцион, придуманный взрослыми. В этом разветвленном кунштюке забавные инопланетяне едят фисташковое мороженое, все отношения асексуальны, злодеи поражают не злобой и пассионарностью, а глупостью. Но разве эта показная безопасность не делает этот мир копилкой страхов, не превращает ли его бесполость в пристанище тайных сексуальных мотивов, и не дает ли эта глупость повода для размышления? Нет. Не дает.
