Александр Ципко. Нуждается ли Бог в человеке. Смерть – это не лифт, который возносит в рай

Если не будет ответа на вопрос, почему вдруг мы превратили человека в средство для строительства никому не нужных каналов и котлованов, сказания о благе вечности бессмысленны. Фото © РИА Новости

Мои знакомые, прочитав мою статью «О Божественном и земном» («МК», 16.08.24), высказывают несогласие с ее основными идеями. «Саша, не может быть такого, как ты говоришь, что до тех пор, пока не было Второго пришествия Христа, пока не было суда над умершими, ни рая, ни ада не может быть». А мои еще живые однокурсники, прошедшие, как и я, через кафедру научного атеизма, мне говорят: «Саша, а ты забыл о Деве Марии, об ангелах? Они должны быть в раю».

Скажу сразу: я не богослов и ни на что не претендую, я просто честно цитирую текст Святого Писания и пересказываю своими словами то, что говорится в текстах Евангелия. Так вот, я сам для себя с ужасом, честно говоря, после четвертого прочтения Откровения святого апостола Иоанна Богослова обнаружил страшную вещь: оказывается, сосуществования небесного и земного, о котором нам говорит церковь, вообще не существовало и не будет существовать.

Святое Писание жестко говорит, что, пока не будет Второго пришествия Христа, пока не будет Страшного Суда, не будет никакого рая и все, кто лежит в сырой земле – и праведники, и грешники, – будут лежать в сырой земле. Но, что было для меня неожиданно: когда придет второй раз Иисус Христос, начинается длительная история созидания небесного, но одновременно начинается история конца всего земного.

Свидание с Богом

С точки зрения христианства вместе со смертью смерти умирает и наш земной мир, который живет верой в Бога. И самое страшное и жестокое: после Первого пришествия Христа на тысячу лет Бог убирает дьявола и сатану и начинает Божественное преображение всего земного. Но почему-то, когда кончится эта тысяча лет, Бог снова дает свободу дьяволу и начинается, правда, короткая, но страшная эпоха искушения дьяволом все еще живущего в земном мире человека. Иисус говорит нескольким «человекам», которые не осквернили одежд своих и ходят с ним в белых одеждах во время Его Второго пришествия, что в эти страшные «годины искушения», которые придут на всю вселенную, чтобы испытать живущих на земле уже во время Второго пришествия Христа, Он их сохранит.

Я долго не мог понять, почему после своего Второго пришествия Христос не отправляет в рай всех тех, кто не нуждается в Суде Божьем, кто отдал свои жизни за Слово Божье? Я цитирую 6-ю главу Откровения Иоанна: «И когда Он снял пятую печать… увидел под жертвенником души убиенных за слово Божие и за свидетельство, которое они имели», и они, увидев Иисуса Христа, «возопили громким голосом, говоря: доколе, Владыка святый и истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу? И даны были каждому из них одежды белые, и сказано им, чтобы они успокоились еще на малое время, пока и сотрудники их и братья их, которые будут убиты, как и они, дополнят число» (Откровение. 6:9–11).

Как говорит Евангелие, когда окончится первая тысяча лет после пришествия Христа, сатана снова будет «освобожден из темницы своей и выйдет обольщать народы». Но ненадолго, Бог устал от сатаны, выпущенного на свободу, и «ниспал огонь с неба от Бога и пожрал их», тех, кого соблазнил, прельстил дьявол, и все они были «ввержены в озеро огненное и серное, где зверь и лжепророк, и будут мучиться день и ночь во веки веков» (Откровение. 20:9–10).

Николай Бердяев в конце жизни отказался от христианства, которое настаивает на том, что грешники должны мучиться в огне день и ночь во веки веков, он назвал такое христианство «террористическим»: «под знаком террора не может быть раскрыта правда», «идея существования вечности адских мук лишает духовную нравственную жизнь всякого смысла и всякой ценности».

Иоанн в своем Откровении говорит, что вечный суд и дорога в рай откроются во второе тысячелетие после пришествия Христа, тогда все мертвые воскреснут в теле своем и начнется великий Суд Божий. В Евангелии не говорится, в каком теле воскреснут мертвые. Богослов Тертуллиан, который родился в Карфагене в середине II века нашей эры и который, как и апостол Павел, пережив в юности враждебное отношение к христианству, крестился и стал пресвитером церкви, посвятил книгу «Апология» доказательствам того, что раз Христос «был плотским и телесным, то и люди воскресающие обретут ту плоть, которой они обладали до смерти».

В Святом Писании говорится, что «и мертвые, малые и великие» станут перед Богом», и «книги раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть книга жизни; и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими. Тогда отдало море мертвых, бывших в нем, и смерть и ад отдали мертвых, которые были в них; и судим был каждый по делам своим. И смерть и ад повержены в озеро в огненное. Это – смерть вторая» (Откровение. 20:12–14).

После того как закончится Второе пришествие Христа, рассчитанное на две тысячи лет, исчезнет наша земля, земля грешная, и появится то, что мы подразумеваем под раем – новая земля и новое небо.

Не понимаю, почему полемизирующие со мной говорят, что в Новом Завете нет картины рая. Апостол Иоанн посвящает весь конец своего Откровения рассказу о том, что нас ждет в новом Иерусалиме. Оказывается, новый Иерусалим ничем существенным не отличается от Иерусалима старого. Как говорит Откровение, в новом Иерусалиме, который превратился в «скинию Бога с человеками», Бог будет «обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их. И отрет Бог всякую слезу с очей их и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет; ибо прежнее прошло» (Откровение, 21:3–4). А рассказ о новом Иерусалиме, где все будут в раю, на мой взгляд, не очень интересен.

Апостол Павел тоже говорит нам, что вера в воскресение Христа лежит в основе христианства. «Если нет воскресения мертвых, – говорит апостол Павел, – то и Христос не воскрес, а если Христос не воскрес, то и наша проповедь тщетна». И тут же: появление рая, воскресение мертвых возможно только после Второго пришествия Христа. В Послании коринфянам он говорит: «Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут, каждый в своем порядке: первенец Христос, потом Христовы, в пришествие Его. А затем конец, когда Он передаст Царство Богу и Отцу, когда упразднит всякое начальство и всякую власть и силу; ибо Ему надлежит царствовать, доколе низложит всех врагов под ноги Свои. Последний же враг истребится – смерть» (1-е Послание Коринфянам. 15:22–26).

Апостол Иоанн акцентировал: пока обетованная «жизнь вечная; которую Сын Божий обещал нам» еще не посетила нас, все божественное реально связано с миром, с жизнью на земле, с «соблюдением заповедей Бога на земле». На мой взгляд, ничто так не противоречит убеждению, что земное не может нести в себе небесное, что земное не может быть абсолютом, как тексты Послания святого Иоанна. Для святого Иоанна человеческая жизнь божественна для тех, кто несет в себе заповеди Христа. Он говорит, что пока Христос не явится и не наступит жизнь вечная, надо пребывать на земле в Нем, в Божественном, чтобы когда «Он явится… не постыдиться пред Ним» (Первое послание Иоанна. 2:28).

Таким образом, христианство, Святое Писание посвящены проповеди того, что должен делать человек на земле, чтобы, когда наступит Второе пришествие Христа, душа его была чиста и он был рядом с Богом. Об этом говорят все апостолы. При этом никому не известно, когда Иисус Христос придет второй раз, и потому верующий должен быть всегда готов к свиданию с Богом во время грядущего Страшного Суда.

Земное и вечное

Человек может прийти к Богу только через жизнь на этой земле. Вот, оказывается, главная правда Христа, о которой забыла наша нынешняя Православная церковь. Если бы не было человека, все время повторяет Николай Бердяев, то мы бы никогда не узнали о существовании Бога. Без творчества человеческой души не может быть Бога: «Бог нуждается в человеке, в ответе человека, в творчестве человека. Бог открывается в духовном опыте человека, а не в Божественном умозрении».

Здесь обнаруживается вся мудрость христианства. Оказывается, что для Бога прежде всего важно, чтобы человек сверял свои поступки с волей Божией, чтобы ублажал Бога своими поступками на земле. Ведь Бог не говорит вам, в который час Он придет. Не говорит, дабы вы все время бодрствовали душой, избегали греха. «Итак бодрствуйте, потому что не знаете, в который час Господь ваш приидет. Но это вы знаете, что если бы ведал хозяин дома, в какую стражу придет вор, то бодрствовал бы и не дал бы подкопать дома своего» (Мф. 24:42–43).

Апостол Иаков призывает братьев быть «долготерпеливыми до пришествия Господня» (Послание Иакова. 5:7). Не столь важно, что произойдет с человеком, когда явится второй раз Иисус Христос, а важно, чтобы человек на этой земле все время думал о том, чтобы душа его была чиста, когда произойдет это долгожданное свидание с Богом. Рай – только надежда, подаренная Богом людям, чтобы они открывали в своей душе все Божественное, что дано им как детям Божьим.

Гениальность Бердяева состоит в том, что еще до появления ядерного оружия и возможности ядерной катастрофы, возможности самоуничтожения человечества, он говорил: «Второе пришествие Христа в силе и слове зависит от творческой активности человека. Человек призван уготовить Второе пришествие, должен идти активно ему навстречу. Пассивное ожидание в ужасе, в подавленности страшного конца не может уготавливать Второе пришествие. Оно уготовит лишь Страшный Суд».

Странно повышенное внимание РПЦ к проблеме соотношения земного и небесного, к проблеме смерти. Для заместителя председателя Отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Московского патриархата Вахтанга Кипшидзе, оппонирующего мне, смерть – это нечто похожее на лифт, который перевозит от земного к Божественному, от могилы к раю. Но ведь, пока не было Второго пришествия Христа, смерть – это не переход в бессмертие, это переход в могилу, где придется столетиями ждать того самого пришествия.

Заявление, что смерть в христианстве не является абсолютным злом, несет в себе нечто антихристианское. Ведь игнорируется тот факт, что, пока не было рая, Божественное только в живом человеке, живущем на земле, творящем добро.

Религиозно-философское общество в Петербурге более десяти лет вплоть до Октября обсуждало проблему отношения церкви, религии к земному. Василий Розанов, который призывал «вернуть Христа в Евангелие, где говорится о неизмеримой ценности души человеческой, такой ценности, перед которой малы… звезды, войны, царства», в конце концов победил. Накануне Первой мировой войны Николай Бердяев, который был в большом споре с Василием Розановым, согласился с ним. Бердяев понял: если неизвестно, когда будет Второе пришествие Христа, когда праведник получит блага вечной жизни, то надо любить ту жизнь, которая есть.

Книга Бердяева «Смысл творчества» целиком посвящена доказательству того, что смыслом Божественного является прежде всего земное. Он писал: «Меня спасает, то есть преображает мою природу, не только любовь к Богу, но и любовь к человеку… В путь моего спасения входит любовь к животным и растениям, к каждой былинке, к камням, к рекам и морям, к горам и полям. Этим спасаюсь и я, спасается и весь мир, достигается просветление. Мертвое равнодушие к человеку и природе, ко всему живому во имя пути самоспасения есть отвратительное проявление религиозного эгоизма, есть высушивание человеческой природы, есть подготовка «сердцем хладных скопцов». Здесь Бердяев смыкается с Розановым, писавшим, что «христианская любовь не должна быть стеклянной любовью».

А мы сегодня откровенно топчем земное. Ведь ничего русскому человеку после трагедии ХХ века не дадут нынешние сказания о благе вечности и земного, если мы не откроем себе правду о русском ХХ веке, не расскажем, почему мы предали Бога и погрузились в страшную историю самоистребления во время революции, во время сталинского строительства социализма.

Рай и коммунизм

Казалось бы, после смерти коммунизма для православия не должно было быть ничего более важного, чем поиски причины нашего надругательства над человеком. Почему мы, русские, неожиданно превратили человека – дитя Божье – в средство для строительства никому не нужных каналов, для созидания невиданного в истории человечества архипелага ГУЛАГ? Ничего не сделала церковь для преодоления в том числе и морального наследства коммунистической идеологии. Слава Богу, что теперь мы имеем список великомучеников русской православной церкви, которые противостояли большевизму, которые отдали свою жизнь за чистоту русской веры и русского православия. Но церковь сегодня забыла о том, что наряду с героикой великомучеников церкви была героика Белого движения, молодых студентов-кадетов, которые взяли оружие и пошли умирать, чтобы спасти святую Россию от бешенства большевизма. И это понятно: Россия вместо преодоления наследства коммунизма спасла коммунистическую идею, соединив большевистское с национальным, с русским. Как вы будете обожествлять Белое движение, когда теперь русское – это прежде всего советское.

Отцы русской религиозной философии начала ХХ века ожидали от русского человека покаяния за грехи большевистской революции. Этого не произошло. Но неужели у нас никогда не появится чувства стыда за зверства и поразительную жестокость не только революции 1917 года, но и истории ГУЛАГа, связанной с расправами с инакомыслящими, с доносами, предательствами и т.д. Все говорят, что Божественное в человеке – это прежде всего чувство совести и стыда. И тот факт, что мы не в состоянии всей душой осудить ужасы советской истории, говорит о том, мы еще не доросли до главного – не только до Божественного, но и до человеческого.

На мой взгляд, существуют серьезные причины, которые заставили нынешнюю РПЦ пренебречь земным, в какой-то степени подорвать его ценность. Ведь такого не было даже при Сталине, чтобы церковь говорила, что десятилетия жизни на земле – это нечто вторичное, несущественное по сравнению с вечностью рая. Хотя, с другой стороны, ничего сверхъестественного в нынешнем нарочитом отделении небесного от земного, характерном для РПЦ, нет. Особенно если обратиться к тому, что писал еще в 1920-е годы Семен Франк. После смерти коммунизма никакого чуда не будет, к русским вернутся характерные для традиционной русской власти «навыки деспотизма и государственной опеки над мыслью, имеющие столь давние корни в русском прошлом и расцветшие в большевизме пышным махровым цветом».

На наших глазах, и прежде всего по велению глубинного русского народа, лидерство одного человека превращается в традиционное русское всевластие. А РПЦ, как всегда, выстраивает свою трактовку земного и Божественного в строгом соответствии с требованиями и настроениями русского всевластия. И если вы не поленитесь и возьмете книгу Бердяева «Русская идея» и прочтете, что он говорит о России перед самой смертью, то вы поймете, почему у нас сегодня единственной проблемой Бога стала проблема соотношения земной и вечной жизни в раю.

Бердяев, изучая настроения в возрожденной во время войны Русской православной церкви, увидел, что по непонятной для него причине она становится жестко консервативной и желает во что бы то ни стало «вернуться к ХVI и ХVII векам и стать религией исключительно личного спасения, религией рая и вечной жизни». Ничего в религии, которая возродилась благодаря Сталину в 1943 году, не было от той религии, которая искала перед революцией смысл Божественного в человеческой душе, человеческой совести и т.д.

Обратите внимание, книга Владимира Соловьева «Оправдание добра», целиком посвященная доказательству того, что Божественное – это прежде всего личностное, душевное в человеке, в его чувстве сострадания, любви к ближнему, в его милосердии, сегодня не присутствует в нашей духовной жизни. И это понятно: если бы Соловьев был жив, то сейчас оправдание добра для русского человека – это было бы прежде всего оправдание чувства сострадания, чувства милосердия к жертвам большевистской трагедии.

Но нет потребности в чувстве сострадания, и поэтому умерла для современной России и русская религиозная философия начала ХХ века, и великие русские философы: Владимир Соловьев, Лев Шестов. И понятно, почему при Сталине единственной проблемой веры была проблема общения человека с Богом. По сути, в такого рода системах всевластия у человека остается две свободы: свобода подвига, свобода умереть во имя своей Отчизны, и свобода общения один на один с Богом, общения, где никто ничего не слышит. И вот такая история: коммунизм умер, а «государственной религии» в силу присущего православию принципа симфонии церкви и власти приходится говорить нам, что земные блага ничего не стоят, что есть единственное благо, к которому мы должны стремиться, – это благо вечной жизни в раю.

P.S. Конечно, никому из нас, к счастью, не суждено дожить до Второго пришествия Христа и вместе с Ним прожить еще тысячу лет, вернув себе плоть, пока он не начнет строить вместе с Богом «новый Иерусалим», «новое небо» и «новую землю», и когда, наконец, умрет смерть, где смерть вторая уберет неверных, смертных и убийц, и когда, наконец, не будет ни плача, ни слез. Но ведь Святое Писание ничего не говорит о том, что придет взамен старого.

Мне учение о рае очень напоминает учение о коммунизме, ведь учение о коммунизме было повторением учения о рае. Не будет, как говорил марксизм, ни частной собственности, ни права, ни религии, ни денег. Но ведь отрицание того, что есть, ничего не говорит о том, что будет вместо него. Это, кстати, увидели еще современники Карла Маркса, они увидели, что его учение о будущем на самом деле является учением о пустоте.

Но в учении о рае мы видим повторение того же: не будет слез, не будет плача, а чем будет жить душа? Ведь душа как Божественное создание как раз и была создана, чтобы творить, жить, созидать. А здесь уже ничего созидать не надо. И получается, что вместо тела на этот раз душа ложится в гроб. Какие-то страшные мысли рождают у меня тексты Святого Писания, посвященные рассказу о рае.

Думая по-человечески, я начинаю ощущать: если действительно человек со своей душой, прожившей годы на земле, окажется в раю рядом с Богом, окажется в новом Иерусалиме, где, как обещает апостол Павел, не будет ни нужды в светильнике, ни в свете, где не будет моря и морей, где в новом Иерусалиме появится новая «большая высокая стена», которая будет иметь двенадцать ворот, то человек, переставши быть смертным, от этих радостей рая очень скоро устанет и очень скоро начнет мечтать о возвращении извечной жизни во время Ноя на земле.

Близкие моим мысли можно найти в «Исповеди» Николая Бердяева. Он тоже не знает, что будет с его душой в раю. Единственное, на что он надеется: Бог вернет ему любимого кота Мури, и они, обнявшись, будут радоваться вечной жизни.