Валерий Гарбузов
Феномен Трампа показал: популярность авторитаризма в массах оказалась настолько высокой, что порой вызывала недоумение. Фото Reuters
Авторитаризм сопровождает человечество давно. Вожди первобытных племен, восточные деспотии древности, тирании античной эпохи, раннефеодальные монархии, европейский абсолютизм, российское самодержавие – лишь основные примеры этого неумирающего явления. Он живет и в современном мире, перейдя в него из прошлого в виде обновленных исторических матриц, приспособленных ко дню сегодняшнему. Ростки его не возникают лишь на одном месте. Семена авторитаризма могут взойти везде.
В одной из своих статей российский социолог Николай Попов вспомнил выдающегося представителя Франкфуртской школы, немецкого философа и социолога Теодора Адорно, который в конце 1920-х годов исследовал истоки авторитаризма в Веймарской Германии, а с приходом Гитлера к власти вынужден был эмигрировать в США, где вместе с коллегами заложил основы изучения авторитаризма как такового. Вряд ли он предполагал, что его научные изыскания приведут других ученых к изучению авторитаризма американского, все-таки появившегося в этой колыбели демократии в XXI веке.
Демократия – колыбель авторитаризма
Кстати, демократия сама по себе вовсе не является надежным заслоном от авторитаризма. Напротив, ее издержки и несовершенства, зачастую присущие ей хаос и нерегулируемая стихийная общественная полемика – да и сама конкурентная политическая среда – способны провоцировать такие сдвиги в массовом сознании, которые вызывают его деформацию в авторитарном направлении, а в итоге приводят к перерождению существующего политического режима.
Этому благоприятствуют также крупные национальные травмы: поражение в войне или смена общественного строя. Историческая традиция, кризисы и неудачный демократический опыт, как правило, также формируют ту самую колыбель, в которой авторитаризм и рождается.
Понятие авторитаризма включает в себя ряд ключевых компонентов. Авторитарному массовому сознанию свойственны, как правило, отсутствие критического восприятия действительности, конформизм, склонность к стереотипам, преклонение перед сильной властью, нетерпимость к иным взглядам и подавление инакомыслия, навязывание собственной воли.
Авторитарный политический режим характеризуется отрывом власти от народа, он немыслим без культа лидера, без борьбы с внутренним и внешним врагом, образ которого служит своеобразным фокусом для такого режима, для него характерна и приверженность милитаризму. При нем происходит огосударствление СМИ, ущемляются права и свободы граждан, а спецслужбы и иные репрессивные органы зачастую являются его основной опорой.
Для автократа характерны агрессивность и воинственность в отстаивании собственных идей, чрезмерная самонадеянность, напористость и самоутверждение за счет унижения слабого, антипарламентаризм, приверженность централизации власти и концентрации ее в одних руках, пренебрежение принципами ее периодической сменяемости, регулируемая политизация масс, стремление добиться лояльности общества, зачастую неправовой характер деятельности и т.д.
Многопартийность если и существует, то носит лишь формальный характер. Доминирующая партия различными способами умело монополизирует все политическое пространство и подавляет оппозицию, не позволяя появляться реальным конкурентам. Благодаря этому сменить авторитарного лидера с помощью избирательных процедур практически невозможно.
Удельный вес перечисленных выше компонентов в разных национальных моделях авторитаризма может быть разным. Стилистика поведения авторитарных лидеров при этом также разная: экспансионистско-психопатическая у Гитлера, популистско-позерская у Муссолини, параноидальная у Сталина.
В авторитарном государстве авторитарен не только лишь его лидер. Авторитарны и невольно копирующие его высшие бюрократы, и руководители корпораций, и директора предприятий. Подобно опасному вирусу авторитаризм проникает во все сферы и уровни обыденной жизни, он незримо распространяется в университетах и школах, поражая преподавателей и учителей, а через них и учащихся, формируя с годами новые поколения своих адептов.
Мировые автократии
Явную склонность масс к авторитаризму и появление авторитарных режимов связывают в основном с эпохой радикализма, наступившей после окончания Первой мировой войны. Волна формирования авторитарных режимов охватила тогда Европу.
Возвышение и приход к власти Муссолини в Италии (1922), Салазара в Португалии (1929), Примо де Риверы и Франко в Испании (1923 и 1939), Хорти в Венгрии (1920), Зогу в Албании (1924), Пилсудского в Польше (1926), Сметоны в Литве (1926), Гитлера в Германии (1933), Дольфуса в Австрии (1933), Пятса и Лайдонера в Эстонии (1934), Улманиса в Латвии (1934), Метаксиса в Греции (1936), установление авторитарной диктатуры короля Кароля II в Румынии (1938), приход к власти большевиков в России (1917) и формирование авторитарно-бюрократической системы в первые годы советской власти, а в последующие годы – становление авторитарного режима Сталина, переросшего с годами в тоталитаризм, лидеры стран Центральной и Юго-Восточной Европы, входивших в советский блок в годы холодной войны, режим «черных полковников» в Греции (1967–1974) – вот наиболее яркие примеры автократических правлений Европы XX века. Склонность к авторитаризму отличала и основателя Пятой республики во Франции генерала де Голля, установившего в стране режим личной власти.
В XXI веке внесли свою лепту в историю мирового авторитаризма премьер-министр Италии Берлускони и хранительница французской авторитарной традиции Марин Ле Пен.
Страны Востока также не сумели избежать авторитарного синдрома. Культ авторитарных вождей и сегодня наиболее популярен в Азии. Император Хирохито в Японии (1926–1989), Ли Куан Ю в Сингапуре (1959–1990), председатель КНР Мао Цзэдун (1949–1976) и председатель Си Цзиньпин в современном Китае (с 2012 года), Эрдоган в Турции (с 2014 года), президенты Филиппин Маркос (1972–1985) и Дутерте (2016–2022), премьер-министр Индии Моди (с 2014 года).
Особая модель азиатского авторитаризма привилась в КНДР, где уже 76 лет (с 1948 года) власть прочно держит несменяемая коммунистическая династия Кимов (Ким Ир Сен, Ким Чен Ир, Ким Чен Ын).
Военные диктатуры Перона в Аргентине, Пиночета в Чили, теократический режим в Иране, правление талибов («Талибан» признан в РФ террористической организацией) в Афганистане также относят к разновидностям авторитарного порядка.
Авторитарные политические режимы укрепились и после развала СССР в бывших советских республиках, а ныне в странах Центральной Азии: Узбекистане, Туркменистане, Таджикистане, Кыргызстане, а также в Казахстане и Белоруссии. Примером правящей автократической династии служит и нынешний Азербайджан.
Сегодня в мире насчитывается около 60 авторитарных режимов (почти треть всех государств на планете).
Американский авторитаризм
Восприимчивость части американского общества к авторитаризму была замечена давно, что всегда вызывало настороженность, а порой и серьезные опасения. Он формировался и развивается преимущественно в рамках существующей в США правоконсервативной традиции.
Пожалуй, самым заметным носителем авторитарных идей в 1950-е годы являлся сенатор-республиканец от штата Висконсин Маккарти, отличавшийся крайне правыми и даже реакционными взглядами. Став в 1953 году во главе Постоянного подкомитета по расследованиям Сената США, он организовал широко освещавшиеся в прессе публичные слушания, участники которых выступали в роли «инквизиторов» и, терроризируя американское общество, пытались доказать, что коммунисты, проникшие во все сферы власти США, представляют смертельную опасность для страны. Его усилиями в стране была сформирована атмосфера безумной антикоммунистической истерии и создана целая сеть сторонников консервативного авторитаризма.
Правда, этот пустивший корни пугающий правый радикализм сдерживал самих же его апологетов. Радикальное сознание в целом не характерно для большинства американцев, массовая психология которых традиционно укладывалась тогда в рамки умеренного формата и потому не была восприимчива к подобного рода крайностям.
Наиболее ярким адептом авторитаризма в 1960-е годы был ультраконсервативный сенатор от штата Аризона Голдуотер, ставший кандидатом Республиканской партии на президентских выборах 1964 года. Свое влияние и экстремизм он, как и Маккарти, направлял на борьбу с «красной» опасностью, внося тем самым праворадикальное авторитарное сознание в головы миллионов американцев. Однако добиться успеха и завоевать Белый дом тогда он так и не сумел, хотя и распространил вирус консервативного авторитаризма в американском обществе.
Объединивший все консервативное движение и ставший его знаменем в начале 1980-х годов бывший киноактер Рональд Рейган, хотя и был в 1960-е участником движения Голдуотера, с годами отошел от его крайностей. Да и американский консерватизм со временем также избавился от агрессивного экстремизма, представ к концу 1970-х годов в более интеллектуальном и респектабельном виде. Это и придало ему привлекательный облик, позволивший республиканцу Рейгану победить на президентских выборах 1980 года и занять кресло в Овальном кабинете.
Но насколько авторитарна была личность самого Рейгана? Разные периоды его жизни дадут на этот вопрос неодинаковые ответы. Сформированный в эпоху Франклина Рузвельта и находившийся в состоянии перманентной эволюции, он не раз менял свои политические взгляды и партийные предпочтения, преодолевая тем самым в себе радикализм и избавляясь от крайностей различного свойства. Присущие ему в ранний период авторитарные наклонности с годами уходили, Рейган менялся, становясь умеренным консерватором, сумевшим благодаря этому объединить различные потоки консерватизма.
Авторитарное сознание было присуще и правоконсервативному сенатору-республиканцу от штата Аризона Маккейну, известному своими радикальными взглядами.
В определенной мере авторитаризм (правда, левого толка) был характерен и для президента Рузвельта, оппоненты которого главным образом из-за реформ «нового курса» обвиняли его в опасном заигрывании как с коммунизмом, так и с фашизмом одновременно. Рузвельт, остававшийся, вне всякого сомнения, демократом, в ответ на подобные необоснованные упреки отвечал, что в своих убеждениях он скорее всего находится «чуть-чуть левее центра».
Трамп – автократ у власти
Новая мощная волна авторитаризма накрыла страну на рубеже первых двух десятилетий XXI века. Современный авторитаризм в США связывают прежде всего с личностью Дональда Трампа – самоуверенного бизнесмена, скандального шоумена, а в итоге – политика-авантюриста, готового ради достижения собственных целей идти напролом, используя при этом любые средства для борьбы со своими оппонентами.
Приход такого человека к власти, как и само президентство Трампа (2017–2021) оказались возможными в силу широкого распространения в середине первой четверти XXI века в консервативных сегментах американского общества авторитарных идей. Подобные сдвиги массового сознания и поведения американцев были спровоцированы приходом к власти в 2009 году Барака Обамы с его леворадикальной внутренней политикой. Сдвиг влево всегда рождает ответную реакцию справа. И наоборот.
Такие масштабные и радикальные отклонения общественного сознания, проявляющиеся сегодня в основном в консервативной среде Соединенных Штатов, никогда ранее не наблюдались. Вернее, они не проявляли себя открыто, существуя преимущественно в скрытом формате.
Подобная неявная предрасположенность к авторитарным идеям, невидимая психологическая склонность масс к авторитаризму может существовать незаметно в обществах в дремлющем состоянии довольно долго. И лишь вовремя появившийся триггер способен вскрыть ее и направить прежде спящую поведенческую реакцию масс в авторитарное русло.
Так, существующий в США расизм, антисемитизм, антииммиграционные настроения, неприятие аутсайдеров различного толка и другие негативные проявления массового авторитаризма, оформленные в организации и движения, так или иначе сдерживаются правовыми нормами американского государства. Но зачастую механизмы такого сдерживания бессильны перед напористыми радикальными лидерами, стремящимися использовать их в собственных политических целях.
Что же питало авторитарные настроения современных американцев? Растущие иммиграционные потоки, особенно неконтролируемая нелегальная иммиграция и связанная с ней преступность, сокращение доли белых и рост небелых американцев, ухудшение положения белых рабочих и их семей, угроза терроризма, размывание традиционной морали. Весь этот перечень новых угроз и вызовов XXI века усиливал страхи и формировал у американского обывателя авторитарные взгляды, обращая его взоры к поиску защитника – сильного лидера, способного противостоять им и вернуть былое. Им-то и стал Трамп.
Феномен Трампа показал то, чему сами американцы ранее не придавали особого значения: популярность авторитаризма в массах оказалась настолько неожиданно высокой, что порой вызывала чувство удивления и даже недоумения. Новые тенденции сопровождались и растущим экстремизмом самой Республиканской партии, умеренно-консервативное крыло которой стало быстро сдавать свои позиции и уходить в тень, а «Великая старая партия», как ее привыкли называть сами американцы, на рубеже первых двух десятилетий XXI века окончательно превратилась в колыбель авторитаризма. Авторитарный экстремизм стал особенно популярен в среде белых расистов и правых евангелистов, лелеющих патриархальные идеи о возврате старой Америки.
В первой четверти XXI века в США появились движения и организации праворадикального толка («Движение чаепития», «Гордые парни», «Хранители присяги», «Ковбои за Трампа»), которые, примеряя на себе роль носителей авторитаризма, с напором внедряли его принципы прежде всего в консервативные массы. Наряду с уже существовавшими экстремистскими группами (а в США их более 500!) они с завидной настойчивостью и упорством поддерживали правоконсервативный дух в стране, намеренно разжигая ультраправые настроения накануне очередных выборов.
При этом следует учесть, что сама склонность масс к ультраправому консерватизму неизбежно формирует у них авторитарные ценности и веру в сильных кумиров. Именно таким кумиром для американцев и стал республиканец-автократ Дональд Трамп – 45-й хозяин Овального кабинета, намеревающийся повторить свой успех и в 2024 году. Если судить по числу избирателей, проголосовавших за Трампа и его аналогов в 2016 году, то количество американцев, зараженных этим вирусом, доходило до 70 млн.
Стойкое убеждение в том, что демократическая колыбель служит надежной гарантией от проявления каких-либо массовых авторитарных предпочтений и никогда не допустит перерождения в основах своих демократического и либерального общества в автократию, с появлением на политической арене Трампа рухнуло.
Его возможный реванш в 2024 году был подготовлен и интеллектуально. Мозговой трест консерваторов фонд «Наследие», не избежавший на себе воздействия трамповского авторитаризма, выпустил обширную программу действий будущего президента-республиканца.
Проект-2025
В целом этот проект являлся плодом интеллектуальных усилий более 400 экспертов и ученых – сотрудников более 100 консервативных организаций США и был пронизан уже неоднократно высказываемыми Трампом идеями. Особый акцент он делал на продвижении христианских ценностей, на американском национализме и величии Соединенных Штатов.
Объемный (900-страничный) доклад фонда «Наследие» «Мандат на лидерство: консервативная перспектива» («Проект-2025») предлагал проведение радикальных перемен с целью быстрого реформирования (в течение 180 дней) системы государственного управления США. Их реализация была направлена прежде всего на консолидацию президентской власти и формирование жесткой властной вертикали по унитарному типу, а в конечном итоге (ни много ни мало) – на построение, по сути, автократического политического режима с явно выраженным националистическим оттенком.
Авторы доклада рассчитывали на то, что их предложения станут основой политики, проводимой будущим президентом-республиканцем Трампом (в случае его победы, конечно).
Основной удар авторы доклада предлагали нанести по несменяемой вашингтонской федеральной бюрократии – профессионалам, занимающим свои посты пожизненно и сохраняющим их при смене администраций, что обеспечивало необходимую преемственность. Именно она олицетворяла собой то самое «глубинное государство», которое и вызывало наибольшее раздражение Трампа.
Авторы «Проекта-2025» намеревались перечеркнуть наследие, связанное с социальным реформаторством демократических администраций XX века: президентов США Вильсона, Рузвельта, Трумэна и Джонсона. Именно их политика в свое время привела к усилению регулирующих функций и формированию государства «всеобщего благосостояния», способствуя при этом одновременно росту «большого правительства» и появлению неподотчетной президенту и действующей самостоятельно и бесконтрольно огромной федеральной бюрократии, десятилетиями кормящейся за счет расточительных внутренних программ.
По их мнению, ослабляя институт президентской власти и превращая Конгресс в главный центр силы, со временем эта бесконтрольность лишь усиливала напряженность внутри уже существовавших линий общественного разделения и еще больше стимулировала политический раскол в Вашингтоне.
Наряду с этим предлагалось расширить круг так называемых политических назначенцев – чиновников администрации, которых назначает или увольняет президент. Причем назначения на ключевые посты в органы федеральной исполнительной власти планировалось производить из когорты молодых ультраконсерваторов – твердых сторонников Трампа.
«Проект-2025» предлагал ликвидировать такие федеральные ведомства, как ФБР, АНБ, Министерство торговли и Министерство образования, реформировать либо ликвидировать ФРС, он планировал сокращение финансирования Министерства юстиции, ликвидацию независимости ряда федеральных агентств и передачу их под непосредственный контроль президента. В случае реализации подобных масштабных планов основательная перетряска затронула бы практически все сегменты федеральной исполнительной власти.
Проект содержал также предложения по ужесточению иммиграционного контроля, предусматривавшие отделение родителей от детей, по сокращению федерального финансирования государственного здравоохранения и образования, которое не соответствует консервативным ценностям, а также отказ от защиты гражданских прав и свобод, включая право на аборты.
Документ содержал отказ и от ряда международных договоров, от курса на зеленую энергетику и поддерживал невозобновляемые источники энергии (уголь, нефть, газ), останавливая тем самым наметившийся ранее прогресс в этой области.
Станет ли этот документ руководством к действию, пока неясно. Как неизвестна и судьба самого Трампа, на которого сделали ставку нынешние республиканцы в 2024 году.
Перерождение демократии
Неспособность правящей элиты управлять через демократические институты, исчерпание возможностей воздействовать на оппонентов методом убеждения, влияя на них силой собственного примера, свидетельствуют о кризисе власти и неизбежно (часто через хаос) приводят к авторитаризму. Именно он рассматривается ею как средство неизбежной концентрации полномочий в своих руках и как единственно возможный универсальный инструмент преодоления накопившихся проблем.
Так происходит внутреннее перерождение демократии в автократию. В ходе этого перерождения она утрачивает свою главную миссию – согласование групповых интересов и поиск общественного компромисса мирными средствами (который все же может быть достигнут иначе – сплочением вокруг признанного лидера).
Правда, деформированный в результате этого режим сохраняет в качестве фасада некоторые свободы и отдельные демократические институты: парламент, институт выборов, политические партии, которые довольно быстро мутируют, теряя свое изначальное предназначение.
Конечно, подобная трансформация вряд ли сегодня грозит Соединенным Штатам. Есть надежда, что американское государство и общество все же «переварят» Трампа (даже при его избрании) и, как и прежде, сумеют преодолеть очередной накат правоконсервативного авторитаризма, с которым в первой четверти XXI века им суждено было столкнуться.
Там же, где авторитаризм уже давно пустил свои корни и стал политической традицией, там, где конформизм сумел привиться и сформировать лояльное властям общество, ожидать глубоких и быстрых перемен вряд ли стоит.
Авторитарные режимы приходят надолго. Хотя и не навсегда.
