Александр Кобринский
Фото Reuters
В ноябре 1982 года я, будучи девятиклассником, сидел на уроке литературы. Вдруг дверь открылась. Завуч, появившаяся в проеме, не стала заходить в класс, она позвала к двери учительницу. Минут пять они о чем-то говорили, затем дверь закрылась. Учительница обернулась к нам и медленно произнесла: «Скончался Леонид Ильич Брежнев».
Класс молчал: ни у кого не было опыта подобных ситуаций, и никто не знал, что делать. «Наверное, встать надо?» – прошептал мне на ухо сосед. «Да сиди!» – отмахнулся я. Все еще немного помолчали, и урок продолжился своей чередой.
Я вовсю тогда интересовался историей страны, читал разные книги (в том числе и «самиздат»), а дома у нас лежал сохраненный моим папой журнал «Огонек», изданный в марте 1953 года по следам траурных мероприятий в связи со смертью Сталина. Он и до сих пор хранится у меня; я иногда перелистываю эти жуткие фотографии демонстрирующих свое горе вождей и обычных людей – ошарашенных, ошеломленных, не знающих, какая судьба их теперь ждет. Впрочем, я знал и о той трагедии, которой сопровождались похороны «вождя народов», когда во время возникшей давки погибли и пострадали сотни людей.
Все это я вспомнил, когда, выходя из класса после урока, я увидел двух девочек-пионерок, бегущих по коридору. Им было лет по 12, они бежали, держась за руки, красные галстуки развевались, а они весело кричали: «Брежнев умер! Брежнев умер!»
Невозможно было не вспомнить об истории, которая повторяется в виде фарса.
А ведь начиналось все совсем не смешно.
1964 год был и остается единственным в истории СССР случаем, когда действующий лидер страны Никита Хрущев был смещен с помощью вполне демократической процедуры: голосованием высшего органа (пусть и партийного, а не государственного). И после этого Хрущев не был казнен, не был отправлен в тюрьму, а спокойно жил вплоть до смерти в качестве персонального пенсионера, сохранив значительную часть льгот.
Ставший лидером партии и государства Брежнев вовсе не сразу превратился в героя многочисленных анекдотов. С 1972 по 1979 год официальной политикой СССР стала политика «разрядки международной напряженности». Брежнев провел большое количество переговоров, были заключены соглашения об ограничении стратегических вооружений (ОСВ-1 и ОСВ-2), а в 1975 году СССР присоединился к Хельсинкскому заключительному акту, где согласился с тем, что реализация основных прав человека не является чисто внутренним делом страны.
Ситуация развивалась двунаправленно: с одной стороны, гайки продолжали завинчиваться, КГБ не дремало, инакомыслящие сидели по лагерям – но благодаря Хельсинкскому акту стала возможной широкая международная борьба за их освобождение. При Брежневе практически открыто говорили о «процентной норме» для евреев в вузах и о запрете для них на определенные виды работ – однако именно в 1970-е годы «дверь» приоткрылась и более 100 тыс. евреев смогли выехать из СССР.
Да, мы, конечно, знаем, как «воевал» политработник Брежнев. Люди шепотом рассказывали анекдоты о том, как маршал Жуков во время совещания в Ставке предлагает «посоветоваться с полковником Брежневым». Отчасти так народ отреагировал на хвастливые мемуары «Малая земля», превозносившие военные заслуги генсека. Но при этом он действительно там был, действительно видел войну своими глазами и даже однажды был контужен (говорят, что последствия этой контузии не оставили его до конца жизни). Похоже, что Брежнев был последним лидером страны, знавшим войну не по фильмам и книгам (как сменившие его Юрий Андропов и Константин Черненко). Возможно, поэтому он действительно боялся новой войны и делал все, чтобы она не началась. Возможно, сыграл свою роль и Карибский кризис 1962 года, когда член Президиума ЦК КПСС Брежнев участвовал в предотвращении третьей мировой войны.
Помощник генерального секретаря ЦК КПСС Анатолий Черняев впоследствии рассказал, как в 1975 году в своей резиденции Завидово, готовя доклад XXV съезду КПСС, Брежнев вспомнил события 1962 года: «Никита хотел надуть американцев. Кричал на президиуме ЦК: «Мы попадем ракетой в муху в Вашингтоне!» И этот дурак Фрол Козлов (член ЦК КПСС. – «НГ») ему вторил: «Мы держим пистолет у виска американцев!» А что получилось? Позор! И чуть в мировой войне не оказались. Сколько пришлось трудов потом положить, чтобы поверили, что мы действительно хотим мира!»
Мира «хотели» своеобразно: в 1968 году СССР вторгся в Чехословакию, подавив Пражскую весну, в 1979 году началась афганская война, приведшая к политической изоляции СССР в мире (включая даже бойкот Олимпийских игр в Москве 1980 года). СССР активно участвовал и в войнах арабских стран против Израиля: в шестидневной войне 1967 года, в войне Судного дня 1973 года и т.д. Успел Советский Союз при Брежневе выступить против Израиля и в ливанской войне 1982 года.
При Брежневе СССР активнейшим образом поставлял оружие различным режимам Азии и Африки – достаточно им было объявить себя «социалистическими». Кроме оружия в большом количестве посылались деньги, направлялись специалисты. Среди брежневских «клиентов» в свое время были, в частности, диктатор-людоед Жан Бокасса из Центрально-Африканской Республики (впоследствии – империи) и полусумасшедший лидер Уганды Иди Амин.
Но, несмотря на все это, официальная советская пропаганда настаивала на непреложной ценности мира. Сидевшие у телевизоров советские рабочие, учителя, колхозники были уверены в том, что это НАТО спит и видит, чтобы развязать новую войну, что именно Запад создает новые виды смертоносных ядерных вооружений, а Советскому Союзу нужны только «мирное сосуществование» и спокойное развитие.
На массовых демонстрациях людей снабжали транспарантами с требованиями запретить ядерные ракеты, нейтронную бомбу, а вовсе не «нанести удар по Вашингтону». Агрессивная риторика была запрещена. Кстати, запрещены были и фильмы (книги) о последствиях ядерной войны: об этом нельзя было даже думать.
В соответствии с советскими традициями, которые требовали штампованных определений для каждого лидера, эпоха Брежнева была названа эпохой застоя. Это было правдой: во время «развитого социализма» (термин был впервые предложен Брежневым в 1967 году) советская система как бы свернулась, она ориентировалась почти исключительно на самосохранение.
Бюрократия выросла до неимоверных размеров, что сделало возможными аферы советских среднеазиатских лидеров с фиктивным производством хлопка (отчетность постепенно замещала реальность). Члены Политбюро жили своей собственной жизнью, оперируя предоставляемыми им цифрами и получая отчеты о несуществующих успехах. Робкие попытки Алексея Косыгина хотя бы немного реформировать экономику ни к чему не привели. Дело довершила гонка вооружений, которая окончательно подорвала советскую экономику. Пустые прилавки конца 1980-х годов были запрограммированы именно в поздние годы брежневского правления.
«Нашему дорогому Леониду Ильичу», как его называли в советской прессе, не повезло. Окружение умело играло на его любви к наградам и званиям. После четвертой звезды Героя Советского Союза народ обсуждал предстоящую Брежневу операцию по «расширению груди» с целью увеличения места для наград. Усиливавшийся со временем речевой недостаток делал его узнаваемым объектом народной смеховой культуры. Советская система держалась изначально на страхе, а как известно, смех и страх – понятия несовместимые. Впрочем, смех ушел, а для многих людей, чья молодость пришлась на эпоху застоя, Леонид Брежнев ассоциируется прежде всего не с репрессиями инакомыслящих и «колбасными электричками», а с очаровательными, наивными и добрыми советскими комедиями, снятыми в то время. Да – «Ирония судьбы, или С легким паром!», «Иван Васильевич меняет профессию», «Джентльмены удачи», «Служебный роман», – это всё брежневское время, которое является их неотъемлемой частью.
Дарья Гармоненко 
