Яна Любарская
В урочище Бабий Яр на окраине Киева было расстреляно 52 тысячи евреев. Фото 1942 года
Госдепартамент США 29 сентября распространил совместное заявление спецпредставителей по вопросам Холокоста, в котором говорилось, что в течение 45 лет после окончания Второй мировой войны Советский Союз подвергал цензуре документацию о геноциде евреев, в том числе точные исследования и документацию о массовом убийстве в Бабьем Яру. По данным американской стороны, заявление сделали представители Канады, Хорватии, Чехии, Германии, Греции, Нидерландов, Румынии, Великобритании и США. Официальный представитель Министерства иностранных дел РФ Мария Захарова назвала этот демарш фейком, полностью отрицая обвинения в адрес России. На эту сложную и важную тему журналист Яна ЛЮБАРСКАЯ поговорила с сопредседателем НПЦ «Холокост», профессором РГГУ Ильей АЛЬТМАНОМ.
– Илья Александрович, я не историк, но по интервью с жертвами Холокоста, воспоминаниям моей семьи, потерявшей родных на оккупированных нацистами территориях, знаю, что в советское время о Холокосте не говорили – страшная тема была строго табуирована до периода перестройки. На памятниках писали о «мирных советских гражданах», погибших от рук нацистов. Так можно ли было в СССР говорить о Холокосте?
– Дискуссия возникла из-за спора по вопросу, скрывались ли документы о Холокосте, о событиях в Бабьем Яру в советский период или нет. И здесь надо четко разделить происходившее на хронологические периоды. С 1941 по 1948 год – во время активной деятельности Еврейского антифашистского комитета – документы о Холокосте собирались, публиковались как в советской прессе, так и на Западе. Примером того, что в нашей стране широко говорили о Холокосте, стала публикация о радиомитинге еврейской общественности 24 августа 1941 года. Этот материал перепечатали не только центральные газеты, но и практически вся местная пресса. Слова Соломона Михоэлса о том, что нацисты стремятся уничтожить весь еврейский народ, цензура не редактировала. Осенью 1941-го в газете «Известия» со ссылкой на западные источники также рассказывалось и о трагедии в Бабьем Яре на окраине Киева, когда в огромном овраге злодеи казнили 52 тыс. евреев. Сообщалось об этом как в упомянутой Марией Захаровой ноте Вячеслава Молотова, так и в январе 1942 года в специальном заявлении Наркомата иностранных дел об уничтожении евреев на территории СССР, которое было опубликовано в нашей печати 19 декабря 1942 года.
– То есть информация все же публиковалась…
– Летом 1943 года в газете «Правда» вышла статья члена Чрезвычайной государственной комиссии (ЧГК) писателя Алексея Толстого под названием «Коричневый дурман» о преступлениях нацистов в отношении евреев в современном Ставропольском крае. Но в начале 1944 года в официальных сообщениях, в частности в «Сборнике документов Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их пособников на оккупированной территории СССР» (ЧГК), начались изъятия упоминаний евреев. В правках участвовали Вячеслав Молотов и высокопоставленные сотрудники аппарата ЦК. По этому документу видно, как слово «евреи» заменяется на «мирные советские граждане». Это «словозамещение» началось уже во время войны. После окончательного запрета в 1947 году на издание «Черной книги» и особенно после закрытия Еврейского антифашистского комитета упоминания в специальной исторической литературе о преступлениях против евреев стали крайне лимитированными. Исключения составляли переводы документов, изданных за рубежом, и материалы Нюрнбергского процесса. Даже в годы хрущевской оттепели была запрещена уже переведенная на русский язык книга польско-еврейского историка Бернарда Марка о восстании в Варшавском гетто. Если авторов «Черной книги» упрекали в буржуазном национализме, то это издание представлялось опасным «как сионистская пропаганда».
– Значит, отдельных научных публикаций именно о еврейской трагедии в тот период не было?
– Верно, их на тот момент не было, как не велось и отдельных исторических исследований в отношении уничтожения евреев. Дело в том, что архивные учреждения до передачи их документов на государственное хранение в 1958 году находились в ведении Министерства внутренних дел. Вплоть до перестройки документы о Холокосте оставались практически закрытыми для исследований, поэтому о существовании фондов Чрезвычайной государственной комиссии или Еврейского антифашистского комитета не было известно даже большинству сотрудников этих самых архивов. Хотя отдельные материалы по запросу органов прокуратуры иногда и выдавались на руки. Да что там говорить, текст знаменитой «Черной книги» был найден мною только в конце 1988 года! Одним словом, с августа 1948 года и до перестройки эта тема не могла быть объектом научного анализа. А вот мемуарная и художественная литература, повествующая о зверствах нацистов против евреев, постепенно стала появляться уже в хрущевский период.
– Приведите, пожалуйста, конкретные примеры таких изданий.
– Сюда я могу отнести мемуары Ильи Эренбурга о «Черной книге», произведение Евгения Евтушенко «Бабий Яр» и публикацию Анатолия Кузнецова в обрезанном виде в журнале «Юность» в 1966 году, роман Анатолия Рыбакова «Тяжелый песок», изданный в 1978 году. Стоит назвать и книгу Маши Рольникайте «Я должна рассказать». Но если соответствующие книги, повести и рассказы уже потихоньку начали печататься, то доступ к документам о Холокосте так и был закрыт для историков. Недоступные материалы хранились или в секретных фондах, или в фондах ограниченного доступа. Все начало меняться примерно с 1988 года с началом программы по рассекречиванию архивов для российских и зарубежных исследователей. В декабре 1991 года я как представитель главного архива СССР был командирован в Израиль (еще до установления с этой страной дипломатических отношений) и передал в мемориальный комплекс «Яд Вашем» 10 тыс. копий архивных документов о преступлениях нацистов против евреев из фонда Еврейского антифашистского комитета. Одним из первых был открыт фонд ЧГК. С этого момента мы говорим о завершении официальной государственной цензуры в области документов о Холокосте.
– И все-таки объясните, пожалуйста, какой был смысл властям СССР все эти годы скрывать убийства именно евреев?
– Я уже говорил, что закрытыми или малодоступными были все архивные фонды, где отложилась документация о нацистском оккупационном режиме, включая архивы местной гражданской администрации и коллаборационистские издания. Огромное количество жертв мирного населения, судьбы военнопленных, проблемы коллаборационизма, повседневная жизнь на оккупированной территории оставались вне поля зрения историков. Вы, безусловно, правы: с одной стороны, политика государственного антисемитизма не могла отвести евреям роль жертв нацизма, а с другой – идеологема, что весь советский народ в одинаковой степени был жертвой оккупантов, не позволяла выделять какие-либо категории жертв. Любопытно, что тема Холокоста с цитированием достаточно большого количества нацистских документов неожиданно всплыла в так называемой антисионистской литературе 1970-х – начала 1980-х годов, в том числе в изданиях советского Антисионистского комитета.
– Правда ли, что и сейчас многие документы из архивов ФСБ, касающиеся непосредственно Холокоста, все еще недоступны исследователям?
– Да, это так, многие документы о Холокосте и в наши дни открыты исследователям все еще не в полном объеме. Приведу конкретный пример: в начале 1990-х годов американскому Музею Холокоста удалось скопировать отдельные донесения о положении на временно оккупированной территории СССР начиная с июля 1941 года. Сегодня эти сведения можно прочитать на сайте и в архиве этого музея, однако сами материалы и другие аналогичные донесения по-прежнему недоступны для российских историков. Между тем в еженедельных донесениях с оккупированных территорий, которые получали наши спецслужбы, содержится достаточно подробная, систематизированная информация о преступлениях нацистов. Также все еще недоступны в полном объеме документы региональных судов над пособниками нацистов, где можно обнаружить немало сведений об уничтожении евреев. Причем доступ к этим материалам открыт в Украине и странах Балтии.
– Илья Александрович, но что вам, специалистам, дадут для работы эти пока еще недоступные для россиян документы? Ведь свидетельств Холокоста и без них – огромное число.
– Следует подчеркнуть, что большинство документов о Холокосте из государственных архивов нашей страны сегодня находится в открытом доступе, многие выложены на сайте Федерального архивного агентства, опубликованы в серии сборников «Без срока давности». Но именно по недоступным пока для нас документам нам, историкам, проще всего было бы доказать конкретные факты участия конкретных преступников в уничтожении евреев, уточнить места их казни, подсчитать точное число убитых в том случае, когда оккупанты проводили специальную регистрацию будущих жертв. Например, мы знаем, что в архиве Бреста полностью сохранилось более 12,5 тыс. анкет узников гетто, их фото и т.д. Уверен, что на первых процессах над коллаборационистами в том или ином регионе судебно-следственными органами могли быть затребованы архивные материалы со списками евреев. Кроме того, эти документы свидетельствуют, насколько скрупулезно советские спецслужбы изучали преступления нацистов. В Ростове-на-Дону в феврале-марте этого года проходило специальное закрытое заседание, где присутствующим огласили материалы судебного процесса 1960-х годов из Ставрополя, где прозвучали новые факты об уничтожении евреев и цыган на юге России. Так что в нашей стране далеко не все документы о преступлениях против мирного населения на оккупированной территории СССР доступны исследователям. Работа по рассекречиванию архивных документов еще не закончена.
Дарья Гармоненко 
