Виктор Мизин 
Павел Севостьянов
В 1962 году рациональность и способность к разговору подтолкнули Никиту Хрущева и Джона Кеннеди к активной дипломатии, что спасло мир от катастрофы. Фото Reuters
60 лет назад развернулся Кубинский ракетный кризис – 13-дневное противостояние между Советским Союзом и Соединенными Штатами Америки, которое оказалось самой близкой к ядерной войне ситуацией в мировой истории.
Но вначале об одном эпизоде того времени. 14 октября 1962 года советская ударная подводная лодка всплыла на поверхность для перезарядки дизельных батарей. Вокруг были эсминцы ВМС США, следившие за ее передвижениями. Самолет-разведчик P-2 пролетал совсем низко над лодкой, сбрасывая осветительные ракеты, которые детонировали с шумом и вспышками. Капитан советской подлодки подумал, что его атакуют, и приказал подготовиться к погружению и нападению на эсминец «Кони». Главным оружием была ядерная торпеда, которая уничтожила бы «Кони». Эта история могла бы перерасти в очередную мировую войну, но так не случилось. И только по одной причине – капитан «Кони» послал советским морякам извинения.
Судьбоносная удача
Деэскалация любого конфликта, как известно, начинается с диалога. Карибский кризис доказал, что даже перед лицом потенциальной ядерной катастрофы возможна деэскалация и победа дипломатии. Дин Ачесон, госсекретарь США в 1949–1953 годах, который также консультировал президента Джона Кеннеди во время Кубинского кризиса, позднее сказал, что ядерной войны удалось избежать благодаря «чистому везению».
За прошедшие годы удалось выяснить, что ядерная ракета могла быть запущена не один, а два раза: один раз 498-й тактической ракетной группой в Японии на Окинаве, а второй раз – советской подводной лодкой уже в кубинских водах.
Культовый в США экс-министр обороны США Роберт Макнамара в интервью 2003 года для нашумевшего документального фильма Fog of War («Туман войны») подвел исторический итог: «Хочу сказать, и это очень важно: в итоге нам повезло. Именно удача предотвратила ядерную войну. В конце концов, мы подошли так близко к ядерной войне. Рациональные личности: Кеннеди был рациональным; Хрущев был рационален; Кастро был рациональным. Рациональные личности были так близки к полному уничтожению своего общества. И эта опасность существует сегодня. Главный урок Кубинского ракетного кризиса заключается в следующем: неопределенное сочетание человеческих ошибок и ядерного оружия уничтожит народы. Разве правильно, что сегодня имеется 7500 стратегических ядерных боезарядов, из которых 2500 находятся в 15-минутной боевой готовности, которые должны быть запущены по решению одного человека?»
После таких воспоминаний сложно отказаться от утверждения, что ядерное оружие ни при каких обстоятельствах больше никогда не должно быть применено.
Было бы очень уместно вспомнить уроки истории и повторить историческую декларацию, сделанную в ноябре 1985 года президентами Михаилом Горбачевым и Рональдом Рейганом, а сегодня подтвержденную пятью государствами, официально по Договору о нераспространении ядерного оружия обладающими ядерным оружием: «Ядерная война не может быть выиграна и никогда не должна вестись».
Что делать?
Для начала можно было бы наметить пути к налаживанию взаимопонимания в интересах поддержания стабильности.
Незамедлительно разработать соглашение о новых контурах европейской архитектуры безопасности на смену таким документам, как «Рамки контроля над вооружениями», которые были приняты на Лиссабонском саммите ОБСЕ 1996 года, Основополагающий акт Россия–НАТО 1997 года, Договор об обычных вооруженных силах в Европе или Хельсинкский акт 1975 года.
Но это пока явно недостижимо с учетом реалий взаимоотношений Москвы и НАТО. А вот начать консультации по тематике СНВ с США – а их это тревожит, несмотря на сложную риторику, – вполне выполнимая задача. Об этом сигнализируют и обе заинтересованные стороны. Это возможно и в двусторонней группе по стратегической стабильности (хотя американцы дают понять, что не заинтересованы пока в возобновлении ее работы по понятным причинам), и на отдельных переговорах.
Строительные блоки возможного соглашения
Первое. Прежде всего для проведения переговоров по новому соглашению взамен СНВ необходимо договориться о его ключевых моментах. Теоретически мог бы быть установлен новый потолок на развернутые стратегические боезаряды, основанный на предусмотренном в Договоре о стратегических наступательных вооружениях (ДСНВ) 2010 года лимите в 1550 единиц, однако на несколько более пониженном уровне. Устанавливались бы также лимиты на стратегические носители – средства доставки, стоящие на боевом дежурстве и в резерве, чтобы избежать внезапного наращивания «возвратного потенциала» СНВ друг друга (upload).
Соглашение должно охватывать развернутые и неразвернутые боезаряды стратегических наступательных вооружений. Под новый лимит не будут подпадать ожидающие демонтажа боеголовки, которые со временем будут уничтожаться по отдельной договоренности. Полезно было бы обсудить и возможные ограничения на новые виды российских и американских ядерных СНВ.
Соединенные Штаты постоянно подчеркивают, что будущее соглашение на смену ДСНВ 2001 года также должно охватывать ракеты средней и малой дальности, которые в настоящее время развертываются Россией, а также ее нестратегические вооружения. Однако следует признать, что нестратегические боезаряды в общие потолки включать пока нереально, по крайней мере в первом приближении, как бы к этому ни призывали и наши, и американские независимые эксперты.
Навязываемая США концепция freedom of mix – включение всех видов боезарядов в лимиты будущего ДСНВ – пока для нас неприемлема. Эта инициатива гипотетически могла бы обсуждаться, откажись США от программы ПРО или реально ее ограничив.
Второе. Должны учитываться и новые факторы, ведущие к эскалации конфликта, от обычного до применения ядерного оружия: высокоточные современные обычные, космические противоспутниковые, стратегические гиперзвуковые и кибервооружения, оружие на искусственном интеллекте и дроны, все системы, создающие стимул для нанесения первого удара. Однако какие-либо договорные рестрикции на новые перспективные типы вооружений и способов ведения боевых действий, таких как кибератаки на ядерные силы, космические вооружения или оружие на основе искусственного интеллекта, могут быть лишь темами философского обсуждения в рамках возобновления российско-американских консультаций по стратегической стабильности, включая обсуждение ее новых параметров в соответствии с новыми реалиями
Россия и США должны подтвердить приверженность и укрепить Соглашение между СССР и США о предотвращении ядерной войны от 1973 года. Стороны могли бы детально обсудить свои ядерные доктрины и стратегии в целях реального снижения риска непреднамеренного ядерного конфликта вследствие отсутствия адекватной информации и неправильного истолкования действий друг друга. Были бы обсуждены и возможные меры открытости, транспарентности и предсказуемости в ядерной области.
|
|
Несмотря на спиралевидное осложнение отношений с США, необходимо искать подходы к установлению транспарентности ради устранения военной угрозы. Фото Reuters |
Третье. Переговоры будут пока что в формате Россия–США–Китай. Великобритания и Франция никакого желания к ним реально присоединиться не проявляют, хотя можно поспорить, насколько бесперспективно побуждать их к этому.
Четвертое. С учетом в том числе и российской военной доктрины был бы своевременен запрет враждебной активности против системы предупреждения о ракетном нападении (СПРН) и средств национального технического контроля сторон.
Пятое. По-прежнему остается нерешаемой и проблема ПРО, несмотря на уже имеющиеся в экспертной среде предложения о мерах доверия и транспарентности, обмена информацией о программах и запусках, посещении полигонов. Эту тему можно было бы отложить до последующего диалога.
Шестое. Представляется, что в лимиты разрабатываемого следующего договора СНВ 2.0 могут быть включены крылатые ракеты любого типа (ядерные и обычные) с дальностью действия более 600 км, причем с зачетом их по фактическому оснащению тяжелых бомбардировщиков, как это было сделано в Договоре СНВ-1, а не формально как одна единица, как в существующем ДСНВ 2010 года.
Вероятно и такое положение будущей договоренности: обмениваться ежегодными уведомлениями о планируемом количестве таких ракет, а также о типах надводных кораблей, подводных лодок и самолетов морской ракетоносной авиации, способных их нести. Это особенно актуально с учетом активного развертывания таких систем.
Однако непростая проблема ограничения крылатых ракет большой дальности, на которой российская сторона исторически настаивала в ходе переговоров, несмотря на сопротивление американской стороны, вряд ли будет решена в настоящее время. Маловероятно, что может быть запрещено развертывание ядерных крылатых ракет морского базирования на кораблях и подводных лодках.
В договоре СНВ-1 1991 года Советский Союз и Соединенные Штаты ограничили число развернутых ядерных крылатых ракет морского базирования на атомных ударных подводных лодках согласованными взаимными односторонними заявлениями без проверки до 880. По этой теме был проведен черноморский эксперимент 1989 года по определению наличия или отсутствия ядерных боеголовок на морских крылатых ракетах, что в конечном счете открывало бы возможность запрещения крылатых ракет с ядерными боезарядами.
Россия и Соединенные Штаты вполне могут создать механизм консультаций о вызывающих обеспокоенность мероприятиях с гиперзвуковыми системами оружия, выявления потенциальных видов деятельности, связанных с гиперзвуковыми ракетами, которые могут вызывать обеспокоенность у другой стороны как указывающие на возможные приготовления к нападению.
Седьмое. В этой привязке, обсуждая все системы такого радиуса, необходимо выйти на поиск решений проблем ракет средней и меньшей дальности наземного базирования в Европе и Азиатско-Тихоокеанском регионе. Предложение о неразмещении наземных средств России и США на взаимной основе уже выдвинуто.
Стороны могли бы обсудить взаимные меры транспарентности и обязательства США воздерживаться от размещения на территории Европы наступательных наземных ракетных систем и сил постоянного базирования с боевыми задачами. Вряд ли в подключении по этому процессу заинтересован Китай.
Восьмое. Предстоит выработать и новые подходы к контролю и верификации новых лимитов на СНВ сторон с учетом появления новых технических средств – радиолокационных станций, разнообразных дронов и космических сенсоров, средств дистанционного космического и воздушного мониторинга, – однако и здесь, видимо, пока будут сохраняться ограничения, в частности на портальный мониторинг объектов хранения ядерных боезарядов и объектов по их производству. Стороны могут попытаться обеспечить сохранение и разработку некоторых новых специальных процедур уведомлений и инспекций, согласовать новые правила засчета, вернувшись, например, к содержащемуся в СНВ-1 учету вооружений каждого тяжелого бомбардировщика как одного боезаряда. Полезен был бы и запрет на шифрование телеметрии и возврат к обмену телеметрическими данными в полном объеме, как в СНВ-1.
Девятое. Необходимо вернуться к идее создания совместного центра обмена данными от систем предупреждения и уведомлениями о пусках ракет на территориях России и США, чтобы максимально нейтрализовать риск неправильного истолкования действий друг друга и устранить угрозу непреднамеренного ядерного конфликта, в том числе в результате ложного предупреждения о ракетном нападении.
Десятое. Сфера действия следующего соглашения должна регулировать и системы высокоточного обычного оружия, и системы ограниченной ядерной войны, которые могут вызывать беспокойство. На эту тему можно предусмотреть отдельные консультации по обмену озабоченностями и информацией.
Мужество уступок
Во время Карибского кризиса специалисты часто говорили, что переговоры равнозначны умиротворению. Но именно дискуссия необходима, чтобы избежать гибели. Обе стороны были готовы к большой войне. США перешли тогда к уровню боеготовности ядерных сил DEFCON 3, затем DEFCON 2 – высшей стадии перед началом тотальной войны.
Никита Хрущев вспоминал: «Самая большая трагедия была не в том, что наша страна может быть опустошена, а в том, что китайцы или албанцы могут обвинить нас в умиротворении или слабости. Какая польза от того, что я в последний час моей жизни знал, что, хотя наша великая нация и Соединенные Штаты были в полных руинах, национальная честь Советского Союза была нетронута?»
Разговоры подтолкнули Кеннеди и советского лидера Никиту Хрущева к активной дипломатии, чтобы разрядить кризис. Публично объявленная сделка заключалась в том, чтобы СССР вывел свои ракеты в обмен на обещание США не вторгаться на Кубу. Но было секретное дополнение: Джон Кеннеди согласился вывести из Турции ракеты «Тор» и «Юпитер», которые могли достичь Москвы так же быстро, как советские ракеты на Кубе могли достичь Вашингтона.
Поскольку сделка с ракетами «Юпитер» оставалась секретной, внешне казалось, что именно Кеннеди положил конец кризису, продемонстрировав силу. Но на самом деле оба руководителя пошли на уступки ради спасения человечества.
Политическая мудрость Джона Кеннеди в кубинском ракетном кризисе заключалась в том, что он отреагировал на послание советского лидера Никиты Хрущева, которое предлагало путь к деэскалации, а не на другие воинственные письма Никиты Хрущева. И через тайный канал он нашел спасающий лицо способ избежать катастрофы.
Самое время вновь вспомнить Роберта Оппенгеймера: «Любое творение человека, любое его дело неизбежно носит временный, преходящий характер. И само человечество когда-нибудь исчезнет. Но тем не менее, какова бы ни была религиозная вера (или неверие), никто не может жить, удовлетворившись этой истиной».
Разумеется, нужно отдавать себе отчет в сложности сегодняшней ситуации. Ключевое отличие нынешнего положения дел в отношениях с ведущей державой так называемого коллективного Запада и нашим вечным антагонистом США от Карибского кризиса в 1962 году в том, что сегодня невозможно возвращение к исходной, докризисной ситуации status quoante или к ведению дел по принципу business as usual.
Однако это не означает, что в безысходности нам следует сидеть сложа руки, молча наблюдая за спиралевидным осложнением отношений. Нужно искать подходы к тонкой настройке возобновления конструктивного диалога в интересах уменьшения, а в идеале и устранения военной угрозы. Видимо, в этом и заключаются заветы того кризиса 1962 года.
От авторах: Виктор Игоревич Мизин – ведущий научный сотрудник Центра международной безопасности ИМЭМО РАН, кандидат исторических наук; Павел Игоревич Севостьянов – старший преподаватель кафедры политологии и социологии РЭУ им. Г.В. Плеханова, действительный государственный советник РФ, кандидат политических наук.
