Правление талибов для Афганистана – добро или зло

Одной из главных задач новой власти в Афганистане было обеспечение безопасности граждан. Фото Reuters

Завершился первый год пребывания представителей движения «Талибан» (запрещено в РФ) у власти в Афганистане, который теперь именуется Исламский Эмират Афганистан (ИЭА) и который пока не признан мировым сообществом. К своим достижениям талибы могут отнести прекращение масштабного вооруженного конфликта в стране и иностранной оккупации, в результате чего значительно сократилось количество жертв среди мирного афганского населения. Достигнута внутренняя легитимность новой власти при отсутствии абсолютной поддержки определенной части молодежи, женщин и интеллигенции. Создана 100-тысячная армия и идет формирование 140-тысячной полиции без внешней финансовой поддержки. В целом сохранена управляемость регионов. Талибы также гордятся чуть ли не нулевой коррупцией в государственных учреждениях, что частично справедливо, хотя происходят отдельные случаи злоупотребления чиновниками своим служебным положением, которые становятся достоянием гласности и наказываются. Талибы освоили социальные сети, производство видеоконтента, не вешают людей на площадях и пока не отсекают им конечности за воровство и другие преступления. К внешнеполитическим достижениям можно отнести поддержку со стороны Пакистана, Китая, Ирана, Узбекистана, некоторых арабских монархий Персидского залива и отчасти России.

В то же время во многих областях результаты пребывания талибов у власти, прямо скажем, неутешительные. Пока никак не удается справиться с группировкой ИГИЛ-Хорасан (запрещено в РФ), чья террористическая деятельность дестабилизирует обстановку в стране. Группировка сохранила сетевую структуру в 10–12 провинциях Афганистана, пополняет свои ряды за счет дезертирства таджикских и узбекских боевиков из подразделений армии «Талибана», а также за счет включения в свой состав бывших военнослужащих и полицейских Исламской Республики Афганистан (ИРА) и местных исламистов. Сохраняется опасность перенесения террористической активности группировки в Центральную Азию. Нельзя сказать, что талибы с ИГИЛ-Хорасан не борются, однако террористическая группировка настолько укоренилась в стране, что сил и контртеррористического опыта у властей явно не хватает для достижения более ощутимых результатов в этой борьбе. Не срабатывает и официальное признание незаконности любого сотрудничества с ИГИЛ-Хорасан.

Афганская территория по-прежнему служит убежищем и для функционеров террористической «Аль-Каиды», а также для тысяч боевиков других террористических организаций – «Движения талибов Пакистана» (ДТП), Исламского движения Восточного Туркестана (ИДВТ), Исламского движения Узбекистана, «Джамаат Ансарулла», «Джайш-и-Мохаммад» (JiM) и «Лашкар-и-Тайиба». Причем группировка ДТП регулярно осуществляет террористические акты в Пакистане, что свидетельствует о том, что территория Афганистана уже сейчас используется для трансграничных террористических атак. Несмотря на исторически тесные связи с Исламабадом, афганские талибы сознательно не предпринимают сдерживающих мер против ДТП, которое традиционно сотрудничало с кланом Хаккани. В этом вопросе есть и политический подтекст, связанный со стремлением Кабула иметь рычаг давления на Исламабад, учитывая пограничные споры вокруг пресловутой линии Дюранда, а также в связи с предоставлением пакистанцами своего воздушного пространства для нанесения ударов по территории Афганистана американскими дронами.

По-настоящему еще не началась борьба с распространением наркотиков в Афганистане, хотя лидер талибов Хайбатулла Ахундзада издал в апреле сего года фетву, запрещающую производство, использование и оборот наркотиков, включая выращивание опийного мака. Однако на практике талибы планируют только со временем уничтожать посевы опийного мака, а нынешний урожай трогать не собираются. В текущем году объем производства опия может превысить прошлогодний рекорд, который составил 6800 т. К тому же при талибах заниматься производством наркотиков и транспортировать их стало проще. Таким образом, обеспечивается финансовая помощь крестьянам перед введением полного запрета на культивирование опийного мака. Начнут ли власти выполнять фетву своего лидера в следующем году, пока не известно, возможно, это будет зависеть от экономического положения в стране.

Введены запреты и ограничения для женщин, которые фактически потеряли работу, и девочек, которые были лишены доступа к среднему образованию. Правда, еще в декабре 2021 года духовный лидер талибов мулла Хайбатулла Ахундзада издал указ о правах женщин. Согласно документу, женщина не может быть выдана замуж «путем принуждения или давления», а в случае смерти мужа вдова имеет право на часть его имущества и может сама распоряжаться своей судьбой, в том числе самостоятельно решать вопрос о замужестве. Однако на практике это не всегда выполняется, не говоря уже о полноценном участии женщин в политической и социальной жизни Афганистана. Оценивая современное незавидное положение женщин в афганском обществе, следует отметить, что, несмотря на определенные завоевания на гендерном поприще за последние два десятилетия, женский вопрос даже в городах основательно решен не был. Личный опыт пребывания в Афганистане подсказывает, что даже в образованных семьях мужчины, соглашаясь с необходимостью решения проблемы равенства полов, добавляют: только не в моем доме.

Появляются сведения об убийствах и насильственных исчезновениях бывших афганских чиновников, силовиков, военнослужащих и полицейских в различных провинциях страны, осуществляются произвольные аресты и задержания. Зачастую эти преступления носят внесудебный характер и совершаются по приказу бывших полевых командиров «Талибана», которых Кабул не всегда в состоянии контролировать.

Сохраняется проблема голода, с которой сталкиваются 3 млн человек в Афганистане. Наблюдаются рост цен и безработица. В сложном положении находится банковская система из-за нехватки денег и роста количества проблемных кредитов. Увеличивается число афганцев, покидающих страну.

За прошедшие 20 лет функционеры движения «Талибан» с возрастом и под влиянием окружения в странах, где они главным образом проживали, несколько изменились. Однако только заядлые оптимисты могут полагать, что талибы основательно модернизировались и что за год жизнь в стране, которая до этого 40 лет воевала, могла полностью наладиться. Возникает естественный вопрос: «Виноваты ли одни талибы в тех бедах, которые обрушились на их голову после прихода к власти в стране или многие проблемы достались им в наследство?» Например, с ИГИЛ-Хорасан талибы с 2015 года бились «не на жизнь, а на смерть». Но остается фактом, что им зачастую в различных местах мешали завершить разгром формирований этой террористической группировки, когда неопознанные самолеты начинали бомбить боевиков движения «Талибан», а не ИГИЛ-Хорасан. Или когда в 2018 году афганские власти вывезли вертолетами из окружения в северной провинции Джаузджан остатки игиловских боевиков.

Кроме того, хотелось бы напомнить, что многолетние усилия американцев в борьбе с наркопроизводством в Афганистане и попытки замены опийного мака на альтернативные культуры фактически провалились. Теперь новые власти должны каким-то образом решать эту проблему, постоянно оглядываясь на социально-экономическое положение страны. Исходя из предыдущего опыта, можно предположить, что в случае размораживания афганских резервов и отделения гуманитарных вопросов от политических соображений талибы могут, используя жесткие методы, значительно сократить наркопроизводство и нейтрализовать наркобизнес.

В официальных и экспертных кругах соседних с Афганистаном государств считается, что уровень террористической угрозы для стран Центральной Азии значительно вырос. Доводами для подобных оценок являются активизация деятельности иностранных террористических организаций, которые пользуются протекцией новых властей, используются для борьбы с вооруженной оппозицией и дислоцируются в пограничных регионах с Таджикистаном, Узбекистаном и Туркменистаном на основе их этнического происхождения. Правда, талибы с прошлого года проводят политику постепенного интегрирования боевиков центральноазиатского происхождения в состав спецподразделений новой афганской армии. Во всяком случае, пока сохраняется напряженность между Кабулом и Душанбе, которая ограничивается взаимными резкими словесными выпадами, правда, не сопровождающимися конкретными дестабилизирующими действиями.

Главной внешнеполитической проблемой Исламского Эмирата Афганистан по-прежнему является отсутствие международного признания. Наряду с другими основным требованием мирового сообщества к талибам является формирование инклюзивного правительства с участием всех этнических и политических групп. Вместе с тем совершенно не понятно, каким образом решать эту проблему. Большинство экспертов по Афганистану подтвердят, что лидером страны при любом режиме должен быть пуштун, так как пуштуны представляют большинство населения и являются титульной нацией. Собственно, за последние 90 лет лидерами страны, за исключением Бабрака Кармаля и Бурхануддина Раббани, были пуштуны. В настоящее время выходцам из других этнических групп предоставлены второстепенные посты в составе правительства талибов, что вызывает недовольство с их стороны и критику со стороны других государств и международных организаций. Станет ли назначение известных афганских политических деятелей из числа бывших на более важные посты в правительстве панацеей, которая будет способствовать международному признанию ИЭА?

Недавний политический опыт свидетельствует о том, что подобные назначения не имели особого значения. Наиболее ярким примером является период правления президентов Хамида Карзая и Ашрафа Гани, при которых все наиболее важные государственные дела решались в узком пуштунском кругу. К ним не были допущены ни первый вице-президент, ни второй вице-президент, которые представляли интересы других этнических групп. Более того, Ашраф Гани целый год держал первого вице-президента Абдул-Рашида Достума в почетной ссылке в Турции, не разрешая вернуться в Афганистан. Не был допущен к важнейшим государственным делам и глава исполнительной власти Абдулла Абдулла. Иными словами, существовала лишь видимость справедливого распределения власти, что существенным образом не отражалось на положении этнических групп.

В современной властной структуре, которую сформировали талибы, наибольшими полномочиями наделен духовный лидер Хайбатулла Ахундзада, затем следует премьер-министр Мохаммад Хасан Ахунд и далее три влиятельных заместителя премьер-министра Абдул Гани Барадар, Мохаммад Якуб и Сираджуддин Хаккани. Какие назначения должны получить представители других этнических и политических групп, чтобы как-то влиять на принятие важных государственных решений? Данный вопрос пока, к сожалению, остается без ответа.

Возвращаясь к оценке результатов первого года пребывания талибов у власти и решая обозначенную в заглавии дилемму, связанную с добром и злом, можно утверждать, что истина находится где-то посередине и перспектива постепенного движения в сторону добра существует.