Игорь Юргенс
По прогнозам ученых, несмотря на принятые декларации о защите лесов, частота и интенсивность лесных пожаров к середине века возрастут на 30%, а к концу – на 50%. Фото Reuters
В первых числах января Всемирный экономический форум, как обычно, представил доклад о глобальных рисках на открывающийся год. Первыми по значимости шли в перечне вызовов «неудачи в борьбе с изменением климата». Вполне возможно, что спустя два месяца это первенство было бы утрачено. Но риски провала климатических действий и ныне никуда не исчезли, резко выросшая геополитическая напряженность их только усилила.
Всемирная метеорологическая организация (ВМО) сообщает, что 2021 год стал одним из семи самых теплых за все время наблюдений. В сентябре зафиксирован второй по объему в мировой истории минимум морского льда в Арктике (–3,709 кв. км). В марте 2022-го температурный рекорд сезона был побит на мировом полюсе холода, антарктической станции «Восток»: –17,7 градуса по Цельсию (прежде термометры в марте не показывали здесь больше –32). Чуть ранее ВМО официально признала новый температурный рекорд для Арктики: +38 по Цельсию, зафиксированный в Верхоянске. Глобальное потепление стало особенно резким в Арктической зоне, но ощутимо по всему миру. Страны Африканского Рога в минувшем году пережили самую жестокую засуху за последние четыре десятилетия, в результате чего погибло 1,5 млн голов скота. За последние полгода экстремальные погодные явления широкого масштаба, опасные для жизни людей, зафиксированы в 48 из 50 штатов США.
В мрачных тонах
В конце февраля Межправительственная группа экспертов по изменению климата (МГЭИК), включающая ученых из 67 стран, представила очередной отчет. Текущая ситуация и перспективы охарактеризованы экспертами в мрачных красках. Так, скажем, несмотря на все принятые декларации о защите лесов, частота и интенсивность лесных пожаров, по прогнозам ученых, к 2030 году возрастут на 14%, к середине века – на 30%, а к концу – на 50%. Генеральный секретарь ООН Антониу Гутерриш на презентации доклада МГЭИК определил его как атлас человеческих страданий. Чтобы избежать катастрофических последствий, настаивают эксперты, уже принятых мер недостаточно, требуются крупномасштабные экстренные действия.
Между тем выбросы парниковых газов, борьба с которыми стала генеральной линией международных климатических действий, продолжают нарастать (увеличившись с начала 1990-х в полтора раза). По данным Международного энергетического агентства, в 2021 году выбросы в секторе энергетики достигли исторического максимума – потребление восстанавливается, а рост цен на газ спровоцировал обращение к углю. Уголь обеспечил в ушедшем году 15,3 млрд т глобальной эмиссии (исторический рекорд), газ – 7,5 млрд т, нефть – 10,7 млрд т. И в Европе, и в США уголь – самое грязное топливо – выигрывал в конкуренции с газом. Но если здесь восстановление экономики имело относительно устойчивый характер и выбросы пока не превышают уровень 2019 года, то в Индии допандемийные показатели уже превзойдены (опять-таки за счет угольной энергетики). Не говоря о Китае, где в 2019–2021 годах выбросы выросли на 750 млн т и в 2021-м эмиссия превысила 11,9 млрд т, составив треть общемирового объема.
Рост инвестиций во все более эффективную и дешевую зеленую энергетику сохраняется, хотя при иной ситуации на рынках он был бы много существеннее. По прогнозам Rystad Energy, расходы на добычу нефти и газа в 2022 году увеличатся на 16%, или на 142 млрд долл. Относительный рост затрат на производство энергии из возобновляемых источников будет выше: плюс 24% (около 125 млрд долл.). В Китае за первые четыре месяца 2022-го число вводимых ВИЭ-электростанций выросло вдвое год к году. Общая мощность солнечных электростанций Индии в течение первого квартала текущего года увеличилась на 3 ГВт. За год при таких темпах она должна прибавить четверть своего объема.
Крупномасштабные военные действия на востоке Европейского континента стали дополнительным катализатором климатических вызовов. Климатические спикеры могут сколько угодно повторять за Гутерришем, что выявилось лишь одно – насколько уязвимо мировое хозяйство, опирающееся на ископаемое топливо. В короткой перспективе спасать ситуацию в уязвимых местах национальным властям неизбежно приходится за счет тех же угля и газа.
Однако дело не ограничилось обострением дисбаланса на глобальных топливных рынках, ростом внутреннего производства ископаемого топлива и потребления угля. Повсеместная необходимость обеспечивать сельскохозяйственный суверенитет по зерновым, кормам и удобрениям бьет по прежнему курсу на экологизацию сельского хозяйства. Тема климатических вызовов в национальных политических дискуссиях и повестке глобального управления уходит в тень. Процессы глобального управления оказываются значительно затруднены общим противостоянием. И хотя президент прошлогодней Климатической конференции в Глазго Алок Шарма выражает надежду, что «климат может в значительной степени оставаться заповедником сотрудничества в рамках расколотой глобальной политики», этот раскол неизбежно отражается на любой сфере международного сотрудничества. Даже если они институционально защищены от политики бойкотов и санкций, а нынешние модераторы особенно заинтересованы в том, чтобы «дистанцировать переговоры по климату от последних событий геополитического характера» (Самех Шукри, председатель будущего Египетского климатического саммита).
Нужен аварийный режим?
Итоги 26-й конференции сторон Рамочной конвенции ООН об изменении климата (РКИК), прошедшей в ноябре 2021 года, получили не вполне однозначную оценку. Генсек ООН на ее закрытии признавал, что «утвержденные тексты – это компромисс. Они отражают интересы, условия, противоречия и уровень политической воли, существующие в мире сегодня. Предприняты важные шаги, но, к несчастью, коллективной политической воли оказалось недостаточно, чтобы преодолеть некоторые глубокие разногласия». Острота ситуации, по его мнению, требовала дальнейшей последовательной и неотложной работы. «Мы по-прежнему на пороге климатической катастрофы. Пора переходить в аварийный режим».
Вместе с тем значимость Климатического пакта Глазго неоспорима: в нем зафиксировано завершение работы над правилами реализации Парижского соглашения 2016 года, окончательно заданы нормы имплементации статьи 6 соглашения, которой определяются механизмы стимулирования деятельности по сокращению выбросов парниковых газов. Установлены единые правила торговли углеродными квотами, централизованный международный механизм признания углеродных единиц. Выстраивание и отладка практических механизмов реализации этих договоренностей – один из главных пунктов повестки ближайших конференций РКИК.
В Глазго была подтверждена долгосрочная цель борьбы с глобальным потеплением – удерживать повышение средней температуры на уровне значительно ниже 2 градусов по Цельсию от уровня доиндустриальной эпохи, ориентируясь при этом на показатель в 1,5 градуса. Для ее достижения признано необходимым к 2030 году снизить объем глобальных выбросов диоксида углерода на 45% по сравнению с 2010 годом, радикально сокращая выбросы и других парниковых газов. При этом «с серьезной озабоченностью» отмечалось: пока анализ вкладов, определяемых на национальном уровне в соответствии с Парижским соглашением, предполагает, что эмиссия-2030 будет выше эмиссии-2010 на 13,7%.
Встреча в Глазго показала и всю остроту вопроса финансирования климатических действий. В 2009 году на КС15 в Копенгагене развитые страны обязались финансировать климатический переход в развивающихся так, чтобы ежегодная сумма этих ассигнований к 2020 году достигла 100 млрд долл. На Парижском саммите через шесть лет эта цель была подтверждена, а обязательства продлены до 2025 года.
Реальные показатели пока значительно ниже. К 2020 году, согласно данным ОЭСР, объем поступающих средств приблизился к рубежу в 80 млрд долл. По подсчетам же Oxfam, международной благотворительной сети, подготовившей «Теневой отчет по климатическому финансированию», без учета кредитов по рыночным ставкам, а также содействия развитию, по факту не связанного с климатом, эта сумма на деле составляла лишь около 25 млрд долл. Причем только четверть всего финансирования идет на адаптацию к климатическим изменениям, а три четверти – на зеленый переход.
В итоговой декларации КС26 был зафиксирован настоятельный призыв к развитым странам до 2025 года как минимум удвоить вклад в международную адаптацию. Инструментом справедливого перераспределения от исторических загрязнителей к климатически уязвимым должны служить программа «Сеть Сантьяго» и учрежденный на саммите «Диалог Глазго». Развивающиеся страны вели речь о фонде, но странам-лидерам удалось настоять на форме, не предполагающей неизбежного принятия новых финансовых обязательств.
Саммит в Глазго продемонстрировал приверженность международного сообщества идее зеленого перехода и общее понимание того, что этот переход может быть совершен только на основе принципов устойчивого развития. Но он же наглядно показал и отсутствие единого взгляда на то, как эти принципы должны выражаться на практике. Равенство возможностей, преодоление разрывов, обеспечение человеческого достоинства – если, по мнению одних (представляющих, как правило, развитые страны), глобальная климатическая политика уже сейчас в общем соответствует перечисленным ценностям, то другие полагают, что пока она зачастую только усугубляет разрывы и неравенство.
Голос глобального Юга
О том, что Египет претендует на проведение 27-й конференции сторон РКИК ООН, мир впервые узнал в марте 2021 года от спецпредставителя президента США по климату Джона Керри. Окончательное решение о месте саммита-2022 было принято на конференции в Глазго.
Присутствовавший на КС26 президент Египта Абдул-Фаттах ас-Сиси объявил о трех приоритетах будущей встречи в Шарм-эш-Шейхе: сокращение выбросов, адаптация, климатическое финансирование. Особый упор делался на проблемы Африки. Египетская заявка так и была озаглавлена – «Путь к КС27: объединенная Африка ради устойчивого будущего». Президент ас-Сиси и позднее подчеркивал, что его страна намерена выразить чаяния всего континента, а сама конференция сторон РКИК «должна стать импульсом большого рывка для Африки».
Африканский континент входит в число регионов, наиболее чувствительных к текущим климатическим изменениям. С середины прошлого века он утратил не менее 65% пахотных земель, притом что численность жителей здесь выросла в семь раз. Потери такого рода особенно ощутимы в силу того, что на шестую часть населения мира тут приходится всего 6% мировой выработки энергии и 2% выбросов.
К числу особенно горячих точек принадлежит Египет: от 4 до 8 градусов потепления к концу XXI века, активное наступление Средиземного моря с севера (до полуметра в год) и пустыни с юга, поступательное сокращение земельных ресурсов и запасов пресной воды. В более широкой трактовке официальный Египет претендовал на то, чтобы стать «голосом глобального Юга» – поставив во главу угла климатическую справедливость. О которой постоянно говорили в Глазго беднейшие и уязвимейшие, но и отклик находили, как правило, лишь на словах.
С выбором места проведения нового климатического саммита оказались согласны далеко не все. Возмущались правозащитники, ожидающие превращения конференции в пиар-акцию каирского авторитарного режима. Высказывались сомнения, связанные с внешнеполитической позицией Каира.
Главное же, как заявляют критики, сама политика современного Египта в области окружающей среды идет вразрез с современной идеологией климатических действий в том виде, в котором она продвигается Западом, в том числе в рамках РКИК ООН. Ускоренный экономический рост Египта после 2014 года в значительной степени опирается на развитие газодобычи. В 2015 году началась разработка месторождения «Зохр» – одного из крупнейших на шельфе Средиземного моря. Спустя пять лет годовая добыча здесь составила 21,7 млрд куб. м газа. По данным AI-Monitor, с приходом к власти ас-Сиси было открыто 197 нефтяных и 98 газовых месторождений.
Непрерывные перебои в энергетической системе, которыми было отмечено время после падения Мубарака, ушли в прошлое. Египет впервые стал нетто-экспортером энергии. Источник 95% этой энергии – ископаемое топливо. ВВП к концу десятилетия вырос на 20%, а страна вошла в число 11 государств мира, быстрее всего наращивающих выбросы СО2. Эмиссия парниковых газов в Египте продолжала расти и когда страны-лидеры переживали эффект пандемии. Если в 2019 году она составила 55 млн т, то в 2020-м – 60 млн т.
Две трети всех иностранных вложений в Египет поглощаются нефтегазовой промышленностью. Одним из главных источников этих инвестиций стала Россия. По состоянию на 2019 год российский бизнес вложил в развитие египетского нефтегазового сектора 3,5 млрд долл. Громким событием стало и подписание соглашения о строительстве атомной электростанции «Эль-Дабаа». Первая египетская АЭС будет построена Росатомом. Строительные работы уже начались, пуск первого энергоблока назначен на 2026 год. Финансирование на 85% обеспечивается российским кредитом. Кроме того, Россия обязалась оказывать помощь египетской стороне в развитии ядерной инфраструктуры, эксплуатации и сервисе АЭС в течение первых 10 лет ее работы, поставлять ядерное топливо на весь жизненный цикл, подготовить национальные кадры для дальнейшей эксплуатации станции.
Между развитием и благородными целями
Такая зависимость Египта от России (а также Китая) беспокоит представителей Запада в преддверии саммита в Шарм-эш-Шейхе. Но главный источник беспокойства все-таки общая линия национальной энергетической политики. «Существует реальный риск того, что на КС27 природный газ будет рекламироваться как «переходное топливо» больше, чем когда-либо, – говорит Карим Эльгенди, научный сотрудник британского аналитического центра Chatham House. – Позиция Египта в пользу газа и отсутствие у него интереса к декарбонизации могут подорвать успехи, достигнутые на КС26, и спровоцировать рост инвестиций в ископаемое топливо, которые заблокируют снижение выбросов на десятилетия вперед».
Эти соображения не лишены оснований. В признании газа со стороны РКИК заинтересованы многие. Президент ЮАР Сирил Рамафоса, покидая пост координатора комитета глав государств и правительств африканских стран по изменению климата, провозгласил: «Универсальный подход к таким сложным вопросам, как отказ от ископаемых видов топлива, игнорирующий реальное положение дел в Африке, просто не сработает и не будет ни справедливым, ни равноправным».
Атака со стороны экспертов также становится все интенсивнее. В конце мая 2022 года суданско-британский Фонд Мо Ибрагима представил доклад «Путь к КС27. Отстаивая интересы Африки в климатических дебатах». «Как найти разумный баланс между развитием и климатическими целями?» – таков основной посыл материала. Настрой авторов красноречиво отражают подзаголовки – «Энергетический апартеид угрожает задачам развития в Африке»; «Возобновляемые источники энергии: только часть решения»; «Газ: ключевое топливо переходного периода для достижения целей развития континента». Они осуждают глобальные действия, направленные на сокращение газодобычи, в том числе соответствующую декларацию климатического саммита в Глазго. И настаивают, что «лучший шанс для Африки как можно скорее сократить энергетический разрыв, продолжая переход к возобновляемым источникам энергии, – это получить доступ к широкому спектру энергетических ресурсов континента, включая богатые запасы природного газа, наименее грязного вида ископаемого топлива».
Настрой на отказ от газа, отразившийся и в зеленом курсе Евросоюза, и в решениях саммита в Глазго, стал реальной угрозой для развивающихся стран. Скачок газовых цен и необходимость резко ослабить энергетическую зависимость от России заставили Еврокомиссию в феврале 2022 года включить природный газ (а также атомную энергию) в «Зеленую таксономию ЕС», реклассифицировав их как «соответствующие климатическим и экологическим целям Евросоюза и помогающие ускорить переход… к климатически нейтральному будущему». «Совместное заявление по климату, энергетике и зеленому переходу», подписанное президентом ас-Сиси и председателем Еврокомиссии Урсулой фон дер Ляйен в середине июня, где стороны выражают солидарность по всем заметным аспектам актуальной климатической повестки и одновременно фиксируют собственные планы в сфере газодобычи (израильский газ, обработанный в Египте, будет поступать в ЕС), фактически легализует тему СПГ в контексте борьбы с изменением климата.
Теперь эксперты ожидают, что «Египет может председательствовать на Конференции ООН по изменению климата не только как принимающая сторона, но и как ключевой защитник большей роли природного газа в процессе энергетического перехода, посредник в развитии новых отношений в сфере энергетики между Европой и странами Африки и Ближнего Востока» (М. Танхум).
У одних эта перспектива вызывает надежды, у других – опасения. Особенно имея в виду, что КС28 в следующем году принимают Объединенные Арабские Эмираты с их 2,7–3,8 млн барр. ежедневной нефтедобычи. Если Каир претендует на выражение интересов Африки, то Абу-Даби, как ожидается, станет голосом ОПЕК при определении будущего глобальных климатических действий.
Надежды на то, что климатический трек останется «заповедником сотрудничества», ставятся под вопрос не только общим ростом напряженности. Все более четким становится наличие двух партий: mitigation party, ставящей во главу угла сокращение выбросов и защищающей устоявшуюся западную концепцию энергоперехода, и adaptation/losses&damages party, требующей взглянуть на вещи с позиций беднейших и уязвимейших и обеспечить им зеленый переход за счет государств – бенефициаров индустриальной эпохи (главных исторических загрязнителей). Громче и громче разговоры о том, что действующие принципы энергоперехода, форсированного и дорогостоящего, прямо противоречат седьмой цели устойчивого развития ООН: обеспечение всеобщего доступа к недорогим, надежным, устойчивым и современным источникам энергии. Риторика mitigation party гораздо менее однозначна, на словах они столь же озабочены вопросами финансирования и климатической справедливости. Но Боннская сессия вспомогательных органов РКИК в июне 2022-го, где обсуждалась повестка будущего саммита, наглядно показала: добиться от большинства государств с развитой экономикой поддержки реальных практических действий в этом направлении, создания работающих глобальных механизмов финансирования будет непросто.
Россия могла бы сыграть существенную роль в выборе общего пути на этой развилке климатических действий даже при нынешней крайне сложной для нее внешнеполитической конъюнктуре. Приняв таким образом участие в определении обновленной глобальной повестки борьбы с изменением климата, от содержания которой с неизбежностью будет все более зависеть и развитие нашей национальной экономики. Но для обеспечения такой роли необходима выработка содержательных, детализованных позиций по проблемным вопросам и их активное продвижение как в рамках подготовки к Египетскому климатическому саммиту, так и в более широкой перспективе.
