Почему коммунизм – это молодость мира

Всякое новое правление у нас начинается с чистого листа и сопровождается более или менее жестким осуждением ушедшего правителя. Хрущев сменил Сталина, далее – по списку. Фото РИА Новости

Сказка Александра Волкова «Семь подземных королей» была издана в 1964-м – в год падения Никиты Хрущева.

Если в «Волшебнике Изумрудного города» (1939) Волков прилежно пересказывал сказку американца Фрэнка Баума, то следующие части его эпопеи имели более самостоятельные сюжеты.

Отдельные мотивы «Семи королей» в сказках американца встречались (подземные государства гномов и людей-растений, фонтан забвения, который излечивает гномов от военной агрессии). Но фантазия Баума была куда более буйной, а социальным устройством своих волшебных стран он подробно не занимался.

В общем, нас здесь интересует русская советская версия.

Подземные нравы

Государство рудокопов возникло в огромной пещере – своеобразной преисподней Волшебной страны. Первые жители были сосланы в это мрачное подземелье, потерпев поражение в междоусобной войне. Тут, конечно, сразу вспоминаются декабристы во глубине сибирских руд.

Оказавшись в пещере, новые робинзоны стали налаживать хозяйство. Хлеб здесь родился плохо, поэтому изгнанники специализировались на добыче руд и выплавке металлов. Ничего не попишешь, зона рискованного земледелия.

Домашние животные Страны рудокопов назывались Шестилапыми: помесь пещерного медведя и классического кентавра (Шестилапый мог стоять на четырех задних лапах и отбиваться от врагов передними).

Что ж, медведь у нас зверь геральдический. А лошадь – типично подземное животное, известное старым горнякам. В него даже можно забивать гвозди.

Правили Страной рудокопов поочередно семь королей, каждый со своими чадами и домочадцами, двором и дворней, стражей и шпионами. А чтобы не раздувать расходы государственного бюджета и не стоять в томительной очереди к трону, каждый королевский дом после месячного царствования, напившись Усыпительной воды из чудесного источника, на полгода укладывался в спячку. Так что в пещере каждый месяц сменялось правление, а вместе с ним законы и политика, обычаи и традиции, геральдика и мундиры.

Несмотря на обилие венценосных особ, в Стране рудокопов не было династических распрей. Пока один монарх правил, другие мирно почивали. И все бы хорошо, но ото сна короли, придворные и министры восставали сущими младенцами, и их всему приходилось обучать заново.

Поэтому развитой цивилизации здесь так и не возникло. Когда чудесный источник иссяк и в стране разразился кризис, технической помощи пришлось дожидаться с поверхности, от хитроумных Мигунов.

Великолепная семерка

Первоисточник образа Усыпительной воды – разумеется, река забвения Лета, одна из четырех не то пяти главных рек древнегреческой преисподней.

А от Семи подземных королей протягиваются нити и к Семи гномам сказки о Белоснежке. И к Семи спящим отрокам эфесским, известным и христианам, и мусульманам. И к Семи разноречивым головам сказочного Змея. (Кстати, среди животных Подземной страны были и драконы – род охотничьей и полицейской авиации.)

Непосредственно же мифологема Семи подземных королей, похоже, восходит к легендам о Мономотапе (искаженное «Повелитель копей») – туземном царе Зимбабве в XV веке. Легенда рассказывала, что раз в семь лет Мономотапу убивают и сажают на трон его преемника. Потому что царь всегда должен быть молод и полон сил – иначе копи иссякнут и прекратится торговля с арабами.

Впрочем, истории о ритуальных перевыборах древних царей, как правило насильственных, известны многим традициям. Ими подробно занимался Фрэзер в знаменитой книге «Золотая ветвь». А мы не будем в них углубляться.

Сказка Волкова кончается тем, что подземных королей, пользуясь их беспамятством, подвергают реморализации и обращают в пекарей и токарей. А народ рудокопов покидает мрачную пещеру и выходит жить на-гора. Добывать руду и плавить металлы они продолжают, но вахтовым методом.

Вывод ясен: чтобы построить новый мир, нужно прежде всего хорошенько забыть старый.

В частности, поэтому всякое новое правление у нас начинается с чистого листа. И часто сопровождается ритуальным срамословием в адрес ушедшего правителя.

В Советском Союзе это был ритуал обязательный: Троцкий, Сталин, Хрущев и т.д.

Исключение сделали только для Ленина, мирно спящего в хрустальном гробу. Что опять-таки возвращает нас к сказке о Белоснежке и семи гномах.

Но все это пока преамбула. Перейдемте наконец к амбуле.

Семья народов

Сказочное советское пространство подлежало будничному административному делению. Но у этого деления были свои интересные особенности.

Декларация об образовании СССР (1922) ссылалась на «волю народов советских республик». Это означает, что Советский Союз был союзом наций, а не федерацией территорий.

Поэтому внутренние границы его были зыбкими и мерцательными. Уезды и губернии, районы и области легко передавались из республики в республику. Сами республики и автономии то и дело меняли статус или даже ликвидировались.

Скажем, Абхазская и Карело-Финская ССР были понижены в статусе до автономных республик. Таджикистан, Казахстан и Киргизию, напротив, повысили до республик союзных. Бурят-Монгольскую АССР раздробили на три отдельные автономии, Горскую АССР – на пять территорий разного статуса. А Бухарская и Хорезмская ССР, Туркестанская АССР и АССР немцев Поволжья исчезли без следа.

В одном только 1934 году на карте Советского Союза появились Азово-Черноморский, Красноярский, Саратовский, Сталинградский и Кировский края. Воронежская, Курская, Свердловская, Челябинская, Омская и Оренбургская области. Мордовская и Удмуртская АССР. Еврейская АО в составе Дальневосточного края. Чечено-Ингушская АО в составе Северо-Кавказского края.

Возникла также Обско-Иртышская область с центром в Тюмени, но не прожила и года. В январе ее выделили из Уральской области. В декабре упразднили, а территорию включили в состав вновь учрежденной Омской области.

Если в раннем СССР административные территории укрупнялись, то примерно с 1930 года началось обратное движение.

Сталин на это бюрократическое творчество глядел благосклонно. Процесс укрупнения помог ему отодвинуть от руля старые партийные кадры. Процесс разукрупнения позволил выдвинуть новое поколение местных вождей, обязанных своим возвышением лично ему.

Лобби устраивать – не лобио кушать

Остановимся на примере благополучной республики – так сказать, любимой дочери.

Я имею в виду Украину. Безусловно, она сильно пострадала и от Гражданской войны, и от сталинской коллективизации, и от гитлеровского нашествия. Но и компенсация была изрядной.

Видный социолог и демограф Анатолий Вишневский считал Украину (в советских границах) привилегированной провинцией и в составе Российской империи.

Урбанизация и индустриализация здесь шли ускоренными темпами. Продолжительность жизни была существенно выше, чем в европейской России. «Все эти характеристики плохо сочетаются с трактовкой дореволюционной Украины как русской колонии». Украина, напротив, может служить парадным образцом «модернизационного подъема имперской метрополии».

Это не говоря о культурном и политическом влиянии Украины на Россию. О Феофане Прокоповиче и Стефане Яворском. О графах Разумовских и канцлере Безбородко. О Гоголе и Короленко. О Буденном и Котовском. Вплоть до музыкальных кинокомедий с пригожими парубками и гарными дивчинами, бившими в СССР все кассовые рекорды («Свадьба в Малиновке», «Трембита», «Бумбараш»).

Впрочем, украинскую национальную культуру в Российской империи не поощряли. Великороссы, малороссы и белорусы считались единой нацией. В 1876–1905 годах запрещали даже преподавание украинского наречия и книгоиздание на нем. Занятно, что эту политику стал проводить Александр II Благословенный, а смягчил ее Николай II Кровавый.

В Советском Союзе инерция сохранилась. Украинская ССР была привилегированной республикой. Территория ее неуклонно увеличивалась.

В 1918 году были присоединены Криворожско-Донецкая и Одесская Республики (земли Слобожанщины и Новороссии, в историческую Малороссию не входившие). В 1939-м и 1940-м – Галиция, Волынь и Северная Буковина. В 1945-м – Закарпатье. А последним крупным приобретением стал Крым, переданный из состава РСФСР в состав УССР в 1954-м.

Интересно, что в середине 1930-х в сталинском Политбюро образовалась группа «украинцев»: Станислав Косиор, Григорий Петровский, Павел Постышев и Влас Чубарь, недавние и действующие руководители УССР. Притом что Сталин групповщины и клановости, мягко говоря, не поощрял.

Проще всего объяснить это ходом коллективизации. Нельзя сказать, что ее судьба решалась только на Украине. Но Украина наряду с Поволжьем и Кубанью давала больше всего хлеба. А объем хлебозаготовок был критически важным для всей страны.

Вождями Советской Украины в разное время были также Молотов, Каганович, Ворошилов, Бубнов и Хрущев. Впору говорить об Усыпительном источнике, который отодвинул конкурентов и привел к власти эту могучую кучку.

Впрочем, как раз в это время свернули кампанию украинизации. Она выражалась в насаждении украинского языка и национальных кадров и проводилась как в УССР, так и в регионах РСФСР (Кубань, Ростов, Курск, Воронеж), где были выделены районы и населенные пункты с преобладанием украинского населения.

Украинские коммунисты видели в этом наступление дикой деревни и реванш петлюровцев в вышиванках. Донбасс украинизацию откровенно саботировал. Наконец Сталин эту кампанию пресек, разглядев в ней ростки национализма.

В 1933-м главный украинизатор Микола Скрипник, нарком просвещения УССР, застрелился, не выдержав травли. В 1934-м главный идеолог украинства академик Михайло Грушевский неожиданно скончался, отдыхая в Кисловодске.

Но можно рассмотреть эту группировку в Политбюро и в другом контексте: как мимолетный эпизод долговременной украинской экспансии. Поскольку мы знаем, что Украина после смерти Сталина стала поставлять вождей всему Советскому Союзу.

Кстати, в 1934 году столица советской Украины переехала из Харькова в Киев.

Харьков был более крупным и промышленным, то есть более пролетарским городом. Киев зато казался более престижной столицею. Город былинный, «мать городов русских», с традициями и древностями.

Древности, впрочем, тут же принялись сносить и перестраивать под новые нужды.

Брянский вокзал в Москве по такому случаю переименовали в Киевский.

Имя на карте

И это выводит нас на тему советских переименований и красных крестин.

В том же 1934 году город Верхнеудинск, столицу Бурят-Монгольской Республики, переименовали в Улан-Удэ.

Город Цхинвал в Южной Осетии переименовали в Сталинири.

(Это был последний из шести советских городов, названных в честь Сталина. Хотя после войны его имя носили еще шесть городов в Восточной Европе – от Польши до Албании.)

Город Надеждинск на Урале переименовали в Кабаковск.

(В честь местного вождя Ивана Кабакова. Но в 1937-м он был арестован, а город назвали Серов – в честь героя-летчика.)

Город Баталпашинск на Кубани перекрестили в Сулимовск.

(В честь Даниила Сулимова, предсовнаркома РСФСР. Но в 1937-м его тоже взяли, а город стал Ежово-Черкесском. В 1939-м арестовали и Ежова, и город стал называться просто Черкесск.)

В конце года Вятка была переименована в Киров. Зиновьевск, бывший Елисаветград, – в Кирово. Хибиногорск на Кольском полуострове – в Кировск.

(Это уже после убийства Сергея Кирова, которое случилось 1 декабря. В организации его убийства обвинили как раз Зиновьева с Каменевым.)

Мыс Нордкап на Чукотке переименовали в мыс Отто Шмидта.

Исправление имен

В мае 1936 года вышло постановление ЦИК СССР «О прекращении переименований городов, районных центров и местечек и железнодорожных станций».

Пафос его понятен: карта великой державы не должна напоминать ежедневную газету. К тому же многие старые революционеры вдруг обернулись врагами народа. Так что с прижизненным увековечиванием решили не торопиться.

Но постановление это никогда строго не соблюдалось. В 1937-м Детское Село переименовали в Пушкин. В 1938-м Оренбург перекрестили в Чкалов. В 1940-м Пермь переименовали в Молотов.

Особенно не повезло все тому же Елисаветграду. Он носил имена Зиновьевск, Кирово и Кировоград, а ныне называется Кропивницкий.

А был еще Кузнецк-Сибирский–Сад-город–Новокузнецк–Сталинск–Новокузнецк.

А также Луганск–Ворошиловград–Луганск–Ворошиловград–Луганск.

А также Владикавказ–Орджоникидзе–Дзауджикау–Орджоникидзе–Владикавказ.

А также Рыбинск–Щербаков–Рыбинск–Андропов–Рыбинск.

Вообще-то «исправление имен» проповедовал еще Конфуций. Без точных имен не будет правильных отношений.

Но как следует понять смысл этих переименований нам поможет опять-таки сказочный сюжет. Это сюжет о заколдованном городе.

Иногда такие города гибнут в силу собственных грехов, как библейские Содом и Гоморра. Или античный Сибарис, в память о котором людей сластолюбивых и изнеженных до сих пор зовут сибаритами.

Иногда, напротив, это город праведников. Как русский Китеж, добровольно погрузившийся в озеро Светлояр. Как бы говоря: «Злые вы, уйду я от вас».

Но нередко на город просто падают чьи-то пагубные чары. И он ожидает богатыря или дурачка, который сумеет его расколдовать. Так случилось с Медным городом из арабских сказок. Или с городом, где все жители остолбенели, в «Сказке о царе Салтане».

Переименование как раз и должно снять эти чары. С новым именем злосчастный город непременно обретет новую правильную жизнь.

Беда только в том, что новые названия часто оказывались хуже прежних.

Замечательное описание такого неудачного расколдования дает Михаил Успенский в романе «Там, где нас нет». Герой-богатырь, заподозрив измену в одном странноприимном селении, казнит здешнего главаря.

«Он рывком притянул старосту к себе за ворот рубахи. В каждом глазу у старосты было по два зрачка. Богатырь оттолкнул нелюдя.

– Уходим отсюда скорее, господа дружина, – сказал он. – Тут все обманное… И-эхх! – неожиданно для себя вскрикнул он и наотмашь рубанул старосту мечом.

Хлынули опилки, которыми была набита куча тряпья, а никакой не староста.

Вместо слуг стояли по стенам печные ухваты. С треском переломилась над головой матица, посыпалась древесная труха. Рыбий пузырь, которым было затянуто окно, щелкнул и расселся по краям рамы. В окно потянуло холодом...

На площади, недавно многолюдной, не было ни души. На поминальных столах стояли миски с лягушачьей икрой и откровенными нечистотами, дымился в кубках страшный синий настой, он бурлил и норовил выплеснуться, как живой.

Фонтан-водомет оказался полуразрушенным зловонным колодцем, а возле него на цепи сидел скелет с плоским и широким, словно лоханка, черепом. В глазницах скелета сверкали два большущих смарагда, но трогать их было совсем ни к чему. Люди исчезли, только в огородах возле каждого дома торчало по десятку и более пугал – больших, поменьше и совсем маленьких. Одно из чучел было двухголовое».

По грамоте осекся, цифирь не далась

Сталин на XVII съезде партии объявил, что население СССР к 1934 году достигло 168 млн человек. 8 млн он преспокойно прибавил с целью сокрытия страшных итогов коллективизации.

Впрочем, в городах положение также было неблагополучным.

По официальной статистике, население Москвы в этом году составило 3 млн 613 тыс. человек. Население Ленинграда – 2 млн 711 тыс. В десятку входили также Харьков, Баку, Киев, Ташкент, Одесса, Горький, Ростов-на-Дону и Свердловск (от 635 до 435 тыс.).

При этом в течение 1933 года прибыло горожан лишь в Киеве и Ташкенте, а в других городах заметно уменьшилось. В Ленинграде недостача составила 65 тыс. человек, в Москве – 50 тыс., в Баку – 75 тыс. и т.д.

Кое-что можно списать на голодные времена и падение рождаемости. Как раз в 1934 году рождаемость в СССР достигла низшей точки. В Москве и Ленинграде искусственно прерывалось 73% беременностей. В 1936-м аборты запретили.

Но главной причиной депопуляции советских мегаполисов были аресты, высылки и чистки, введение паспортного контроля и обязательной прописки.

Паспортизация в городах началась в 1932-м. Селянам паспорта выдавать не стали, сдерживая бегство из голодных краев. Это привело к новому прикреплению крестьян к земле.

До той поры граждане СССР обходились без паспортов: Ленин считал паспортную систему «инструментом закабаления народа». Удостоверением личности служил профсоюзный или партийный билет, трудовая книжка, справка из сельсовета.

Теперь же отказ в выдаче паспорта означал изгнание из города. Эту меру использовали против беглых крестьян, «социально чуждых» (дворян, царских офицеров и чиновников, священников и т.п.) и уголовников-рецидивистов.

Тем, кому удавалось получить паспорт, предстояли еще мытарства с пропиской. Прописка в домовых книгах по месту жительства велась с 1925 года и служила инструментом учета и распределения жилья. С введением паспортов прописка стала и политическим регулятором.

Хай гирше, але инше

В русских сказках событие прописки тоже случается.

Это, например, визит героя в избушку Бабы-Яги. Хозяйка норовит изжарить молодца в печи, но тот умудряется засунуть в печь саму Ягу. В итоге герой, поначалу отдающий «русским духом» (запах живого в царстве мертвых), получает статус легитимного обитателя загробного мира. А Яга становится его помощницей.

По Владимиру Проппу, сюжеты волшебных сказок восходят к обряду инициации: ритуальному испытанию, которое превращает юнца в мужчину и воина. Получение паспорта и прописка как раз и стали советской инициацией – обретением статуса полноправного гражданина и легального жителя.

Впрочем, в Советском Союзе вариантов инициации было много.

Служба в армии, присяга и боевое крещение. Отречение от неудачных родителей и перемена фамилии (частый случай в 1920-х). Потеря невинности и первый аборт. Первый брак и первый развод. Первый и последний школьный звонок.

Вступление в пионеры, в комсомол, в партию, в ряды милиции или чекистов, в творческий союз. Выборы в делегаты или депутаты. Обмен партийных документов. Защита диплома и диссертации. Первый арест и первый приговор.

Жизнь состояла из сплошных инициаций: последнего экзамена не было. Впору говорить о вечном детстве, о сплошной инфантилизации советской действительности.

Но когда экзаменов много, выученное после сдачи поскорей выбрасывают из головы. Чтобы освободить ее для новой премудрости.

Тем более что премудрость постоянно меняется.