Валерий Перхавко
В Ленинграде через несколько дней после начала войны началась запись добровольцев, несмотря на то что директивные документы из Москвы еще не поступили. Фото © РИА Новости
Народные ополчения времен Великой Отечественной войны не раз становились предметом внимания историков, показавших его важную роль в защите страны. Опубликован ряд документальных материалов и воспоминаний московских ополченцев 1941 года. Часть из них хранится в Центральном архиве Министерства обороны (Подольск), Центральном архиве Москвы и Научном архиве Института российской истории РАН (материалы Комиссии по истории Великой Отечественной войны под руководством академика Исаака Минца). В архивах и музеях Москвы и Санкт-Петербурга (Центральном музее Вооруженных сил, Музее обороны Москвы, Государственном историческом музее, Музее истории Москвы и других) хранится немало интересных материалов не только о боевых действиях, но также и о формировании, обучении и снабжении дивизий народного ополчения Москвы 1941 года, Ленинградской армии народного ополчения, которая стала создаваться чуть раньше, чем в столице, а также о частях народных ополченцев Витебска, Могилева, Калинина, Тулы.
Начало
24 июня 1941 года СНК СССР принял постановление «Об охране предприятий и учреждений и создании истребительных батальонов». В Ленинграде 24 (согласно более достоверным сведениям, 27) июня началась запись добровольцев в народное ополчение, хотя никаких официальных директивных документов из Москвы еще не пришло.
С 25 по 28 июня 1941 года во всех районах Москвы и Московской области было сформировано 87 истребительных батальонов общей численностью 28 500 человек. Однако в Директиве СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 29 июня 1941 года термин «народное ополчение» еще не употреблялся. В ней указывалось на необходимость «организовать охрану заводов, электростанций, мостов, телефонной и телеграфной связи, организовать беспощадную борьбу со всякими дезорганизаторами тыла, дезертирами, паникерами, распространителями слухов, оказывая во всем этом быстрое содействие истребительным батальонам». За один день до ее принятия наши войска Западного фронта вынуждены были оставить Минск, и для немецко-фашистских армий открылся оперативный простор наступления на смоленско-московском направлении. Решение о создании народного ополчения стало актом отчаяния для партийно-государственного руководства СССР. На него повлияли наши неудачи на фронте, стремительное отступление, исторический опыт (от Смутного времени и Отечественной войны 1812 года до Первой мировой войны), а также почин ленинградцев, о котором, конечно, стало известно в Кремле.
В ночь на 2 июля 1941 года под председательством Вячеслава Молотова в Кремле состоялось совещание ЦК ВКП(б), было предложено местным партийным организациям возглавить создание народного ополчения. В тот же день военный совет Московского военного округа принял «Постановление о добровольной мобилизации жителей Москвы и области в народное ополчение». Согласно постановлению, в Москве план мобилизации составлял 200 тыс. человек, в области – 70 тыс. Ими планировалось укомплектовать 25 дивизий ополченцев.
Мобилизация и формирование частей проводились по территориальному признаку. Каждый административный район Москвы формировал свою дивизию, которая доукомплектовывалась группами ополченцев из определенных районов Подмосковья. Для руководства работой по мобилизации жителей в дивизии ополчения и организации их материально-технического снабжения в районах Москвы и области создавались чрезвычайные «тройки» в составе первого секретаря райкома ВКП(б), райвоенкома и начальника райотдела НКВД, находившихся под руководством штаба округа. Законченные «тройкой» дела по мобилизации передавались в райвоенкоматы для оформления. Предписывалось формировать дивизии за счет мобилизации жителей в возрасте от 17 до 55 лет в срок с 3 по 5 июля в Москве и с 3 по 6 июля – в Московской области. От мобилизации освобождались призывники, имеющие на руках мобилизационные предписания, работники тех Наркоматов оборонной промышленности, станкостроительных заводов и тех предприятий, которые районная «тройка» сочтет исполняющими оборонные заказы особой важности. 40–50% комсостава придавалось новым дивизиям из кадров округа, остальные командиры назначались из ополченцев. Снабжение частей ополчения транспортом, рабочим инструментом, кухнями, обеспечение перевозки пищи и боеприпасов в радиусе 150 км от Москвы должны были осуществляться за счет ресурсов соответствующих районов и предприятий, в них расположенных. Оружие и боеприпасы должен был обеспечить штаб МВО. За мобилизованными в ополчение сохранялось ежемесячное денежное содержание по последней занимаемой им должности, а в случае его инвалидности или смерти ему или его семье гарантировалась военная начсоставовская пенсия.
Уже к 13 часам 2 июля на заводе «Красный пролетарий» в добровольцы записались более 1 тыс. рабочих, на Трансформаторном заводе к 18 часам того же дня – 320 человек. 2 июля во Фрунзенском районе было подано свыше 4500 заявлений, в Ленинском – 3800, в Таганском – 2700. Всего за четыре дня, со 2 по 5 июля, от москвичей поступило 168 470 заявлений. На 35–40% ополчение состояло из людей с высшим и средним образованием.
В речи Иосифа Сталина по радио 3 июля 1941 года прозвучали слова о создании частей всенародного ополчения для борьбы с врагом, там, где складывается угрожающая ситуация. 4 июля с грифом «Не публиковать» вышло секретное постановление ГКО № 10 «О добровольной мобилизации трудящихся Москвы и Московской области в дивизии народного ополчения». Словосочетание «добровольная мобилизация» можно толковать по-разному. Но в действительности имели место и добровольчество, и мобилизация коммунистов и комсомольцев. Правда, тех, кто уклонился от участия в народном ополчении, формально не причисляли к дезертирам и не преследовали по законам военного времени. 30 июля 1941 года был подписан в печать тираж выпуска № 10 периодического издания Московского областного партархива «Ответы на вопросы трудящихся», в котором Н. Рябов поместил заметку «Что такое народное ополчение?».
Воины-ополченцы
Первоначально планировалось уже в июле сформировать 25 дивизий народного ополчения (ДНО). Вместе с рабочими «Трехгорки», сахарного завода и вчерашними школьниками в состав 8-й ДНО, сформированной на Красной Пресне, сражаться с фашистами отправился цвет столичной интеллигенции. В состав 8-й ДНО входили роты, неофициально именовавшиеся «писательской», «научной», «актерской». В первой служили члены Союза писателей СССР, вторая состояла из профессоров и студентов. Еще две роты сформировали из музыкантов (в том числе из Квартета имени Бетховена).
На фронт пытались уйти также Давид Ойстрах и Эмиль Гилельс, но получили отказ. В «актерскую» роту 8-й ДНО записался будущий драматург, а тогда молодой актер Виктор Розов. Скульптор Евгений Вучетич стал рядовым 13-й ДНО Ростокинского района. В ополчение ушли писатели Василий Гроссман, Александр Бек, Юрий Лебединский и др. Среди них был и Ефим Зозуля (1891−1941), один из основателей журнала «Огонек», два месяца прослуживший в артиллерийской части одной из дивизий народного ополчения, а затем ставший военным корреспондентом газеты 31-й армии «Иду на врага» и скончавшийся от ран в госпитале в Рыбинске. Писатель Эммануил Казакевич, будучи признанным негодным к военной службе (по зрению), записался в народное ополчение, участвовал в боях, работал военным корреспондентом, позже (в июне 1943 года) самовольно уехал из запасного полка на фронт, за что даже находился под следствием.
Работники столичных райкомов партии, парткомов предприятий и учреждений, занимавшиеся формированием дивизий народного ополчения и рабочих дружин, порой относились к этому важному и патриотическому делу формально – как к очередной политической кампании. В результате нередко в ряды ополченцев записывали не только необстрелянную молодежь (с 17 лет), но и пожилых людей (до 55 лет, а порой и старше), имевших высокую квалификацию: железнодорожников, инженеров, техников, преподавателей вузов, ученых из НИИ, которых можно было бы использовать с большей пользой для страны на промышленных предприятиях, в конструкторских бюро, на транспорте.
Набор в ополчение в Москве прекратили 7 июля, когда около 140 тыс. добровольцев записали в 12 дивизий неполного состава. Плохо одетые, практически без оружия, они должны были грудью защищать столицу. В 25 истребительных батальонов вступили 18 тыс. жителей Москвы.
Ровно через две недели после начала войны, в воскресенье 6 июля 1941 года, с пометкой «За пределы части не выносить» вышел первый номер ежедневной газеты «На защиту Ленинграда», издававшейся Ленинградской армией народного ополчения. Сравнивая его с Красной гвардией 1917−1918 годов, состоявшей из рабочих Петрограда, газета напоминала о разгроме русскими Карла XII, Наполеона, Юденича, Маннергейма. В передовой статье газеты отмечалось: «Непременной чертой воина Народного ополчения должна стать железная воинская дисциплина, четкость в исполнении приказов командиров и начальников, беспрекословное выполнение боевых задач. Передовой пример в соблюдении воинского долга обязаны показать коммунисты и комсомольцы. Они должны прививать всем бойцам чувство революционной бдительности, ненависти, беспощадности к врагу – озверевшей фашистской сволочи. В рядах Народного ополчения не должно быть места малейшему проявлению расхлябанности, болтливости. Бойцы Народного ополчения − это благородные патриоты, идущие с оружием в руках защищать свое социалистическое отечество, свой город, своих матерей, братьев и сестер, своих детей. Вместе с тем они выполняют историческую миссию уничтожения германского фашизма, злейшего врага всех народов. Право вступить в армию Народного ополчения − почетное право и высокая честь».
Большое значение придавалось обучению ополченцев, освоению ими оружия и умения меткой стрельбы из него по врагу. В газете «На защиту Ленинграда», выходившей тиражом 30 тыс. экземпляров до 5 октября 1941 года, также содержалась оперативная информация о формировании ополченческих частей: «В военные комиссариаты Ленинграда, в партийные комитеты заводов и фабрик приходят тысячи и тысячи людей, требуя зачислить их в ряды Народного ополчения. Коммунисты и беспартийные, рабочие и интеллигенты, пожилые люди и юноши горят священным желанием грудью защищать советскую землю. Три брата Очекуровых работали на Кировском заводе. Один уже на фронте. Два других вступили добровольцами в Народное ополчение».
Добровольцами стали старый рабочий турбинного цеха завода имени Жданова участник Гражданской войны Матвеев, чьи два сына были уже на фронте; супруги, ветеринарные врачи Осипова и Рощин; отец и сын Поповы (причем старший воевал еще в годы Первой мировой и Гражданской войн); электромонтеры Федор Нилов, Борис Петров, Василий Темкин и многие другие патриоты-ленинградцы. В одном из номеров за 1941 год ленинградской газеты «Смена» была помещена фотография с подписью «Народное ополчение города Ленина. Бойцы возвращаются с учений», на которой видно, как по одной из улиц города шагают ополченцы, обмундированные в военную форму, однако только часть из них держит в руках мосинские винтовки.
В июле 1941 года ЛенТАСС распространил информацию о проводах на фронт народных ополченцев Кронштадта: «Идут рабочие, инженеры, служащие, оставившие свои станки, учреждения, чтобы с оружием в руках встать на защиту Родины, дать отпор наглому, хищному врагу». В результате патриотического подъема, подкрепленного соответствующей агитационной и организационной работой партийных и комсомольских комитетов, в Ленинграде были сформированы 10 дивизий народного ополчения и 16 отдельных пулеметно-артиллерийских батальонов общей численностью 130 тыс. бойцов. Три из 10 ленинградских ДНО пришлось в сентябре расформировать, а остальные преобразовали в кадровые стрелковые дивизии.
Надо честно признать: далеко не все из сверстников людей пожилого, непризывного возраста последовали патриотическому порыву. Кое-кто предпочел с опозданием явиться на сборные пункты Москвы и Подмосковья, отсидеться у родственников в деревне или на даче. Нашлись среди ученых (историков, археологов и др.), вполне призывного возраста и даже служивших в начале 1930-х годов в конной артиллерии (вроде будущего академика, а тогда молодого доцента Бориса Рыбакова), и такие «ура-патриоты», которые, записавшись в народное ополчение или в отряды МПВО, через пару дней, увешанные чемоданами, рукописями и книгами, отправлялись на железнодорожные вокзалы, чтобы продолжать в спокойной от бомбежек обстановке научно-педагогическую деятельность в Ашхабаде, Свердловске и других восточных центрах страны.
Когда в 1960-е годы перед входом в конференц-зал здания ряда исторических институтов Академии наук СССР (ул. Дмитрия Ульянова, 19) вывесили стенд «Участники Великой Отечественной войны» с фотографиями не только героев-фронтовиков, но и бумажных «народных ополченцев», ученый-археолог Леонид Зяблин, все тело которого было изрезано шрамами от тяжелых фронтовых ранений (автору довелось познакомиться с ним на раскопках в Сибири), попросил снять свою военную фотографию. Ему не хотелось находиться в фотографическом строю с теми, кто ни разу не почувствовал запах пороха, не услышал взрывов снарядов, не видел, как гибнут боевые товарищи.
Правда – через шесть десятилетий
Строительством оборонительных сооружений на подступах к Могилеву в июле 1941 года занимались не только солдаты частей только что прибывшего 61-го стрелкового корпуса, но и жители города (всего 15 700 человек). В результате самоотверженной круглосуточной работы за неделю удалось создать оборонительный рубеж длиной в 25 км, от северной до южной окраины города (противотанковые рвы, проволочные заграждения в два ряда, сплошные минные поля), который высоко оценивал будущий Маршал Советского Союза Андрей Еременко (на тот момент генерал-лейтенант, заместитель командующего Западным фронтом). Четырем пехотным дивизиям 2-й полевой армии немецко-фашистского вермахта на Могилевском плацдарме противостояли в июле 1941 года не только регулярные части Красной армии, но также 14 батальонов народного ополчения. Летом 1941 года народные ополченцы героически защищали еще один белорусский город – Витебск.
23 июля 1941 года Государственный Комитет обороны СССР (ГКО) решил направить две московские дивизии народного ополчения в состав Резервной армии Павла Артемьева, дислоцировавшейся на Можайской линии обороны. Как сообщалось в оперативной сводке Генштаба Красной армии за 29 июля 1941 года, 1-я стрелковая ДНО, входившая в состав 11-й армии Северо-Западного фронта, обороняла от небольших групп противника «рубеж Ожогин Волочек, Большой Теребец, Большие Угороды, Закибье».
В сентябре де-юре (но не де-факто) на время московское ополчение прекратило существование: ДНО были реорганизованы в стрелковые дивизии неполного состава. Переименование не привело, однако, к качественному улучшению их снабжения обмундированием, оружием и боеприпасами.
Выдав одну винтовку в самом лучшем случае на двоих-троих, а чаще всего на семерых-десятерых слабо обученных ополченцев, их направили из Москвы под Вязьму грудью защищать столицу. И лишь накануне решающих боев они получили современное стрелковое оружие, однако в ополченческих частях не хватало пулеметов и артиллерии, современных средств связи, транспорта. О танках уж говорить не приходится. Ополченцев не успели даже как следует обучить военному делу. Многие из них погибли в неравном бою, часть же, оказавшись в окружении практически без оружия, попала в плен. И тех, и других десятилетиями большевистские власти считали пропавшими без вести, а вдовы и дети не пользовались почти никакими льготами. Хотя немецкие документы о народных ополченцах, оказавшихся в фашистском плену, десятилетиями лежали в забвении в Центральном архиве Министерства обороны в Подольске. Их уже в 1945–1946 годах перевели с немецкого на русский язык. В личных делах плененных ополченцев, как и других советских военнослужащих, указывалось немало данных: место и дата рождения, гражданская профессия, воинское звание и воинская часть, домашний адрес, семейное положение, имя, отчество и фамилия жены. Однако военно-архивные чиновники раз за разом в ответ на запросы вдов и детей ополченцев, пропавших без вести, присылали стандартные отписки: «В списках погибших не значится, по документам не проходит». А ведь значительная часть из них погибла в фашистском плену. И только к 60-летию начала Великой Отечественной войны, 22 июня 2001 года, российская организация «Военные мемориалы» на выставке в Выставочном зале Федеральных архивов продемонстрировала посетителям результаты своей патриотической работы – электронную базу советских офицеров, в том числе из московских дивизий народного ополчения, ставших узниками фашистских лагерей в Польше и захороненных там в братских могилах. В результате родственникам, хоть и спустя шесть десятилетий, удалось узнать об их трагической судьбе, съездить и поклониться праху героических защитников Москвы.
К сожалению, в середине октября 1941 года в райкомах партии Москвы из-за опасения попадания в руки врага были уничтожены июльские списки ополченцев и строителей оборонительных сооружений, что осложнило в послевоенное время поиск доказательств участия в боевых действиях для выживших участников Великой Отечественной войны. Точно так же поступили в Загорском райисполкоме со списками людей, мобилизованных на рытье окопов и траншей под Серпуховым. Многие из них, увы, так и не были награждены медалью «За оборону Москвы», учрежденной в 1944 году. На ней на фоне Кремля изображены танк и памятник Минину и Пожарскому, руководителям Второго земского ополчения, освободившего в 1612 году столицу России от иноземных интервентов.
В заключение приведу слова из статьи одного из храбрых московских ополченцев, ставшего впоследствии полковником, кандидатом исторических наук, Абрама Гордона: «Московское ополчение внесло свой вклад в оборону столицы. Его бойцы проявили высокий патриотизм и стойкость. Необученные, плохо вооруженные ополченцы практически были обречены на гибель, но они честно выполнили свой долг перед Родиной. Склоним же головы перед светлой памятью погибших». Могу только присоединиться к этой правдивой оценке.
Участники круглого стола, состоявшегося в 2019 году в музее «Садовое кольцо» Мещанского района Москвы, приняли решение обратиться к депутатам Мосгордумы с предложением учредить в октябре День памяти народного ополчения. Есть более верное, на мой взгляд, предложение: сделать Днем памяти народного ополчения Москвы 2 или 3 июля, когда оно стало формироваться в 1941 году. Думается, все почти безоружные и слабо обученные народные ополченцы, защищавшие нашу столицу в 1941 году, достойны звания «Герой России».
Дарья Гармоненко 
комментарии(0)