Случайные люди в неслучайной системе. Явление преемника народу будет закономерным

Воцарение Петра было случайным, но без него Россия вряд ли состоялась бы как государство. Жан-Марк Натье. Портрет царя Петра I. 1717. Мюнхенская резиденция

Политических баловней в России случалось немало. Основоположник российской династии Михаил Романов стал в 1613 году царем случайно – тогдашняя боярская элита назначила его царем, потому как «Мишей было легко управлять». А Петр Великий? Не окажись его старший брат Иван хворым, шансов на престол у будущего великого реформатора могло и не хватить. Николай I сел на трон, потому что от трона отказался его брат Константин.

Владимир Ленин (если не принимать в расчет советские художественные фильмы) во власть тоже проскочил – в победу социалистической революции он долго не верил. Как там у Маяковского: «Бочком прошел незаметный Ленин»? Сталин во власть рвался, но оказался во главе государства исключительно благодаря конкуренции между его оппонентами. К списку баловней судьбы добавим Брежнева, Черненко, да и не только их.

Вопрос: откуда они берутся? Всякий такой баловень, как правило, есть следствие несостоятельности устройства властной системы, ее внутреннего раскола, в результате чего, пока сильные мира не договорятся, существует потребность не в лидере, а в промежуточном человеке.

Другой, заграничный, случай – Башар Асад, президент Сирии, офтальмолог по образованию, который не мечтал и не хотел быть президентом, должность которого его отец Хафез Асад зарезервировал за его братом Басилем. Но Басиль погиб в авиакатастрофе. Башар же, став вынужденным президентом, впоследствии вписался во власть. В итоге в Сирии получилось нечто вроде династии, которая правит страной уже полвека.

Все без исключения баловни рано или поздно в свою избранность начинают верить. Сталин дошел до этой идеи самостоятельно, но и ему, и Леониду Ильичу она беспрестанно внушалась окружением, а также ультрахолуйской пропагандой. Замечено, что по ходу дела у «великих людей» даже меняется выражение лица – на нем проступает вселенская мудрость, нередко сопровождаемая мягкой улыбкой (если, конечно, к тому времени лик не одряхлел).

Жертва «политической случайности» неизбежно начинает работать на укрепление собственной власти и своего имиджа «помазанника божьего». «Цари верили в то, что они помазанники божьи, но, когда власть достается случайно, приходится все время доказывать, что это не случайно. Что они призваны играть исключительную роль в стране и государстве».

Придя к неожиданной власти, баловни, по выражению автора, сразу становятся максималистами. Почему? По двум причинам: первая – им кажется, что своей решительностью они спасают государство; вторая – они любой ценой спасают собственную власть – свою случайность нужно оправдывать. Тем более когда у тебя есть такая возможность. Возможность компенсировать собственную случайность дает использование силы, проще говоря, опора на силовиков. Последние, как бы они ни именовались – хоть чекистами, хоть гвардейцами, – в экономике не разбираются, зато умеют постоять за себя и вождя.

Максимализм случайной фигуры вписывается в российскую политическую культуру, одна из основ которой – сакрализация власти и установление единовластия, которое в зависимости от ситуации именуется авторитарной или тоталитарной системой.

Здесь небольшое отступление в историю.

Воцарение Петра было случаем. Рискну допустить, вдруг то была воля «божественного провидения»? Россия без Петра вряд ли состоялась бы как полноценное государство. А этот нежданный царь взял да и повернулся к Западу – грубо и болезненно, – но страну спас. Сам Сталин полагал: «Когда Петр Великий имел дело с развитыми странами на Западе, это было своеобразной попыткой выскочить из рамок отсталости» («Вопросы ленинизма»). Ленин, тот вообще считал, что с Петра начинается усвоение русскими передовой культуры. Теперь Россия делает обратный виток. Словно к власти пришел царевич Алексей с его традиционалистскими скрепами.

«Путин устал от своего всевластия», – говорится в статье. Вряд ли. Устать можно от болезни, но только не от собственного всевластия. Подобного среди авторитарных вождей не замечено. Даже отказавшись от первого поста в стране и обществе, диктатор продолжает считать себя, да и фактически остается, как минимум продолжает считать ее лидером. Как Назарбаев, как Путин при медведевском президентстве.

«Случайный» демократ к власти не придет. Никогда. Он за нее будет долго бороться, он эту власть выстрадает на выборах, на массовых демонстрациях. Идти придется слишком долго. «Из нашей 30-летней посткоммунистической истории следует один простой вывод: необходимо перейти к тому, чего не было у нас в XX веке, – к нормальной демократической смене власти». С Александром Сергеевичем не поспоришь. Вот только как?

Есть у нас демократы? Есть. Но они беспомощны, как и сама демократия в условиях исторически обусловленного искушенного и наглого авторитаризма.

«Инстинктивным демократом» был Михаил Горбачев, который, как и Петр, пришел к власти божьей волей – ввиду неизбежности конца советского строя. Парадокс такого сравнения выглядит очень несерьезным. Но боярская Россия стагнировала так же, как Россия коммунистическая. Слышу возмущенный крик: Горбачев обрушил советское государство! Наоборот – он хотел эту нежизнеспособную, выдохшуюся империю спасти. Не Россию, а именно империю. Отождествлять СССР с Россией некорректно. Вот Петр, спасая Россию, учился у Запада и, по нынешним меркам, был зарубежным агентом. Почитайте об этом хотя бы в школьном учебнике, пока его еще не запретили, чтобы не искажать «правду истории».

Да и потом, не будь Горбачева, кем бы оказались многие представители нашей элиты – валютчиками, цеховиками, майорами? Можно сказать, Горбачев стал для всех «счастливым случаем». И этот случай они никому не отдадут. Да и отдавать некому.

Второго Горбачева не будет. Тем более не приплывет по Москве-реке никакая «Аврора». Крейсер на дальних подступах к столице потопит администрация, заявив, что борется против инициированной ЦРУ цветной революции. Большинство же общества слишком лениво и нелюбопытно, ему на всякие «Авроры» наплевать. Вот когда крупа и бензин подорожают раз в 10, тогда что-то еще может произойти, но до этого еще очень далеко.

Пусть нынешние не нервничают. Им ничто не грозит. Даже Навальный, ужас перед которым по большому счету ими высосан из пальца. «Пугало Навального» приводит власть к крайне нервическим поступкам, которые могут показаться даже идиотскими. «Власть утратила инстинкт», – говорится в статье. Но мне кажется, что она просто возвела в культ инстинкт самосохранения. Этот инстинкт живет в ее подсознании, проявляется почти на уровне физиологии – она все время бдит.

Помимо административной и чисто человеческой трусости этот страх есть еще и желание хоть чем-то занять самих себя, оправдать свои должности, звания, зарплаты и доходы.

Почти согласен с мнением Ципко, что «изменилась не только наша государственная идеология, но и духовная атмосфера, страх не быть вместе с властью пронизывает не только чиновников, но и их семьи». Это страх не за жизнь, а лишиться благосостояния. Главное – уцелеть. Почему – почти согласен? Потому что в каком-то смысле это страх и за жизнь тоже. Впрочем, выход здесь найден: дети и внуки верных путинцев настойчиво перебираются за кордон.

Случайно оказавшись у власти, баловни, действуя по-максималистски, доказывают, что они часть отечественной политической культуры, ее хранители и продолжатели. «Переход от советской формы самодержавия к нынешней «крымнашевской» был неизбежен», – считает Ципко. Самодержавие, как бы его ни называть, смотрится вечностью. А при самодержавии, причем любом, Россия как держава (простите за тавтологию) не проживет, не выживет.

Мы-то уйдем, уйдут и наши дети, а внуки могут поинтересоваться: «А чем вы, отцы и деды, занимались, чтобы родину спасти? При вас российская экономика была равна южнокорейской, а нам, внукам, какую оставили, ее с чем сравнивать? С бангладешской?»

В чем я уверен, так это в том, что следующим главой государства случайный человек – баловень – не будет. Случайной может быть только его фамилия. По производственному опыту, по характеру, даже по выражению лица – его явление народу будет закономерным. И ничего не изменится.

Бертольд Брехт одну из своих пьес назвал замечательно – «Что тот солдат, что этот».