Дмитрий Боровиков
Ветропарк в Ульяновске – доказательство успешного соседства энергетики и агропромышленности. Фото пресс-службы ПАО «Фортум»
На российском энергорынке продолжаются споры о том, какой должна быть поддержка возобновляемой энергетики с 2025 по 2035 год, на втором этапе развития отрасли возобновляемых источников энергии (ВИЭ). Как развивать инновационную отрасль, но при этом не вызвать сильного удорожания электроэнергии для потребителей? Второй этап программы поддержки ВИЭ еще не утвержден, а фокус взгляда на проблему низкоуглеродного развития уже стремительно меняется. Стратегически сегодня вопрос стоит уже не о создании промышленных компетенций в альтернативной энергетике, а о выживании промышленных потребителей, которые скоро столкнутся с жестким углеродным регулированием на внешнеэкономических рынках и сами станут заказчиками декарбонизации российской электроэнергетики. Рынку срочно нужны принципиально новые модели развития ВИЭ. К счастью, у России есть все необходимое, чтобы не остаться за бортом международного энергоперехода.
Признание альтернативной энергетики
В летние и осенние месяцы за потоком новостей о коронавирусе практически незамеченными остались многие важные события в мировой экономике. А ведь некоторые из них имеют масштаб тектонических сдвигов. Так, ЕС представил детализированный план развития экономики с фокусом на снижение выбросов и внедрение экологически чистых технологий. План потребует от членов ЕС инвестиций в размере 700 млрд евро и разработки новых стандартов, которые повлияют на многие аспекты жизни Евросоюза, а также на его торговых партнеров. ЕС уже заявляет о введении трансграничного углеродного налога в ближайшие несколько лет. Аналогичные процессы происходят и в других экономиках мира: Джо Байден обнародовал в США беспрецедентный план по устойчивому развитию ценой 2 трлн долл., который будет реализован в случае его избрания. А Китай объявил о намерении достичь углеродной нейтральности к 2050 году.
Ведущие международные корпорации и финансовые институты давно стараются воздерживаться от инвестиций и даже сотрудничества с «углеродоемкими» проектами. Но теперь речь идет о введении масштабных ограничений в отношении тех, кто не разделяет новые экологические стандарты.
ЕС является важным торговым партнером России, и меры по снижению углеродного следа неизбежно коснутся нашей страны. По прогнозам экспертных компаний (KPMG, BCG), потери российских предприятий из-за трансграничного углеродного регулирования ЕС могут достигать 5 млрд евро ежегодно – примерно такая сумма сейчас планируется к выделению на десятилетний период продления программы поддержки ВИЭ в России.
Российские чиновники и представители госсектора долго не воспринимали всерьез климатическую повестку и необходимость разработки политики в области устойчивого развития. Возобновляемую энергетику принято считать неоправданно дорогой, а проблему выбросов надуманной или покрываемой всепоглощающей способностью сибирских лесов.
Эта риторика меняется на наших глазах. На традиционном нефтегазовом съезде в Тюмени каждый представитель добывающего сектора считал обязательным упомянуть в выступлении планы по снижению выбросов и устойчивому развитию. Владимир Путин на сессии дискуссионного клуба «Валдай» говорил о ненадуманности проблем климата, необходимости спасать планету и об участии России в глобальном энергопереходе: «Мы сами работаем над альтернативными видами источников. Если мы одна из самых богатых стран по углеводородам, по нефти и по газу, это совсем не значит, что мы не должны думать о будущем. Мы думаем и над солнечной энергией, и над водородной энергией, мы работаем над этим». Премьер-министр Михаил Мишустин, анонсируя принятую в октябре «дорожную карту» по развитию водородной энергетики в России, отметил, что в мире меняется структура спроса на энергоресурсы, и Россия, как страна-экспортер, должна это учитывать. Наконец, глава «Роснефти» Игорь Сечин признал на октябрьской онлайн-сессии энергетического форума в Вероне, что дальнейшее развитие энергетического сектора будет идти на базе «симбиоза традиционной и возобновляемой энергетики, совместно решающих климатические проблемы и удовлетворяющих нужды потребителей в доступной энергии».
Это действительно серьезный сдвиг в публичных заявлениях российских официальных лиц.
На этом фоне интересно выглядит горячее обсуждение федеральными органами исполнительной власти мер продления поддержки ВИЭ в России после 2025 года с критикой в адрес объемов поддержки альтернативных источников энергии, а также со стремлением к повышению требований по уровню локализации оборудования ВИЭ. Взгляд министерств хорошо демонстрирует реальные акценты и оценку готовности экономики России к мировому энергетическому переходу.
Фокус на потребителя
Первая программа поддержки ВИЭ в России стартовала в 2013 году на базе инвестиционного механизма ДПМ (договор о предоставлении мощности). По сути, была выделена инвестиционная квота на уровне около 6 ГВт (менее 3% энергобаланса России) для реализации проектов солнечных, ветровых и малых гидроэлектростанций. Право реализации получали инвесторы, заявлявшие на конкурсных отборах наименьшую стоимость проектов и подтверждавшие готовность выполнить требования по локализации оборудования ВИЭ.
Программа ВИЭ-1 фактически уже распределена, и инвесторы завершат строительство предусмотренных мощностей в 2024 году. По итогам программы доля новых ВИЭ в энергобалансе составит менее 3%, а в выработке – менее 1%, что в десятки раз ниже любой другой крупной энергосистемы в мире. Доля ВИЭ в энергобалансе уже давно измеряется десятками процентов в Европе (рекорд – 40% в среднем по ЕС, по данным центра Ember, достигнут в первом полугодии 2020 года, ВИЭ впервые обошли традиционную энергетику), в США (свыше 15%), в Китае (около 10%). Не отстают и страны с историческим креном в углеводородную экономику – амбициозные цели по строительству ВИЭ ставят Норвегия, Саудовская Аравия, Канада, Австралия.
Несмотря на малые объемы, программа ВИЭ-1 имеет неоспоримые достижения: в отрасль пришли крупные российские и международные игроки («Авелар», «Фортум», Роснано, «Энел», Росатом и другие), появился отечественный промышленный кластер по производству компонентов ВИЭ, в том числе с участием крупнейших международных производителей Vestas и Siemens-Gamesa.
В ближайшее время ожидается принятие условий новой программы поддержки ВИЭ, которая во главу угла ставит локализацию производства компонентов для ВИЭ в России. Но реальные потребности национальной экономики, на наш взгляд, лежат уже в иной плоскости.
Если еще недавно промышленники в один голос говорили, что ВИЭ в России им не нужно, то в последние месяцы акценты сместились. Из-за активного развития повестки декарбонизации российская промышленность уже ощутила давление потенциального углеродного регулирования. Конечно, основной вызов исходит от ЕС, на который приходится примерно 40% нашего экспорта. По сути, у российской экономики есть всего несколько лет до того, как Европа внедрит обещанное торговое оружие против «незеленого» импорта.
Можно как угодно относиться к справедливости такого регулирования и даже осуждать его как несправедливую тарифную дискриминацию. Но будь это циничная торговая война ЕС против России или искренняя забота об экологии, вывод один – поставщикам предстоит адаптироваться.
Помимо трансграничной тарифной угрозы давление идет по линии инвестиционного сообщества и партнеров по глобальным производственным цепочкам. Инвесторы и банки повсеместно объявляют о выходе из финансирования компаний, недостаточно следящих за своими показателями ESG (environmental, social, governance – экология, социальная ответственность, корпоративное управление), среди которых углеродный след от энергопотребления – один из ключевых факторов. И это уже не единичные инициативы частных банков, а глобальное институциональное изменение, так как о переориентации инвестиций в сторону безуглеродных и экологичных отраслей в этом году объявил Европейский центробанк и МВФ. А это повлечет за собой цепочку новых инвестиционных импульсов на рынке и подтолкнет крупнейших инвесторов к поэтапному выходу из капитала компаний, чей ESG-профиль не соответствует названной политике.
Глобальные индустриальные компании начали по-настоящему тщательно следить за выбросами как в своих производственных процессах, так и по всей линии поставщиков компонентов – отсюда и потенциальные требования к российским поставщикам сырья, от которых ожидают снижения углеродного следа и принятия обязательств по декарбонизации. В противном случае – риск потери статуса партнера-поставщика и выпадение из производственной цепочки. Яркий пример проактивных действий на этом поле – компания РУСАЛ с зарегистрированной маркой «низкоуглеродного алюминия» ALLOW, который пользуется премиальным спросом благодаря производству с использованием энергии сибирских ГЭС.
Уже сейчас российские подразделения некоторых международных компаний и наиболее ответственные российские предприятия активно развивают повестку декарбонизации как за счет повышения энергоэффективности, так и за счет финансовых договоров на поставку энергии ВИЭ (Unilever, AB InBev и другие). Недавно о покупке зеленой энергии от ветропарка «Фортум»–Роснано» объявил и Сбер, который одновременно обозначил план по росту доли зеленой энергии в портфеле поставок электричества. Инициатива Сбера – одна из первых крупных деклараций российских компаний такого масштаба, и это подчеркивает визионерский характер команды Германа Грефа.
Откуда взять зеленые киловатты
Возможности отечественной энергетики помочь российской промышленности в ее декарбонизации сейчас крайне ограниченны. Даже в случае принятия второго этапа программы поддержки возобновляемой энергетики (ВИЭ-2) потенциальный дефицит зеленой энергии, по оценкам Министерства экономического развития, составит более 120 млрд кВт-ч (потребность – свыше 145 млрд кВт-ч, ожидаемое производство ВИЭ – всего 25 млрд кВт-ч).
Столь масштабный дефицит ВИЭ ставит вопрос о необходимости принципиально новых подходов РФ по созданию мощностей возобновляемой энергетики. Эта энергия должна появиться в распоряжении российских потребителей достаточно скоро, – судя по решительности европейских контрагентов, углеродное трансграничное регулирование может появиться уже в 2023 году, – и она не должна быть дорогой, иначе их разорят не пошлины ЕС, а счета за электроэнергию.
Кроме того, ВИЭ – это ключевой аспект развития водородной энергетики, вокруг которой сейчас много обсуждений. В частности, производство водорода с помощью традиционных источников энергии (АЭС, ГЭС и природный газ) стратегически рассматривается международными контрагентами как временная мера. Источником энергии для производства так называемого зеленого водорода в мире сейчас рассматриваются исключительно ВИЭ на базе солнца и ветра. Согласно только что опубликованной «дорожной карте» по водородной энергетике, Россия планирует стать значимым игроком на этом глобальном рынке. Однако без достаточных объемов ВИЭ добиться этого будет сложно, поскольку привлекательностью для потребителей обладает прежде всего зеленый водород, которому в этой программе внимания не уделено.
Поэтому ключевой стратегической задачей для правительства и участников отраслевого сообщества является определить, каким образом Россия будет обновлять энергетический баланс, чтобы он отвечал нуждам потребителей энергии. Это подразумевает: надежность энергопоставок, разумную стоимость энергии, а также ее безуглеродность. А краткосрочные задачи по локализации и развитию экспорта оборудования для ВИЭ, обсуждаемые сейчас в контексте программы ВИЭ-2, лишь смещают фокус на решение более мелкой проблемы.
Преимущества российской энергосистемы
Это может показаться неожиданным, но у России есть несколько серьезных преимуществ с точки зрения переформатирования энергобаланса в сторону возобновляемой энергетики.
В нашей стране не стоит остро вопрос, как сбалансировать энергосистему и за счет чего подстраховать нестабильную выработку энергии солнца и ветра. Профицит российского энергобаланса (превышение предложения над спросом) составляет десятки гигаватт. Это низкозагруженные тепловые электростанции, содержание которых сейчас оплачивают потребители и которые простаивают более 80% времени. При масштабном вводе ВИЭ значительная часть этих мощностей может наконец принести пользу всем: подстраховать в периоды без солнца или низкого ветра. Это позволит избежать масштабного и пока дорогого внедрения накопителей.
Помимо этого преимущество России – ее территория. ВИЭ могут быть размещены в самых разных уголках нашей страны (ветровые электростанции, ВЭС, – от Дальнего Востока до Калининграда, солнечные электростанции, СЭС, – вдоль южных границ в том числе на юге Сибири), не создавая нагрузки или переизбытка на отдельных территориях, как это происходит в Европе.
По всем оценкам, Россия занимает первое место в мире по ветропотенциалу, и этот потенциал пока совсем не использован.
Наконец, нельзя сбрасывать со счетов хорошее развитие системы транспорта энергии. За последние 10 лет в электросети были вложены сотни миллиардов рублей, многие подстанции и линии – мало загружены. Строительство ВИЭ позволит задействовать эти мощности без необходимости масштабных новых вливаний в строительство ЛЭП.
Ключевым ответом российской энергетики на обозначенные вызовы должно стать создание прозрачной и конкурентной среды для строительства ВИЭ. Сейчас, по сути, отсутствует возможность функционирования крупных ВИЭ на энергорынке вне упомянутых выше программ поддержки, поскольку такие проекты не могут претендовать на долгосрочную оплату, сопоставимую с существующими тепловыми и атомными электростанциями (имеется в виду полный платеж потребителей за электроэнергию и мощность). Это парадокс, и это – пробел в законодательстве.
Необходимо создание условий конкуренции ВИЭ с другими видами генерации, что даст возможность потребителям выбирать, какие именно киловатт-часы они купят с рынка, а ВИЭ это позволит получать оплату на уровне традиционных источников. Во всем мире сейчас ВИЭ может на равных конкурировать с традиционной энергетикой именно за счет равных прав доступа к рынку и возможности работы с потребителями напрямую и долгосрочно. Именно это необходимо обеспечить и на российском энергорынке.
Стоимость технологии ВИЭ в мире снижается стремительно, поэтому и в России достижение паритета ВИЭ и традиционной энергетики, с точки зрения потребителя, возможно уже в среднесрочной перспективе. Наличие налоговых льгот и специальных инструментов зеленого финансирования может ускорить данный процесс. Тем более что подобные механизмы в России для прочих отраслей уже разработаны. Например, существуют налоговые льготы для приоритетных региональных инвестиционных проектов и для проектов, реализуемых на территориях опережающего развития.
Создание конкурентных механизмов строительства ВИЭ, организованных на базе принципа минимизации нагрузки на потребителя, позволит привлечь в отрасль новых инвесторов. Конкуренция инвесторов приведет к применению наиболее эффективных и современных технологий. Вопросы локализации будут решаться естественно – через чисто экономические и рыночные механизмы: при появлении масштабного запроса на строительство ВИЭ международные компании сами локализуют здесь те компоненты, которые целесообразны к производству вблизи потенциальных площадок. А правительство и Минпромторг могут создать дополнительные налоговые стимулы или прямые субсидии для локальных производителей.
комментарии(0)