Почему в России не верят в демократические выборы

Нерушимое единство советского общества не могло позволить выдвинуть на выборы более одного кандидата. Плакат 1946 года/wikipedia.org

Никогда в моей неправдоподобно долгой жизни так много не говорили и не спорили о выборах, как сейчас – в 2020 году. Никакие выборы не обсуждались столь горячо, как выборы «Батьки» Лукашенко. Никогда так дружно не сетовали на то, что мы в России лишены демократических свобод, в частности свободных выборов.

При Ленине и после его смерти, уже при Сталине, вплоть до 1936 года с выборами все было ясно и понятно. Собирали народ в самом большом помещении на заводе или в государственном учреждении, и перво-наперво председатель – обычно это был толковый мужик – призывал присутствующих избрать «счетчиков», зачитывая заранее заготовленный список этих «счетчиков». Потом называл членов президиума, которые должны были сесть рядом с ним за стол, накрытый кумачовой скатертью. После чего начинались собственно выборы.

Председатель называл фамилию кандидата и вопрошал: «Кто за? Поднимите руки». Счетчики считали поднятые руки. Председатель, выдержав паузу, громко говорил: «Кто против?» И тут же констатировал: «Против нет». «Кто воздержался? Воздержавшихся нет». После чего с полным правом сообщал собранию: «Товарищ такой-то избран единогласно». На этом «торжественная часть» собрания заканчивалась. И можно было отпроситься домой, ссылаясь на домашние обстоятельства.

Вот и все. Повторяю, ясно и понятно.

После 1936 года, когда была принята новая сталинская Конституция, выборы невероятно усложнились. Теперь к ним долго готовились. Не очень нужных работников на советских предприятиях, будь то завод или газета, освобождали от текущей работы и «бросали» на выборы. Эти товарищи проверяли списки избирателей – вычеркивали умерших стариков и старух – и начинали агитировать за явку. Явка должна была быть 100-процентной.

В сталинских выборах – они продолжались до 1990-х – главной была явка избирателей, которая считалась как бы залогом благонадежности.

Я это хорошо усвоила. А мой сын, художник-нонконформист Алик Меламид, манкировал этой своей обязанностью избирателя, чем повергал меня в страх и отчаяние. Хотя его манкирование происходило уже не при Сталине, а при последующих генсеках, далеко не таких кровожадных и свирепых.

Но вот – вы с паспортом являлись на свой избирательный участок, подходили к длинному столу, где сидели девушки, выдававшие бюллетени, находили девушку, сидящую у первой буквы вашей фамилии, и, показав паспорт, брали из ее рук бюллетень для голосования. После чего шли в кабину, потом выходили из нее и бросали свой бюллетень с одним-единственным кандидатом в урну для голосования.

Да! Кандидат был один. Выбирать было не из кого. Да и всякие предвыборные процедуры были не нужны. Не станет же кандидат дискутировать сам с собой. Или, упаси бог, выводить самого себя на чистую воду. И опять все было ясно и понятно.

Впрочем, в 30-х годах прошлого века, во времена частушки «огурчики, помидорчики/ Сталин Кирова убил в коридорчике», по слухам, выборы в сталинское Политбюро, фактически высший орган власти в Советском Союзе, были как раз тайные и проходили на съездах партии. Будто бы «Сталин Кирова убил в коридорчике» именно из-за того, что Киров получил больше голосов на этих выборах, чем он, Сталин.

Но это, a propos!

Ясные и понятные выборы с одним кандидатом продолжались до самых 1990-х, а потом все полетело кувырком. И вот в 1993 году выяснилось, что партия великого реформатора Егора Гайдара получила меньше голосов, нежели партия шута (в ту пору еще только шута) Владимира Жириновского.

Не понравилось это нашей интеллигенции. Закричал тогда умница и талант Юрий Карякин: «Россия, ты одурела!»

Каюсь, и я тогда думала, что Россия одурела, что в России еще рано проводить демократические выборы.

Юры Карякина (для меня он навсегда останется Юрой) уже давно нет, а я давно поняла, что во всех последующих наших бедах виноваты не только дремучие обыватели, не желающие жить своим умом, а желающие только, чтобы их не трогали, но и либеральная интеллигенция. Интеллигенция, которая любит поучать, но не любит учиться…

Ну, а потом либералы испугались, что после больного Бориса Ельцина народ выберет Геннадия Зюганова, и… сами практически назначили Владимира Путина.

Отсутствием интереса к выборам либералов воспользовались господа-товарищи, которые поднялись на волне революции Гайдара–Ельцина. И тут я вспоминаю выборы, которые выиграл один из самых отвратительных политиков конца ХX – начала XXI века. Выборы Юрия Лужкова в мэры Москвы.

Выборы были еще не нынешние, но с тремя провластными кандидатами. Они должны были состояться в декабре 1999 года. А я как раз в те дни должна была ложиться в глазную лечебницу на улице Россолимо, дабы мне удалили катаракту. И вот почти полуслепая – один глаз ничего не видел из-за этой самой катаракты, другой видел очень плохо из-за сильнейшей врожденной близорукости – я намереваюсь взять открепительный талон, чтобы проголосовать в глазной больнице. Проголосовать против «мэра в кепочке». Было мне в ту пору уже 82 года.

На первый взгляд получить открепительный талон коренной москвичке, всю жизнь прожившей в Москве, было легче легкого. Что называется – раз плюнуть. Ведь в дни выборов и при генсеках, и при новом строе Москва буквально кишела и избирательными участками в шаговой доступности, и всякого рода указателями, как к ним легче всего подойти и подъехать.

Выхожу на улицу и первым делом смотрю на дверь моего парадного. Осматриваю все столбы поблизости. Никаких намеков на адрес избирательного участка нет. Обследую остальные пять парадных нашего дома. Тот же эффект. Отправляюсь в домоуправление. Девушки там смотрят на меня растерянно: «Выборы мэра? Да, мы в курсе». Но адреса избирательного участка им не дали. На нашей улице Дмитрия Ульянова их (участков), очевидно, нет… Пройдите на Ленинский проспект, там уж наверняка есть избирательные участки.

Я возмущена до глубины души, но решила не уступать. Этот гад Лужков меня не переупрямит. Я во что бы то ни стало проголосую против него.

Иду по Ленинскому проспекту. Иду и иду. Захожу буквально в каждый дом, в каждый двор. Насчет выборов мэра, конечно, все знают, но на вопрос, где находится избирательный участок, молча разводят руками. Некоторые с недоумением смотрят на меня: наверное, эта бабушка со своим открепительным талоном малость… того. Повредилась разумом.

Однако я человек упрямый. Раз решила проголосовать против Лужкова, стало быть, проголосую, свое избирательное право никому не уступлю.

Открепительный талон в тот день я все-таки получила, но окончательно измучилась.

В глазной лечебнице после долгих просьб, препирательств и хождений по мукам добилась и того, что мне дали бюллетень для голосования и притащили какую-то сомнительную урну. Проголосовала против. Хотя, ясно понимала, что мой голос ничего не значит против тех голосов, которые себе обеспечил Лужков. Голосов своей клики – своих подчиненных и подчиненных своих влиятельных дружков. Ему нужна была не явка, а неявка рядовых москвичей. И тогдашние партии – коммунистов, Жириновского и Явлинского – ему эту неявку избирателей обеспечили. Уж по какой причине – не знаю.

Не так давно один из обозревателей-либералов сказал на «Эхе Москвы», что, если бы Лужков в связке с Евгением Примаковым прыгнул в президентство, нам, рядовым людям, было бы сейчас куда хуже. Я бы увеличила связку: Лужков–Примаков–Попов. Это Гавриила Попова первоначально выбрали мэром столицы, а он свое мэрство отдал Лужкову. Не понимаю я, как можно отдать выборную должность другому человеку. Даже свою собаку отдавать другому – и то стыдно.

И где же были тогда наши интеллигенты? И наши партийные боссы?

Шли годы… И вот молодой Михаил Прохоров основал свою партию, чтобы стать серьезной силой и на выборах противостоять партии власти. У Прохорова для этого были все предпосылки. Характер, инициатива, кругозор, желание перемен. Наконец, деньги. Помню, как Прохорова приветствовали гранды нашего шоу-бизнеса.

Ну и что же? Прохорова моментально «задушили в подворотне». И хоть бы один из партийных боссов выступил в его защиту! Тот же Явлинский!

А годы все шли и шли… И вот в 2013 году в мэры стал баллотироваться никому не известный Алексей Навальный. Мне к тому времени минуло-стукнуло уже 96. Из бабушки я превратилась в прабабушку.

В тот год выборы мэра проходили не зимой, а летом или ранней осенью. А летом я живу не в Москве, а в писательском поселке Красновидово. По идее народ там должен быть еще более продвинутый, чем в моем академическом доме в Москве. Однако мои разговоры о предстоящих выборах знакомые красновидовцы встречали недоуменным молчанием. Тащиться в Москву, да еще в хорошую погоду ради выборов мэра? Нет уж.

Красновидово и наш писательский поселок всего в 40 км от Москвы, но сообщение с Москвой у нас самое что ни на есть неудобное. В 80-х годах прошлого века, когда поселок задумали строить, богатейший Союз писателей намеревался создать в Красновидове свой мощный анклав. С собственным автопарком – автобусами и машинами, с комфортабельным домом для престарелых писателей, а главное, со своей столовой-комбинатом, где готовились бы обеды для всего населения поселка. Если надо, то и с доставкой на дом.

Естественно, гордые «инженеры человеческих душ», как их величали при Сталине, желали жить на лоне природы, «вдали от шума городского» и даже вдали от железной дороги. Можно сказать, в лесу.

С тех пор, как это было задумано, прошло уже почти полстолетия, и Союз писателей давно сдулся. А мы все еще живем в лесу. Нет у нас ни булочных, ни продуктовых магазинов. Ни почты и телеграфа, ни аптек, ни сберкасс, ни газетных киосков. Ничего нет. Есть только авто у молодых писательских и неписательских детей и внуков да рейсовый автобус, который останавливается у наших ворот два раза в день – утром и вечером. Утром этот автобус везет в Павловскую Слободу. Туда народ из нашего писательского Красновидова и ездит, чтобы добыть себе еду. А потом на такси возвращается обратно. За те десятилетия, что я живу, можно сказать, в окрестностях Павловской Слободы, в ней отреставрировали церкви и соборы, построили массу шикарных домов, но по-прежнему не позаботились о связи с Москвой.

Одним словом, вы поняли: чтобы посетить Москву и возвратиться обратно, мне приходится брать такси. А это весьма и весьма накладно.

Однако я все же поехала, чтобы проголосовать за Навального. Новое имя. Молодой парень. Видать, энергичный. Пусть поборется с кандидатом власти.

Поехала с ночи, заранее позаботившись о сопровождающей в Москве для похода на участок. А проголосовав, тут же опять на такси вернулась в Красновидово.

У себя в Красновидове, включив телевизор и радио, с удивлением узнала, что мой кандидат получил 27% голосов. При том что эта цифра, по свидетельству либералов-интеллигентов, была занижена. Правда, очень незначительно. Кажется, всего на 1–2%. И будто бы, если бы цифру не занизили – пришлось бы голосовать повторно. Назначать новые выборы, созывать народ снова. Думаете, в этом случае избиратели бы двинулись дружными рядами на избирательные участки?

Сомневаюсь. В демократические выборы, да и вообще в демократию российская интеллигенция как не верила, так и не поверила. Увы!

В этом меня ежедневно убеждают отклики наших либералов-обозревателей на события в Белоруссии в августе-сентябре 2020 года. Все они презирают «Батьку» Лукашенко. И все восхищаются мужеством и стойкостью белорусского народа. Поют ему хвалу. Однако при этом, комментируя события в Минске, намекают, что белорусы что-то упустили, вернее, упускают. Не доводят до конца. Действуют не совсем правильно. Не совсем адекватно масштабу происходящего.

К примеру, либералы-интеллигенты с некоторым недоумением отмечают, что за два с лишним месяца массовых народных выступлений ни один волос не упал с преступной головы Лукашенко. Он жив и невредим.

А вот другой пример. Светлана Тихановская, забрав детей, уже давно уехала из страны. Конечно, наши интеллигенты-либералы понимают, что в Белоруссии ей грозила бы тюрьма, трудно себе представить, что было бы с детьми. Но разве можно в такие минуты думать о тюрьме? Да и о детях тоже?

Постепенно женщины – члены Координационного совета – из Минска бежали за границу. Даже лауреат Нобелевской премии Светлана Алексиевич. Конечно, этой уже немолодой женщине грозила реальная опасность. Но негоже думать об опасности, когда «твой народ» вышел на улицы и протестует.

Почему не встали все заводы и фабрики Белоруссии? Почему они все работают в нормальном режиме? Белорусский пролетариат опасается, что он останется без куска хлеба? Что дети будут голодать? Но разве можно в дни всеобщего возмущения думать о хлебе насущном? «Пролетариату нечего терять, кроме своих цепей».

И самое непростительное, что белорусы до сих пор с большим пиететом говорят о России и о русских братьях. Хотя понятно, что Белоруссия с ее неконкурентоспособной промышленностью и с отсталым сельским хозяйством не может жить без помощи России. И понятно, что и без дешевой нефти, которую РФ поставляет белорусам, страна встанет. Но разве можно…? И так далее, и тому подобное.

Словом, вы понимаете, о чем я сейчас говорю? Наши многоуважаемые обозреватели, во всяком случае, многие из них, не верят в силу демократического протеста. Им никак не удается забыть заветы Ильича, которые нашему народу вбивали в голову 74 года…

Раз массы вышли на улицу, захватывай почту и телеграф. Хватай булыжник – «орудие пролетариата» и круши все вокруг. Объявляй всеобщую забастовку. Пусть все заводы и фабрики разом встанут. И банки тоже. И магазины, и лавчонки. Зови «на бой кровавый, святой и правый», а разбираться будем позже.

Наши либералы-пропагандисты – вовсе не либералы. На самом деле они р-р-р-р-революционеры! Наследники дела Ленина–Сталина. Не признают ничего, кроме крови, баррикад и борьбы до полного уничтожения противника.

В демократию и демократические ценности у нас в стране почти никто не верит. Не раз приходилось слышать утверждения, что немецкий народ выбрал Гитлера. Все, в том числе и я, должны были поверить в то, что на демократических выборах – а в Веймарской Германии были, как известно, демократические выборы – пришел к власти Гитлер.

Я 40 лет изучала коричневую диктатуру Германии и говорю: немецкий народ не выбирал на выборах Гитлера. Гитлер захватил власть в стране.

Последние свободные (не постановочные) выборы в Германии произошли в марте 1932 года. Это были выборы президента. Гитлер получил на них 11,5 млн голосов, а Гинденбург на семь с лишним миллионов больше. Во втором туре за Гитлера проголосовали 13 млн, а за Гинденбурга – 19 млн.

Итак, президентом Германии стал реакционер, крупный военный и богатейший аграрий Гинденбург. И именно аристократ Гинденбург назначил плебея Гитлера на пост канцлера. Для этого у Гинденбурга были свои причины. Он боялся социал-демократов, боялся демократии. Дела аграриев тогда сильно запутались, демократы могли вывести их на чистую воду. Однако и это еще отнюдь не значило, что нацистам удастся установить в Германии тоталитарный режим.

При наличии в стране разных партий, в том числе сильнейшей немецкой социал-демократической партии, сильной католической партии «Центр» плюс остальные партии, такое было по определению невозможно. Не мог бы Гитлер захватить абсолютную власть и при наличии вменяемых немецких профсоюзов, и при свободе печати, свободе митингов, собраний и демонстраций.

Гитлер пришел к власти в результате переворота, путча, который совершил, предварительно устроив 27 февраля 1933 года грандиозную провокацию – поджог Рейхстага.

Но и это еще далеко не все. Сразу после назначения Гитлера канцлером нацисты развязали в Германии самую настоящую гражданскую войну. Хватали коммунистов, социал-демократов, либералов-интеллигентов, избивали их, а потом бросали в так называемые «дикие» концлагеря, в подвалы, в пустующие здания. Срывали собрания и митинги, разгромили буквально все оппозиционные газеты, запретили профсоюзы. И, конечно, изгнали из страны сотни тысяч людей.

Только в августе 1934 года Гитлер пришел к власти окончательно. Умер Гинденбург и пост президента, по указу Гитлера, был совмещен с постом канцлера.

Тезис о том, что немецкий народ выбрал Гитлера президентом и отдал ему власть в стране – одна из выдумок советской пропаганды. Ведь советская пропаганда неустанно внушала людям, что либеральные завоевания общества, либеральные ценности, сиречь профсоюзы, свобода слова, печати, свобода стачек и честные выборы, ничего не стоят. Блеф. Обман.

Все это не значит, разумеется, что демократические выборы – панацея от всех бед. Мы знаем, что в результате выборов накануне войны в Европе премьером Франции стал Пьер Лаваль, которого после войны французы казнили как коллаборациониста. А при демократических выборах в США четыре года назад в Белый дом вошел президент Трамп, которого пол-Америки считает вруном и невеждой. И таких примеров «плохих» демократических выборов наберется, наверное, немало. И все же это намного лучше, чем отсутствие демократических выборов или псевдовыборы в тоталитарных государствах.