Умом Россию не понять?

Графика pixabay.com

В начале августа на сайте авторитетного издания Politico появилось открытое письмо, обосновывающее необходимость пересмотра российско-американских отношений и выхода из тупика, в котором они сегодня находятся. Этот призыв поддержала большая группа авторитетных представителей экспертного сообщества, бывших высокопоставленных сотрудников американских ведомств и дипломатов. Со многими из подписавших письмо я давно знаком, принимал их в МГИМО в качестве приглашенных лекторов и профессоров, с некоторыми из них – поддерживаю личные товарищеские отношения.

Солидарность широкого круга специалистов, исповедующих различные политические взгляды и оппонирующих друг другу по другим вопросам, симптоматична: среди тех, кто по-настоящему знает и понимает Россию в Соединенных Штатах, сложился консенсус – нынешний тренд на эскалацию конфликтности таит немалые риски и требует пристального внимания.

У российских экспертов найдется немало контраргументов к отдельным положениям открытого письма (особенно тем, которые характеризуют политику Москвы, повторяя недоказанные обвинения во вмешательстве в выборы). Вместе с тем нельзя не согласиться с общим посылом коллег из США относительно необходимости поиска альтернативы бесплодной конфронтации. Не менее справедливым представляется и их завершающий вывод о том, что Москву надо принимать такой, какая она есть, а не питать тщетные надежды, что она станет такой, какой ее хочется видеть Вашингтону.

Выстраивание реалистичных ожиданий требует глубокого осмысления того, что собой представляет современная Россия. Между тем степень мифологизации в российско-американских отношениях в последние годы возросла даже в сравнении с периодом холодной войны. Во второй половине XX века Соединенные Штаты тратили значительные ресурсы на изучение Советского Союза, сформировали мощные исследовательские школы и образовательные центры. Аналогичные усилия по осмыслению процессов, происходящих по ту сторону океана, предпринимались и в Москве.

Как следствие, многие советские и американские специалисты имели (в основном) глубокое и непредвзятое понимание социальных, экономических и политических процессов в противоположном лагере, поддерживали интенсивный диалог друг с другом, несмотря на железный занавес и идеологическое противоборство. И самое главное – их экспертиза ценилась в обществе и к авторитетным специалистам прислушивались при принятии решений.

В настоящее время эти традиции и опыт в значительной мере утрачены. В обеих странах есть действительно выдающиеся эксперты (многие из них оказались в числе подписантов открытого письма), но общественные настроения и политический дискурс формируют не они. Вместо этого американские представления о событиях в Москве в значительной степени определяют «говорящие головы», готовые с солидным видом рассуждать на любые темы.

Понятно, что тренд к девальвации экспертизы затрагивает не только российско-американские отношения, став одной из определяющих черт современного общества. Тем не менее применительно к взаимодействию Москвы и Вашингтона ситуация оказывается особенно парадоксальной. Хотя Россия больше открыта миру, чем Советский Союз, в нынешних США она остается гораздо менее понятной. Внешняя политика Вашингтона также определяется набором клише и некритично воспринимаемых стереотипов, которые не только активно транслируются через СМИ, но и широко укоренены в сознании представителей исполнительной и законодательной власти.

Наиболее очевидным проявлением упрощенного сознания и дефицита эмпатического восприятия противоположной стороны выступает склонность к демонизации оппонента. В восприятии значительной части американской общественности Россия представляется мрачным местом, основной смысл существования которого – поиск все новых способов, как навредить Соединенным Штатам. Неудивительно, что ухудшение двусторонних отношений в Вашингтоне связывают преимущественно с действиями Москвы.

Нельзя не признать – интересы России и США далеки от абсолютной гармонии и создают немало поводов для соперничества. В то же время лежащий в основе нынешнего соперничества эссенциализм глубоко порочен. Те или иные разногласия присутствуют во взаимодействии даже между близкими странами, так же как они имеют место и между родственниками в семье. Противоречия не всегда обусловлены природной враждебностью противоположной стороны и необязательно перерастают в конфликт.

Отношения между Россией и США свободны от территориальных противоречий или застарелых исторических споров, имеют несходную специализацию в мировом хозяйстве. Казалось бы, в таких условиях у них остается немного причин для масштабного противоборства с использованием обширного арсенала дипломатического, экономического и даже военного давления. В этом контексте ожесточенность конфронтации Москвы и Вашингтона составляет загадку.

Если отойти от популярного тезиса о преднамеренной зловредности противоположной стороны, можно выделить несколько причин, затрудняющих конструктивное обсуждение и преодоление имеющихся противоречий. Все они имеют структурный характер, вытекая из опыта двусторонних взаимодействий и характера взаимных представлений, а не из индивидуальных черт России или США.

Во-первых, не только в официальных взаимодействиях, но и в общественном восприятии сохраняются различия в отношении фактической стороны обсуждаемых вопросов. Россияне и американцы нередко оперируют противоположными данными относительно одних и тех же событий, но еще более существенны разногласия о том, какие события являются значимыми. Ярче всего эта разница нарративов проявляется в контексте украинского сюжета и обвинений России во вмешательстве в американские выборы, но она присутствует практически во всех проблемных узлах, выступающих объектом двусторонних противоречий.

Во-вторых, неготовность обеих сторон к уступкам во многом укоренена в убеждениях представителей как России, так и США в неизбежном и относительно скором ослаблении контрагента. Если вы имеете дело с деградирующей державой, зачем тратить силы на попытки ее убедить и договориться сегодня? Лучше подождать, пока она сама приползет к вам с капитуляцией. Американский скепсис в отношении российских перспектив опирается на нормативную убежденность в нежизнеспособности установившегося в Москве политического режима. Твердость России подкрепляет расчет на формирование полицентричного мира, в котором Соединенные Штаты смогут играть гораздо меньшую роль, чем прежде.

В-третьих, объективные расхождения в интересах Москвы и Вашингтона дополняются глубоким взаимным разочарованием. В обеих странах активная политическая роль принадлежит представителям поколения, которое уверено – противоположная сторона предала их ожидания и похоронила их усилия. В этой связи Москва перечисляет многочисленные политические уступки, на которые она пошла ради сотрудничества с США и которые, по ее мнению, остались без ответа. Вашингтон убежден, что Россия не оправдала американские инвестиции в ее демократическое развитие. С обеих сторон попытки сближения 1990-х и нулевых годов ассоциируются с провальными результатами, а в неутешительном итоге обвиняются в первую очередь контрагенты.

На фоне таких взаимных восприятий Москва и Вашингтон уже давно прошли все стадии принятия, смирившись со взаимной конфронтацией как с устоявшейся нормальностью. Существующие противоречия не разрешаются, а принимаются как данность. Неизбежность конфликтности в отношениях двух стран сама по себе также превратилась в удобный стереотип, позволяющий избегать сложных вопросов о том, как преодолевать трудности во взаимодействии и поддерживать диалог на фоне разногласий.

Такой фатализм был бы не столь опасен, если бы обострение российско-американского соперничества не подрывало стратегическую стабильность, не порождало рост напряженности в Европе, не приводило к гонке вооружений в космосе и киберпространстве. Однако время, когда мы могли позволить отношениям свободно дрейфовать в сторону все большей конфликтности, проходит. Негативные последствия отказа от управления противоречиями между Россией и США возрастают, а значит, увеличивается и потребность в мобилизации экспертного знания в интересах диалога.

Стоит отметить, что в плане накопления интеллектуального багажа за последние годы было сделано немало. На протяжении нулевых годов на фоне ухудшения официальных отношений экспертное взаимодействие стало исключительно интенсивным. В частности, МГИМО закрепил за собой статус одной из центральных площадок обсуждения как двусторонних противоречий, так и возможных путей их преодоления.

В этом качестве мы регулярно принимали делегации американских коллег, выстраивая с ними откровенный, но одновременно конструктивный диалог по наиболее болезненным темам. Эти встречи наглядно демонстрировали, что представители двух стран при всех разногласиях способны поддерживать конструктивное взаимодействие и выстраивать дружеские личные отношения. Опыт наших дискуссионных проектов, которые, кстати сказать, мы также систематически реализуем с университетами и аналитическими центрами, которые представляют подписавшие открытое письмо американские коллеги, также свидетельствует, что основным узким местом отнюдь не выступает дефицит креативных идей относительно того, как снизить уровень конфронтации в российско-американских отношениях.

Несмотря на то что представителям экспертного сообщества сложно уйти от самоидентификации с официальным внешнеполитическим курсом, они выдвигают широкий набор предложений по вопросам контроля над вооружениями, поддержания военной сдержанности на региональном уровне, повышения уровня доверия в киберсфере, развития экономических связей и гуманитарных контактов. По всем этим темам имеются основания для выработки компромисса.

Реализация подобных экспертных разработок затрудняется отсутствием политической воли и общественной поддержки ввиду той стереотипизации, которая была описана выше. Не существует единственного и быстродействующего средства для преодоления этого препятствия, но выстраиванию более конструктивного двустороннего диалога могла бы способствовать работа по нескольким направлениям.

В первую очередь в мировой практике хорошо зарекомендовали себя совместные комиссии специалистов, представляющих параллельные нарративы по сложным проблемам двусторонних отношений. Их целью необязательно становится сближение взглядов сторон относительно имеющихся противоречий. Скорее они работают против мифологизации сознания, демонстрируя наличие более чем одной точки зрения на одни и те же явления. Для достижения общественного резонанса важно, чтобы в эту работу были вовлечены авторитетные интеллектуалы, чтобы она получила политическую поддержку и широкое освещение.

В контексте российско-американского диалога было бы полезным сопоставить взаимные представления относительно итогов холодной войны, опыта 1990-х годов, значения международного порядка и глобальных институтов, проблемы вмешательства во внутренние дела. Несмотря на то что все эти темы неоднократно обсуждались в экспертных кругах, результаты таких дискуссий так и не были популяризированы посредством совместных публикаций исследователей двух стран. Совместная комиссия могла бы предоставить площадку не только для диалога, но и для привлечения внимания к этим наработкам.

Разумеется, не всегда большая публичность выступает панацеей. Напротив, в ряде случаев чрезмерное общественное внимание может вредить, провоцируя политизацию диалога по специфическим, чувствительным темам. Эти области взаимодействия стоит отгородить от попыток использования в качестве разменной монеты в переговорах по спорным вопросам или объекта конъюнктурного пиара. В частности, логика «сотрудничества пониженной заметности» востребована при обсуждении таких тем, как кибербезопасность, борьба с терроризмом, меры доверия в военной области, сотрудничество в космосе и полярных областях.

Взаимодействие в этих сферах вряд ли способно дать мультипликативный эффект, стимулируя формирование более общей атмосферы доверия. В этой связи попытки апеллирования к нему для обоснования значимости российско-американского сотрудничества малопродуктивны. Тем не менее такого рода контакты способны генерировать взаимную пользу в конкретных нишах, способствуя укреплению безопасности как России, так и США. Соответственно логично оставить их на откуп специалистов, устраняя препятствия для того, чтобы они могли поддерживать диалог, невзирая на доминирующий тренд на конфронтацию.

Еще одним полезным инструментом углубления взаимопонимания могло бы стать развитие совместных образовательных курсов для студентов и молодых профессионалов из России и США. Они способствовали бы не только формированию более адекватного представления относительно контрагентов, но и выстраиванию контактов сразу на нескольких уровнях – и между самими обучающимися, и между их преподавателями, которым приходится сотрудничать в разработке единого образовательного продукта.

В этом отношении мы в МГИМО накопили богатый опыт реализации как полномасштабных совместных программ, так и специализированных модулей по конкретным темам. Современные средства коммуникации и видеоконференционной связи сильно упростили внедрение подобных инициатив за последние пару лет. В результате уже имеющиеся наработки могут быть существенным образом масштабированы. Вместе с тем, даже несмотря на возросшие технологические возможности, стоит признать, что непосредственные встречи и взаимные поездки существенно усиливают образовательный эффект.

Представленные рекомендации не требуют инвестиции существенного политического капитала, а потому они реализуемы, даже несмотря на сохраняющуюся токсичность российско-американских отношений. Они обращены не только к политикам, но и в неменьшей степени к экспертному сообществу, к тем, кто уже вовлечен во «второй трек» российско-американского взаимодействия. Маргинализация экспертизы не только беда, с которой мы сталкиваемся. Надо признать, что отчасти мы сами несем за нее ответственность. Призыв к пересмотру двусторонних отношений, выдвинутый американскими коллегами, очевидно, своевременен, но одного открытого письма недостаточно, чтобы преодолеть мифологизацию противоположной стороны в наших отношениях.