Какие силы «склеили» ФРГ и ГДР

Тогдашнему министру иностранных дел ФРГ Гансу-Дитриху Геншеру удалось переиграть советского коллегу и навязать СССР западногерманский вариант объединения страны.  Фото РИА Новости

В беседе с Фогелем затрагивался и вопрос Берлина. Здесь Горбачев обещал воздействовать на восточногерманских товарищей, которые, с точки зрения Фогеля, ограничивали право на свободное перемещение людей. До падения Берлинской стены оставалось примерно полгода, но судьба Германии уже решалась. Сейчас появляются данные, что это решение было во многом связано с деятельностью нового советского министра иностранных дел Эдуарда Шеварднадзе. Он уже два года был на этом посту, заменив многолетнего главу МИДа и опытнейшего политика Андрея Громыко. По всей видимости, выбор Горбачева в пользу Шеварднадзе был связан с желанием освободиться от влияния старой партийной гвардии, к которой, несомненно, относился Громыко. Тем более что Громыко мог конкурировать с новыми идеями, которые продвигал советский лидер не только во внутренней, но и во внешней политике. Ну а Шеварднадзе был хорошо известен Горбачеву еще со времен работы последнего на Ставрополье. По существовавшим тогда представлениям любой партийный деятель мог решать любые задачи на любом посту. Так бывший грузинский министр внутренних дел стал министром иностранных дел СССР. Впрочем, замена политиками профессионалов является и сегодня господствующей тенденцией в правительствах многих стран мира.

До сих пор отсутствует ясность, какую роль сыграл Шеварднадзе в объединении Германии. Но в том, что она была решающей, у экспертов сомнений нет.

В статье, опубликованной несколько лет тому назад в память о Шеварднадзе, немецкая газета Welt отмечала «конструктивную роль», которую он сыграл в процессе переговоров об объединении Германии. Речь шла о механизме переговоров четыре плюс два или два плюс четыре. В первом случае ведущую роль должны были бы играть державы-победительницы (во Второй мировой войне), то есть СССР, США, Великобритания и Франция. А во втором – два германских государства, ФРГ и ГДР. Другими словами, речь шла о том, кому будет принадлежать решающий голос – немцам или он останется у СССР, Франции, Великобритании и США. Как известно, Шеварднадзе решил этот вопрос в пользу немцев.

Горбачев вспоминал, что 26 января 1990 года в КПСС состоялось узкое совещание по германскому вопросу. В нем участвовали Рыжков, Шеварднадзе, Яковлев, Ахромеев, Крючков, Фалин, Черняев, Шахназаров и сотрудник международного отдела ЦК, специалист по Германии Федоров. Дискуссия продолжалась около четырех часов, временами, как отмечает Горбачев, была жесткой. Напомним, что в тот период Николай Рыжков занимал пост председателя Совета министров СССР, Александр Яковлев – один из идеологов перестройки – был членом Политбюро ЦК КПСС, Сергей Ахромеев – начальником Генерального штаба Вооруженных сил СССР, Владимир Крючков руководил КГБ СССР, Анатолий Черняев был помощником Горбачева, а остальные участники совещания работали в Международном отделе ЦК КПСС.

По Горбачеву, именно тогда участники совещания констатировали, что для проведения своей германской политики «у нас в ГДР, по существу, уже нет никакой опоры, а в ФРГ мы имеем прямой выход на правительство, лично на Коля, и у нас неплохие отношения с оппозицией – СДПГ».

Встал вопрос: на кого лучше ориентироваться в наших действиях? Одни, как считает Горбачев, выступали за то, чтобы только на Коля–Геншера (тогдашние канцлер и министр иностранных дел ФРГ), другие предпочитали социал-демократов. Предпочтительность Коля объяснялась тем, что с ним уже налажены тесные доверительные контакты, он заинтересован в том, чтобы воссоединение было увязано с общеевропейским процессом. Кроме того, канцлер должен оглядываться на союзников по НАТО, которые могут оказывать и сдерживающее влияние.

«В пользу ориентации на СДПГ особенно горячо высказывались Фалин и Федоров. Их поддерживали, правда не очень последовательно, Яковлев и Шахназаров. Рыжков считал, что «не надо отдавать все Колю». Крючков был готов присоединиться к тому, чья возьмет, но неоднократно напоминал, ссылаясь на информацию своих людей, что СЕПГ уже нет как таковой, а государственные структуры ГДР разваливаются».

Тогда же, считает Горбачев, была выдвинута идея шестерки – совещания ad hoc в составе СССР, США, Англии, Франции и двух Германий, ФРГ и ГДР. Шестерка создавалась для обсуждения и решения европейских и международных проблем, которые неизбежно будут затронуты объединением Германии. В итоге было решено поддержать эту идею. Ориентироваться решили в основном на Коля, но и СДПГ не игнорировать. С Лондоном и Парижем активнее консультироваться, но и ГДР не забывать. Для этого было решено пригласить в Москву Ханса Модрова, тогдашнего председателя Совета министров ГДР и последнего коммунистического лидера ГДР, а также Грегора Гизи – главу реформированной СЕПГ. Сейчас он один из лидеров Левой партии Германии.

Горбачев уже тогда отдавал себе отчет в необходимости вывода Группы советских войск из ГДР, проработка этого вопроса была поручена маршалу Ахромееву. Причем Горбачев отмечал: «Проблема эта более внутренняя, чем внешняя: 300 тыс. военных, из них 100 тыс. офицеров с семьями. Их куда-то надо девать! Понятно, что к тому времени вопрос – соглашаться или не соглашаться на объединение – даже не возникал. Процесс этот уже приобрел неудержимую силу и сопротивляться было бессмысленно. Никому из участников совещания это не пришло в голову. Главная забота была – сохранить процесс в мирном русле и обеспечить свои интересы и всех, кто будет им затронут. Для чего подключить прежде всего державы-победительницы, которые по итогам войны несли определенную ответственность за судьбы Германии».

Формулы объединения Германии

В принципе имелись две возможные формулы решения вопроса объединения двух германских государств. Кто будет определять условия объединения: державы – победительницы во Второй мировой войне или сами немецкие государства? Хотя в последнем случае было понятно, что в условиях экономического доминирования Западной Германии и резкого ослабления государственной власти в ГДР формулу объединения диктовала бы именно ФРГ.

10 февраля 1990 года Валентин Фалин направил Горбачеву докладную записку, в которой говорилось, что «между СССР, ФРГ и ГДР нет разногласий по проблеме единства германской нации и касательно права немцев сделать собственный выбор государственной формы такого единства». Но важны следующие строчки этого доклада. Фалин отмечает, что «германская проблема не сводится к объединению страны и удовлетворению чаяний лишь немцев. Она затрагивает как непосредственных соседей Германии, так и ситуацию в Европе и в мире. Следовательно, при ее решении должны адекватно приниматься в расчет как интересы самих немцев, так и законные интересы других народов». Фалин понимал, что «на примере Германии опробываются базисные решения «общеевропейского дома», включавшие коллективную безопасность, правила добрососедского ведения экономических, экологических, культурных, а также политических дел». Далее, и тут мы переходим к формулам объединения, Фалин указывает, что «статья 23 Основного закона ФРГ призвана не столько упростить до предела процедуры поглощения ГДР, сколько легализовать асимметрию в обращении с правами СССР и трех держав и с обязательствами ГДР и Бонна».

Напомним, что в статье 23, по которой и произошло воссоединение Германии, указывается, что закон распространяет свое действие первоначально не на всю Германию, а лишь на конкретные немецкие земли, а в других частях вступит в действие после их присоединения к области действия Основного закона. Объединение по схеме два плюс четыре, считал Фалин, лишало СССР всех основных прав как державы-победительницы. Он отмечает, что «мы могли бы парировать вызывающее поведение западных немцев указанием на то, что ГДР в принципе не может самоликвидироваться. Абсурден вариант, при котором государство, решая свою судьбу, тем самым меняет правовой статус территории, где размещена мощнейшая группировка иностранных войск».

Фалин, по сути дела, смотрел в будущее – на нынешнюю ситуацию в Европе. Он отмечает в записке, что «без соблюдения принципа равенства и баланса интересов немыслима стабильность в Европе, особенно когда на карте национальная безопасность». И далее: «Проявляя заботу о собственных правах, интересах и достоинстве, ФРГ фактически дискриминирует советские интересы, что не может не оставлять осадка на будущее». Его вывод звучит как зловещее пророчество: «Окончательное урегулирование (условия объединения Германии по формуле два плюс четыре) призвано отменить права СССР, вытекающие из войны и послевоенного развития, и освободить Германию от всяких обязательств, которые по логике вещей должно нести государство – виновник войны. Срок давности по военным событиям не применяется даже к людям, здесь он распространяется на целую страну».

Понятно, что Горбачев не мог не учитывать мнение одного из основных советских экспертов по Германии. Поэтому Шеварднадзе и поступило указание в переговорах по проблеме объединения Германии защищать формулу четыре плюс два.

Действия Шеварднадзе

13 февраля 1990 года министр иностранных дел СССР Эдуард Шеварднадзе провел в Оттаве пять бесед с Джеймсом Бейкером, три – с Гансом-Дитрихом Геншером, переговоры с министрами иностранных дел Франции, Великобритании, Польши и других стран Варшавского договора.

Эти напряженные дипломатические контакты, однако, завершились созданием шестерки по формуле два плюс четыре для обсуждения внешних аспектов достижения германского единства, включая вопросы безопасности соседних государств. Другими словами, приоритет по решению проблем объединения был отдан самим немцам.

Согласившись на формулу два плюс четыре, Шеварднадзе тем самым нарушил полученные в Москве инструкции. Валентин Фалин так передает слова помощника Горбачева Анатолия Черняева после его беседы с министром по возвращении того из Оттавы: «Возмутительно, Михаил Сергеевич специально обращал его внимание, что для нас приемлема только формула четыре плюс два. В телеграммах со встречи и по прибытии (Шеварднадзе. – «НГ») ни намеком не проговорился, что нарушил директиву. Представьте, я не позвонил бы в МИД, и заявление вышло в первоначальной редакции! Интуиция подсказала – перепроверься. Спросил, как же так? Хотите знать, что Шеварднадзе ответил? «Геншер очень просил, а Геншер – хороший человек».

Этот ответ Шеварднадзе Фалин приводит в своей книге «Без скидок на обстоятельства». Являясь специалистом по германскому вопросу, Фалин считает эту уступку серьезным просчетом советской дипломатии и лично Шеварднадзе. «Права решающего голоса, – отмечал он, – лишилась не только советская сторона, но и Англия, и Франция. То есть возникла совершенно новая переговорная конструкция. Двое договариваются и дают на апробацию четырем».

В сущности, согласие на формирование механизма два плюс четыре означало ориентацию на позицию Бонна и Вашингтона при ослаблении взаимодействия с Парижем и Лондоном.

Сейчас есть много версий случившегося, почему Шеварднадзе внезапно отошел от данных ему инструкций. Но серьезного расследования этого никто не проводил. Сыграли ли решающую роль неопытность Шеварднадзе или обаяние Геншера (или иные факторы), вряд ли нам удастся узнать. Подавляющее большинство участников этих событий уже ушли из жизни. Справедливости ради следует сказать, что, возможно, Шеварднадзе пытался предугадать пожелания Горбачева.

В данном случае ключевым моментом для понимания действий Горбачева является визит канцлера Коля в Москву 10 февраля 1990 года. Как отмечает Игорь Максимычев, занимавший в тот период пост советника-посланника посольства СССР в Берлине, в своей книге «Падение Берлинской стены», «до 10 февраля 1990 года наиболее вероятным путем к единству Германии оставалось достижение договоренности между всеми шестью участниками переговоров об объединении Германии и, таким образом, сохранение хотя бы формального равноправия ГДР и ФРГ на период строительства единого германского государства». О том, что произошло 10 апреля, лучше всего свидетельствуют записи переговоров Горбачева и Коля, сделанные Хорстом Тельчиком, в тот период советником канцлера Коля. Максимычев цитирует его слова: «Это прорыв! Горбачев дал согласие на объединение Германии». Что же произошло на этой встрече?

В опубликованной советской стороной 11 февраля сообщении говорилось, что «М.С. Горбачев констатировал – и канцлер с ним согласился, – что сейчас между СССР, ФРГ и ГДР нет разногласий по поводу того, что вопрос о единстве немецкой нации должны решать сами немцы и сами определять свой выбор, в каких государственных формах, в какие сроки, какими темпами и на каких условиях они это единство будут реализовывать». Максимычев с сарказмом замечает, что ссылка на ГДР была некорректна, поскольку мнения ГДР по данному вопросу Горбачев не запрашивал.

Более того, накануне визита Коля 30 января Горбачев встречался с Хансом Модровым, который представил свой план объединения Германии, состоящий из четырех этапов, через образование конфедерации двух германских государств. Прилетев к Горбачеву, 10 апреля Коль, если верить Тельчику, как раз и собирался обсуждать план Модрова, но Горбачев внезапно резко изменил свою позицию в германском вопросе. Мы не знаем, доводил ли Горбачев в какой-то форме эти изменения до Шеварднадзе. Никаких свидетельств, ни устных, ни письменных, на этот счет не имеется. Но как бы то ни было, видимо, эти изменения совпадали с планами самого Шеварднадзе.

Единственное, что нам известно достоверно, – это факт назначения в 1993 году Шеварднадзе, уже президента Грузии, бывшего главы западногерманской внешней разведки Ганса-Георга Вика (после выхода того на пенсию) своим советником. На случайность это событие мало похоже. А позднее в Facebook автор натолкнулся на информацию, касающуюся деятельности Шеварднадзе в сфере советcко-американских договоров. Речь шла о статусе Берингова пролива. В ней говорилось, что договор по Берингову проливу приносит России экономический ущерб. Приемлемое для России решение этого вопроса должно найти отражение в принимаемых новых правительственных документах по развитию АЗРФ. Власти обсудили ситуацию с российско-американским договором по Берингову проливу. Об этом заявил замминистра иностранных дел РФ Сергей Рябков.

Соглашение по Берингову проливу было ратифицировано Конгрессом США в сентябре 1990 года, однако не ратифицировано Россией. В настоящее время оно применяется на временной основе. В связи с этим российские парламентарии предлагают проработать правовой аспект документа. По словам сенатора от Камчатского края Бориса Невзорова, «Шеварднадзе, подписывая соглашение, пошел на уступки, за что впоследствии получил президентское кресло в Грузии». Другие его уступки обошлись России «в потерю возможности ежегодно добывать 500 тыс. т рыбы и краба, а также разведывать нефтегазовые месторождения на шельфе».

Трудно сейчас сказать, был ли прав сенатор в своих подозрениях. Но в тот период многое было возможно, и обстоятельства сильно меняли, даже ломали людей.