Укоренение церкви в государство вредно для нее самой

Бог упоминался в гимне Российской империи, однако на мировоззрение и ценности людей, участвовавших в революции, это никак не повлияло. Фото 1923 года с сайта www.pastvu.com

Упоминание Бога в контексте некоего основополагающего постулата, хотите или не хотите, вольно или невольно, но проводит линию разграничения между верующими и неверующими. Более того, вносит между ними раскол в духовной сфере. В отличие от того, что право верить нуждается в защите государства, сам акт веры в Бога есть глубоко личное действие и ни в каком государственном обосновании не нуждается. При этом уже провозглашенная нашей Конституцией свобода совести гарантирует любому гражданину возможность строить свой духовный мир на таких основаниях, на каких он считает нужным, то есть равным образом верить в Бога или не верить. Если же творец вседержитель так или иначе будет представлен Конституцией в качестве одного из обоснований действующих установлений государства, то атеист предстанет исключенным из этих установлений. Кроме того, говорить о Боге в отрыве от его функционального содержания невозможно, а коли так, то упоминание божественной сути в Конституции фактически будет означать признание существования Бога, что, в свою очередь, приведет к подрыву светской сущности государства со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Для верующего Бог есть основа всего сущего, для неверующего это основание иное, и если мы хоть в малейшей степени признаем большей правоту первого, то такой подход неминуемо станет означать ущемление правоты второго, что крайне опасно для дальнейшего развития нашего общества, ибо загоняет его в жесткие рамки, а подобное мы уже проходили, и чем оно закончилось, хорошо знаем. Духовное состояние России – залог ее жизнеспособности, поэтому столь важно понимание оснований, на которых строится нравственная составляющая общества, а еще более важно понимание инструментов ее укрепления и передачи следующим поколениям. Мораль, по мысли приверженца религии, дана ему вследствие промысла Божьего, тогда как атеист полагает моральное поведение результатом природной и социальной эволюции человека, и спорить по поводу того, кто из них прав, а кто не прав, не только бессмысленно, потому как каждый все равно останется при своем мнении, но и крайне непродуктивно, поскольку закрепление такого противостояния на законодательном уровне спровоцирует разжигание мировоззренческого конфликта без малейшей перспективы его разрешения.

Мало того, если мы в основополагающий закон государства включаем божественную сущность, то последующие свои шаги должны будем сообразовывать с ней и делать упор на религиозное воспитание в ущерб светскому пониманию совести как ответственности личности исключительно перед самой собой и внутреннего ее выбора без какого-либо вмешательства высших сил. И, что весьма немаловажно, признание участия божественной силы в социальной жизни закрепляет в обществе широко распространенное заблуждение о том, что мораль имеет религиозное происхождение и является прерогативой церкви, что опять чревато расколом. Ведь, к примеру, чего будут стоить одни только возражения неверующих о том, что, в общем-то, безбожный народ победил в Великой Отечественной войне, что пионеры-герои, комсомольцы-молодогвардейцы и миллионы других героев, коммунистов и не коммунистов, являлись убежденными атеистами и при этом высокоморальными личностями.

Открывшаяся дискуссия на тему – включать или не включать слова о Боге в нашу Конституцию – достаточно четко проявила духовно-интеллектуальное состояние профессионально мыслящей части российского общества. Порой поражает та безаппеляционность, с какой иные верующие интеллектуалы представляют свою позицию в качестве единственно верной, и можно себе представить, какой крен даст государство в вопросах, касающихся просвещения и нравственного воспитания, если соответствующая поправка будет принята. Удивляет гробовое молчание по данному поводу научного сообщества, которое не отстаивает свое право на научное мышление, для коего получение нового знания немыслимо без выдвижения гипотез. И если для развития естественных дисциплин признание Бога творцом «неба и земли, всего видимого и невидимого» не является особой помехой, то для дисциплин гуманитарных это просто очередная катастрофа, ибо представляет собой по меньшей мере косвенный запрет на критическое осмысление бытия.

Внесение в Конституцию упоминания Бога чревато укоренением церкви в государство и представляет собой первый шаг в сторону ее фактического огосударствления, что на самом деле крайне вредно и для самой церкви, ибо в таком случае в глазах верующих она постепенно, но неизбежно начнет переходить из ранга духовного авторитета в ранг одного из государственных институтов. И это при том, что уже сейчас смычка церкви и государства настолько сильна, что вызывает определенные опасения в о перерождении в нечто большее.

Как и любое другое, наше общество, чтобы знать куда идти, несомненно нуждается в неких общепринятых основополагающих идеях, совокупность коих именуется идеологией. Создается впечатление, что, понимая необходимость созидания новой общественной доктрины, власть и интеллектуалы, функцией которых и является выработка таковой, идут по пути наименьшего сопротивления. Вместо того чтобы глубоко осмысливать прошлое и на этом фундаменте пытаться строить новую теорию общественного развития, они заняты самым легким – пытаются взять старое, слегка его отряхнуть и пустить в дело. Такой подход порочен тем, что вовсе не учитывает социальные реалии России XXI века, хотя бы потому, что не изучает их фундаментальным образом.

Прямое включение бога в любой закон, а уж тем более в Основной, в качестве какого-либо обоснования положений последнего будет означать, что решение вопроса из интимной сферы переводится в сферу права, политики и т.д. Нынешняя Конституция при всех ее недостатках не допускает столь вульгарное понимание устройства тонких внутренних механизмов человеческой души. Соблазн использовать такой сильнейший духовный аргумент, как Бог, в государственных делах достаточно велик, но ответственный политик и интеллектуально честный мыслитель четко осознают, что оружие это обоюдоострое.