Польско-российский конфликт на почве истории

Резолюция Европарламента в связи с 80-й годовщиной начала Второй мировой войны стала причиной конфликта на почве истории между Москвой и Варшавой. Фото со страницы Европейского парламента в Flickr

Политические отношения Польши с Россией остаются сложными, но нынешний конфликт на почве истории можно назвать исключительным, он возник неожиданно. Мне кажется, что россияне могут быть заинтересованы услышать позицию польских историков. Несмотря на мои сомнения, могу ли я, академический историк, высказываться в связи с выступлениями политиков, я решил высказаться.

1. Резолюция Европейского парламента от 19 сентября 2019 года в связи с 80-й годовщиной начала Второй мировой войны была очень плохо принята в России и стала причиной нынешнего конфликта на почве истории.

Позвольте напомнить ключевые слова этой резолюции: «Вторая мировая война, одна из самых разрушительных в истории Европы, началась вследствие подписания советско-гитлеровского Договора о ненападении 23 августа 1939 года, известного под названием «пакт Молотова–Риббентропа», и тайного протокола к нему, согласно которому оба тоталитарных режима, стремящихся к одной и той же цели, поделили Европу на две сферы влияния».

В данной формулировке я не вижу ничего, что могло бы оскорбить россиян. Текст резолюции говорит о пакте Молотова–Риббентропа как о покушении на свободные народы Восточной и Центральной Европы. Полякам очень трудно понять, почему критика сталинского правительства СССР влечет за собой настолько серьезную обеспокоенность российских властей и столь серьезные упреки в отношении Польши, высказанные устами российских лидеров.

Выражение «два тоталитарных режима» никак не обижает российскую национальную гордость. Ведь российский народ стал самой большой жертвой преступной политики Сталина. Ханна Арендт, один из самых известных политических теоретиков XX века, в своей книге «Истоки тоталитаризма» утверждала, что тоталитарные системы – это новая, ранее в истории невстречаемая форма деспотического правления, отличающаяся особенными чертами.

Для нас, поляков – в частности для академических историков – было бы очень трудно отказаться от понятия «тоталитаризм». В данном случае мы вынуждены были бы использовать понятия демократии и диктатуры, а среди диктатур XX века – перечислять рядом диктатуру Сталина или Гитлера, а также правление Хорти в Венгрии и маршала Пилсудского в Польше. Такой подход ничего бы нам не объяснил.

2. Как историк дипломатии, который много раз выступал на международных конференциях, связанных с вопросами польской внешней политики накануне Второй мировой войны, я понимаю, что и сегодня эта политика вызывает критику со стороны россиян. Я знаю многочисленные работы российских коллег-историков, занимающихся похожими вопросами, выражающих свое мнение, далекое от моей позиции. Однако это не мешает нам вести дискуссию и даже иметь похожие мнения.

Конечно, бесспорным является факт, что польское правительство не доверяло правительству Советского Союза и vice-versa. Это ограничивало возможности сотрудничества до необходимого минимума, за исключением единственного момента, так называемого Пакта четырех держав 1933 года, который ущемлял интересы Польши и СССР. Польша неоднократно получала предложения по вопросам сотрудничества против Советского Союза в период с 1934 по 1939 год, однако не приняла их, это является ключевым фактом.

Иногда эти предложения были в форме намека, иногда формулировались прямо. Предложение со стороны Геринга договориться и выступить против СССР появилось в январе 1935-го, маршал Пилсудский его не принял. Польша не одобрила Антикоминтерновский пакт, несмотря на поощрения со стороны Германии. Польша отказалась от любых антисоветских союзов с Германией.

Я напоминаю об этом не потому, что хочу раскрыть какую-то правду, эти факты известны всем зарубежным исследователям, которые честно занимались вопросами польской политики и дипломатии в межвоенный период. Однако я не до конца понимаю, насколько сегодняшнее российское общество отдает себе в этом отчет.

Чего бы ни говорили о Польше межвоенного периода, с одним трудно не согласиться: до сентября 1939 года Польша была суверенной страной и могла начать сотрудничество с Германией. Она заплатила за это высокую цену. Слова немецких партнеров о том, что Советская Россия угрожает обоим народам, а «плодородная Украина» – это объект интересов Польши, не произвели на польских лидеров внешней политики большого впечатления.

Принципы политики равновесия между Германией и СССР в Варшаве были сохранены, хотя историкам известно, что польско-советские отношения оставались довольно напряженными и холодными, а польско-германские могли казаться более близкими, однако это ошибочное впечатление. Мы не знаем ни об одном документе, который говорил бы о готовности Польши заключить соглашение с Германией против своего восточного соседа, несмотря на антикоммунистическую позицию министра иностранных дел Юзефа Бека.

Конечно, можно утверждать, что польско-германское соглашение накануне Второй мировой войны провалилось потому, что правительства не смогли договориться. Поляки не хотели отдавать Гданьск и соглашаться на экстерриториальную автостраду через Померанию, но если они бы на это согласились – пакт Бек–Риббентроп был бы заключен. В политике важны не намерения, но факты. Стоит помнить о том, что если бы Польша заключила договор с Германией в 1938 или 1939 году, возможно, Германия нанесла бы удар по СССР с территории Польши.

3. Пакт Молотова–Риббентропа только на первый взгляд был Договором о ненападении между двумя державами – Германией и Советским Союзом. Такова точка зрения польской историографии. Ведь мы знаем, чем он был. Пакт разделил большие территории Центральной и Восточной Европы на сферы влияния, где обе стороны начали свойственную тоталитарным странам политику, совершая преступления и депортируя большие группы населения.

Мы не знаем, началась бы Вторая мировая война, если бы не состоялся германско-советский договор. Гитлер всегда был склонен рисковать. Польшу он ненавидел за то, что она отказалась от его «превосходного» предложения и не пошла на минимальные территориальные уступки. Однако самым важным является то, что Сталин создал Германии лучшие условия для начала войны.

Любое другое поведение советского правительства тем летом было бы лучше. Понимание политики Сталина, на мой взгляд, не является трудным. Уже Ленин назвал Версальский мирный договор «неслыханным и грабительским миром». Он делал ставку на конфликт капиталистических стран и взаимное истощение в новой мировой войне. Сталин унаследовал эти взгляды. 7 сентября 1939 года он говорил: «Уничтожение этого государства [Польши] в нынешних условиях означало бы одним буржуазным фашистским государством меньше! Что плохого было бы, если в результате разгрома Польши мы распространили социалистическую систему на новые территории и население».

Нет смысла говорить, что Сталин хотел в 1939 году заключить союз с западными державами – Францией и Великобританией. С самого начала правительство СССР вело двойные переговоры: одни, явные, с западными державами, а другие, тайные, с Германией. Финал мы знаем. Был воплощен в жизнь союз Берлин–Москва, который привел к большим территориальным изменениям, к разрушению версальского порядка.

Известный британский историк Алан Тейлор написал, что благодаря пакту с Германией Советский Союз триумфально вернулся на мировую арену как великая держава. Это действительно так выглядело в 1939 году, но стоит напомнить, что 22 июня 1941 года не было бы возможным, если бы не пакт 23 августа 1939 года.

Германия смогла расправиться с Францией в 1940 году только потому, что у нее на востоке был доброжелательный нейтралитет СССР. Надо вспомнить и урок 1870 года. Тогдашний разгром Франции – под Седаном – был возможен благодаря пассивности тогдашней России Александра II.

За все это Советский Союз заплатил высокую цену.

4. Конечно, историк не может игнорировать того, что Гитлер имел план захватывать жизненное пространство на востоке Европы (Lebensraum). В свете этой концепции не было места ни для независимой Польши, ни для России. Это очевидный факт. О намерениях немецкого вождя многое говорит его выступление перед генералами вермахта 22 августа 1939 года, реконструированное и включенное в документы Нюрнбергского процесса. Гитлер дал понять, что соглашение с СССР будет расторгнуто, а после смерти Сталина, который якобы серьезно болен, он «разобьет в пух и прах Советский Союз».

Известно, что и поляки, и россияне были «объективными врагами» Германии в свете идеологии национал-социализма. Славянофобия была одним из фундаментальных компонентов этой доктрины наряду с расизмом, антисемитизмом, антикоммунизмом и геополитическим детерминизмом.

Понятно, что Советский Союз имел решающий вклад в победу над Третьим рейхом, Восточный фронт во время Второй мировой войны был самым важным. Однако Польша стала первой жертвой Второй мировой войны – войны, отличающейся от всех предыдущих, войны на уничтожение.

Удивительный парадокс: хотя поляки и россияне – два народа – жертвы Второй мировой войны, память о ней нас разделяет. А должна была бы сближать.