Интернет в поисках собственной свободы

Свобода интернета – цель, за которую стоит бороться. Фото со страницы организации Freedom House в Facebook

Правозащитная организация Freedom House обнародовала ежегодный Рейтинг свободы интернета, сформированный по результатам исследования, проведенного в 65 странах, в которых сконцентрировалось 87% пользователей Всемирной сети. По данным отчета, Россия набрала 31 балл из 100 возможных и заняла «почетное место» между Казахстаном (32) и Узбекистаном (26) на самом дне списка. Немного ниже нас находится Куба (22), где доступ к Сети для большей части населения настолько затруднен, что смешные мемасики и свежие сериалы от HBO и Netflix люди вынуждены распространять посредством USB-флешек. Замыкает рейтинг Китай (10) со своим великим китайским файерволом, умными городами, социальными рейтингами и своеобразной политикой по отношению к мусульманам-уйгурам.

Рейтинг несвободы

Журналисты одного из российских сетевых изданий поинтересовались у спецпредставителя президента России по вопросам цифрового и технологического развития Дмитрия Пескова о причинах столь незавидного положения нашей страны в Рейтинге свободы интернета, на что получили исчерпывающий ответ: «Очевидно, что история от Freedom House ангажированная».

Freedom House (далее – FH) – это неправительственная организация, бюджет которой по большей части формируется из дотаций правительства США. Довольно легко было бы предположить заинтересованность заказчиков в фальсификации результатов исследования, однако такие вещи требуют прямых доказательств. Если таковых не имеется, то говорить о непосредственном ангажементе все равно что обзываться. Приносит моральное удовлетворение, но не более того.

К тому же ангажемент бывает разным. Встречается (и гораздо чаще) другой его вид – добросовестное заблуждение, складывающееся из неотрефлексированных посылок, которые неявным образом помимо воли человека проникают в исследование, существенным образом влияя на его результат. Согласно Карлу Маннгейму, одному из основоположников социологии знания, любое исследование является хотя бы отчасти социально обусловленным. Когда речь идет о более или менее осознанном искажении фактов в пользу интересов своей социальной группы, мы попадаем в область «частичной» идеологии. Существует и другой тип идеологии, который Маннгейм называет тотальным. Тотальная идеология определяет специфику сознания целой социальной группы. Установить границы идеологии в познании проблематично, поскольку она, в свою очередь, претендует на определение границ познания.

К счастью, наша задача состоит не в преодолении тотальной идеологии, но в определении слепых пятен методологии исследования свободы интернета, проведенного FH. Большинство социологических исследований, претендующих не только на объективное описание социальной реальности, но и на изменение этой самой реальности посредством производства знания, держат свою методологию в открытом доступе. Во-первых, чтобы продемонстрировать честность своих намерений, во-вторых, чтобы выглядеть убедительней, наконец, в-третьих, чтобы предоставить возможность сторонним наблюдателям вносить правки в случае обнаружения ошибок. Исследование Freedom on the NET исключением не стало, обратимся к их методологии.

Метод экспертной оценки

Основным методом FH является метод экспертной оценки. FH приглашает к участию в опросе минимум одного эксперта, обладающего необходимой квалификацией, из каждой страны, участвующей в рейтинге. Сам по себе метод экспертной оценки вполне легитимен в социальных исследованиях, однако в исследованиях интернета как цифровой среды, где все может быть подсчитано и исчислено, странно не пользоваться этими возможностями.

В ряде вопросов, касающихся «инфраструктурных ограничений доступа», результаты исследования можно было бы существенным образом уточнить, проведя картографирование оптоволоконных кабелей, зон покрытия 3G и 4G, цен на интернет и носители. Зачем опосредовать эти данные мнением эксперта, не совсем ясно. Всегда можно создать гибридную методологию, в которой учитываются как экспертное мнение, так и фактические данные, как это и делается, например, в рейтингах университетов THE и QS.

Впрочем, будем надеяться, что эксперты в состоянии самостоятельно все правильно подсчитать. Куда важнее те проблемы, которые можно вычленить из вопросов, на которые предлагалось ответить экспертам. FH манифестирует необходимость борьбы за «свободу» интернета. Однако свобода, в том числе свобода интернета, имеет столько различных трактовок, что представляется существенно важным определить, о какой именно свободе идет речь.

Интернет будет освобожден

Как ни парадоксально, борьба за свободу интернета началась задолго до появления самого интернета. В манифесте Computer Lib, опубликованном в 1974 году, Тед Нельсон под лозунгом «Долой киберпадлу» (Down with Cybercrud) осуждал политику централизации компьютерных технологий в руках корпораций, таких как IBM, и призывал пользователей повышать уровень своей цифровой грамотности. В 1984 году Ричард Столлман, идейный вдохновитель Движения за открытые исходники, в знак протеста против решения корпорации АТТ заявить права собственности на UNIX основал Free Software Foundation, объявив copyright в области программного обеспечения устаревшим правовым институтом, ограничивающим развитие цифровых технологий.

Со временем хакерский лозунг «Информация хочет быть свободной» перекочевал из сферы программирования в сферу производства культуры, приобретя статус идейного пиратства. Многие пионеры Сети считали, что свобода распространения информации является панацеей от таких системных проблем аналоговых медиа, как коррупция, намеренная дезинформация, завышенные цены. «Открытый доступ» был и остается одним из лейтмотивов борьбы за свободу интернета. «Манифест хакера» (1986), написанный Ллойдом Блэнкеншипом, «Манифест киберпанка» (1997) за авторством Кристиана Кирчева и многие другие политические высказывания содержали протест против любых форм рыночной монополизации цифрового пространства.

Придерживаются ли эксперты FH данной интерпретации свободы? Нет, о чем открыто пишут в своей методологии: «В некоторых случаях свобода выражения мнений и доступ к информации могут быть законно ограничены (очевидно, в тех случаях, когда речь идет о нарушении права частной собственности или о hate speech. – Е.Ц.). Стандарт таких ограничений заключается в том, что они применяются только в узко определенных обстоятельствах и в соответствии с международными стандартами в области прав человека, верховенством права и принципами необходимости и соразмерности».

Таким образом, под свободой интернета понимается «либеральная свобода», которая в том числе признает естественное, то есть присущее от природы, право человека на частную собственность. Более того, по всей видимости, ценностям частной собственности в случае столкновения с ценностями открытого доступа и свободы информации будет отдано предпочтение. Данная установка существенным образом влияет на итоговый рейтинг. Например, Германия занимает в нем достойное четвертое место. В то же время в Германии использование и распространение пиратского контента карается внушительными штрафами.

Можно возразить, что FH замеряет состояние политических свобод в различных странах, а возможность бесплатного просмотра пиратского контента к ним не относится. Поэтому представляется вполне естественным, что FH игнорирует данные параметры. Применительно к пиратскому кино и музыке с этим возражением можно согласиться, но если речь заходит об открытом доступе к результатам научной деятельности, то это напрямую относится к политике, так как затрагивает право на образование.

В существующей на Западе журнальной системе доступ к научным знаниям осуществляется по платной (и довольно дорогой) подписке. В редких случаях за подписку вынужден платить сам ученый, чаще всего это оплачивается университетом. Однако за пределами университетской среды доступ к знаниям существенно затруднен. Ограничение доступа к образованию – это показатель уровня политических свобод, особенно если учесть высказывание Фрэнсиса Бэкона «Знание – сила».

Так почему же этот параметр не учитывается в исследовании FH? Скорее всего это связано с узким взглядом на политику, при котором неявным образом допускается, что посягать на гражданские свободы людей способно исключительно государство. Поскольку научные журналы – частные, статьи находятся в их собственности, следовательно, осуществление доступа к науке – это их частное дело. Свободный рынок не может лишить человека каких-либо политических прав, это сугубо государственная прерогатива. Такая специфическая оптика не учитывает влияние частного бизнеса на политические свободы граждан, отводя ему роль орудия, но никогда не инициатора.

Корпорации вне политики

«Хотя свобода цифровых СМИ может в первую очередь зависеть от действий государства, также учитываются давление и нападения со стороны негосударственных субъектов, в том числе преступного мира. Таким образом, рейтинги индекса в целом отражают взаимодействие различных субъектов как правительственных, так и неправительственных, в том числе частных корпораций», – написано на официальном сайте FH. Написано и тут же забыто, поскольку почти все вопросы, не касающиеся кабелей и коробок, напрямую затрагивают действия правительства.

Из методологии полностью исключена тема влияния других стейкхолдеров. Все сводится к противостоянию государства и граждан. Даже в вопросах, в которых, казалось бы, сложно не учесть влияние социальных сетей, очевидным образом опосредующих данное «противостояние» (например, «блокировка политического, социального или религиозного контента» или «манипуляция онлайн-дискуссиями»), частные корпорации полностью лишены субъектности. Поскольку в неолиберальной теории истоком любой несвободы является государство, Google и Facebook имеют право модерировать контент, ведь именно им принадлежат площадки. Не нравится политика социальной сети? Удали аккаунт.

На деле же социальные сети неоднократно демонстрировали возможности по манипуляции общественным мнением в политических процессах. Глобальные сетевые корпорации, обладающие колоссальными объемами данных, способны контролировать потоки информации, что является мощным ресурсом власти. В условиях тотального подключения агентов к сети корпорации могут регламентировать распространение информации и влиять на принятие политических решений и результаты выборов при внешней видимости демократии.

После скандала с президентскими выборами в Америке 2016 года корпорация Facebook всеми силами пыталась представить себя слепым орудием в руках злонамеренных «третьих лиц». Cambridge Analytica своровала данные пользователей о фейковых страницах афроамериканских активистов, предположительно созданных русскими хакерами, Facebook ничего не знал, равно как и о гипотетическом китайском или иранском вмешательстве в электоральный процесс. Однако в результате судебных расследований вдруг выяснилось, что посредством «темной рекламы» – новостных объявлений, не опубликованных в виде новости, но появляющихся в ленте целевой аудитории, – удалось существенно снизить явку на выборы среди афроамериканского населения больших городов. Содержание такой рекламы убеждало людей, что идти на выборы бесполезно, а выбирать между сэндвичем и клизмой бесперспективно. Сейчас корпорация Facebook с самыми благими намерениями мостит дорогу к новым президентским выборам, обещая помечать весь подозрительный контент маркером «иностранный агент». И это все еще не является политическим вмешательством.

Джарон Ланир в книге «10 аргументов удалить свои аккаунты в социальных сетях прямо сейчас» идет еще дальше, обвиняя самообучающиеся алгоритмы Facebook не только в победе Дональда Трампа на выборах, но и в подрыве всего политического процесса (ох уж эти «подрывные инновации») не только в Америке, но и по всему миру. Согласно Ланиру, алгоритмы, манипулируя информацией в новостных лентах пользователей, способствуют радикализации политических взглядов, за счет чего к победе приходят популисты. Из последних примеров – президент Бразилии Жаир Болсонару.

О важности рейтингов

Неочевидная предпосылка, заключающаяся в том, что политические свободы – это специфическая область борьбы государства и гражданского общества, ведет к существенному искажению результатов исследования. Складывается впечатление, что экономическая сфера общества находится в изоляции и никоим образом не способна влиять на политические процессы и гражданские свободы. В свою очередь, государство может напрямую воздействовать на экономику и общество, здесь берет свое начало исток несвободы. Если учесть, что организация FH до измерения свободы интернета занималась составлением рейтингов демократичности демократий, то такой специфический взгляд на социальные процессы становится понятным, но не становится объективным.

Влиятельные международные рейтинги довольно часто берутся в качестве основания для проведения государственной политики во многих странах, в том числе и в России. Например, российский федеральный проект «5–100», направленный на повышение конкурентоспособности России в международной образовательной среде, принимает в качестве «критериев успешности» повышение позиции в образовательных рейтингах QS, THE и ARWU. Грамотно проведенное исследование и составленный по его итогам рейтинг способны зафиксировать актуальные проблемы, возникающие в определенной сфере общества, и наметить пути их решения. Рейтинги же, подобные Freedom on the Net 2019, способны лишь создать резонанс в СМИ, но не более того.

Остается надеяться, что однажды исследовательское сообщество составит объективный рейтинг свободы в интернете. Потому что свобода интернета – цель, за которую стоит бороться.