Коллизии властного транзита – 2

Когда силовики начинают активно вмешиваться в большую политику, страна либо терпит поражение, либо теряет шанс для модернизации. Фото Reuters

При смене высшей власти чаще всего говорится о намерении первых лиц: хотят ли они, согласно Конституции, на деле оставить свой пост или будут стремиться под тем или иным предлогом продлить свое пребывание на вершине власти или пересесть из одного властного кресла в другое, продолжая играть роль первой скрипки. Но при этом чаще всего оставляется в тени намерение их окружения. А оно-то на деле нередко и определяет решение первого лица. 

Так, например, уже тяжелобольной президент Борис Ельцин не планировал выставлять свою кандидатуру на президентских выборах 1996 года. Однако семья в собственном смысле слова и «семья» как теневая власть настояли на его участии в выборах и обеспечили ему победу. Какими методами? Это хорошо обществу известно. Отмечу только, что взятые под контроль сторонниками Ельцина основные СМИ поистине совершили чудо: они во много раз подняли его электоральный рейтинг в 3–6% в начале года и во втором туре обеспечили ему победу над его основным соперником – лидером коммунистов Геннадием Зюгановым, имевшим на тот же период 25-процентный рейтинг доверия. Правда, сыграли свою роль новые пиар-технологии, деньги олигархов, поддержка Запада и ретроградная позиция Зюганова, который к тому же предвыборную борьбу вел вяло, не зная, что делать в случае своей победы.

Немного истории – давней и не совсем. При царях нередко один самодержец приближал к себе чем-то отличившиеся или понравившиеся личности, мог даровать им земли, назначать на высокие посты, награждать орденами, а сменивший его монарх мог все это перечеркнуть и даже отправить кого-то из них в ссылку или тюрьму. Поэтому царедворцы с большой тревогой ожидали приход нового царя. Но нередко окружение первого лица в государстве физически устраняет предполагаемого преемника. Так, в результате сфабрикованного «ленинградского дела» в 1950 году были расстреляны выдающийся государственный деятель Николай Вознесенский и его соратники. А другой предполагаемый преемник Сталина – талантливый руководитель Пантелеймон Пономаренко – был убран с пути захватившей власть после смерти вождя (март 1953) виновной в массовых репрессиях группировкой Берии, Ворошилова, Кагановича, Маленкова, Молотова, Хрущева и Ко. К слову сказать, эта же группировка перешерстила и состав сформированного на ХIХ съезде КПСС (1952) секретариата ЦК КПСС (так было переименовано Политбюро), изгнав из него практически всех молодых членов и кандидатов. Ходили слухи, что некоторые потенциально сильные претенденты на высший пост тихо убираются с пути известным еще в древние времена способом – отравлением.

Но традиция смены пришедшими к власти лидерами окружения прежнего руководителя, увы, не ушла в прошлое. Леонид Брежнев привел во власть тех, с кем работал в Молдавии и Днепропетровске. Но больше других в государственные, силовые структуры, крупный бизнес, общественные организации привел Владимир Путин. С одной стороны, опора на лояльных людей дает первому руководителю уверенность в надежности своего окружения и собственного положения. Но, с другой стороны, она сужает возможности для своевременного обновления высшего кадрового состава, негативно сказывается на государственном управлении и развитии страны, рождает корпоративную психологию, когда появляются «свои» и «чужие», а еще и затрудняет борьбу с коррупцией. Показателем того, что у нас не все ладно с кадровым составом, являются уже многочисленные некомпетентные и просто абсурдные заявления чиновников разного уровня. По этой же причине часто принимаются сырые, а то и противоречащие Конституции законы. Да и среди высокого ранга управленцев коррупционерами почему-то у нас чаще всего оказываются «чужие», выявленные методом провокации. При замене «чужих» управленцев «своими» обычно уходит и немалая часть профессионалов среднего уровня, что чаще всего не повышает, а понижает качество управления. Куда более продуктивной представляется британская практика, когда при смене правящей партии и премьера уходят со своих постов только политические деятели – министры и их первые заместители, остальной состав работников остается на местах.

Трудности транзита

Нетрудно констатировать целесообразность транзита окружения первых лиц, но гораздо труднее это осуществить, тем более в нынешних российских условиях. Но все по порядку. 

Первое. До конца нулевых годов многие чиновники наряду с бизнесменами вкладывали средства в банки и ценные бумаги в странах Запада, скупали производства, элитные квартиры, виллы и даже замки. Многие из них на Россию смотрели как на Клондайк, где можно быстро обогатиться, а жить рассчитывали на Западе. Однако с течением времени руководство страны стало требовать от чиновников избавляться от зарубежных активов. Но многие из них не спешили этого делать, используя разного рода лазейки. Но ситуация резко осложнилась после введения Западом санкций против России и появления в США длинного списка «друзей Путина», против которых вводятся персональные санкции. И страны Евросоюза стали с пристрастием относиться к тем россиянам, которые хотели бы получить у них вид на жительство. В список нежелательных для Запада персон попадают и близкие Кремлю журналисты, политологи, социологи и другие «инженеры человеческих душ», которые в хвост и гриву критикуют Америку и Запад в целом. С другой стороны, у немалой части правящей элиты могут возникнуть страхи: а вдруг новая власть начнет интересоваться, не выходили ли за рамки закона в своей деятельности те или иные чиновники и не занимались ли рейдерством те или иные крупные компании. Страх у одних может родить неприятие перемен в высшей власти, а у других – идею эмиграции. Только куда? Запад им не будет рад, а эмиграция в нынешние нам дружественные режимы для них была бы равносильна ссылке.

Второе. Ни для кого не секрет, что политику нашего государства определяют силовики, чего еще не было в нашей истории. Силовые ведомства у нас всегда играли важную, но отнюдь не определяющую роль, порой из карателей превращаясь в репрессируемых. Например, руководители спецслужб Генрих Ягода, Николай Ежов и Лаврентий Берия, репрессировав сотни тысяч в основном невинных людей, сами были репрессированы вместе со своим окружением. В некоторых других странах власть оказывалась в руках военных, но успеха в социально-экономическом развитии добивались немногие. В частности, речь идет о Южной Корее, в которой в годы правления генерала Пак Чон Хи был заложен фундамент нынешней процветающей экономики. Но Пак Чон Хи в ходе корейской войны показал себя талантливым военачальником, а на мирном поприще – и стратегом, умеющим просчитывать свои шаги на дальнюю перспективу. У нас же на ключевых постах находятся не опытные армейские генералы, а работники спецслужб, говоря точнее, в основном бывшие разведчики среднего звена. Их опыт приобретался в ходе добычи нужной стране информации, вербовки агентов и прочими присущими разведке любой страны методами. У них нет политического опыта достигать целей путем компромисса и строить взаимоотношения с другими государствами так, чтобы обе стороны были довольны. Из-за этого мы поссорились со многими странами. Мы считаем, что мы во всем правы, и с порога отметаем все обвинения в наш адрес, но если нашими противниками становятся уже и бывшие союзные республики СССР, и бывшие социалистические страны, значит, мы что-то делаем не так?!

Разделение труда привело к тому, что каждый должен заниматься своим делом: политики – политикой, дипломаты – дипломатией, силовики – защитой отечества и своих граждан. Однако когда они начинают сильно вмешиваться в большую политику, страна либо терпит поражение, либо теряет благоприятный шанс для модернизации. Русско-японскую войну мы проиграли благодаря некомпетентности силовиков, убедивших Николая II в том, что Япония не является серьезным противником для России. В результате страна получила первую русскую революцию, которую Владимир Ленин назвал репетицией Октябрьского переворота. 

Под давлением силовиков руководитель СССР Леонид Брежнев согласился вооруженным путем положить конец демократическим преобразованиям в Чехословакии в 1968 году. Против силового решения возражал председатель Совета министров Николай Косыгин, считавший эти преобразования ценным опытом для других социалистических стран. Тем самым мы упустили своевременное реформирование сталинской модели социализма и усложнили ход объявленной Михаилом Горбачевым перестройки. И на вводе войск в Афганистан в декабре 1979 года настояли силовики. Чем это кончилось для страны, хорошо известно. Они же, силовики, в августе 1991 года были инициаторами путча, сорвавшего возможность сохранения СССР в обновленном виде. Реальность такого сценария подтверждается тем, что председателем Совета министров СССР должен был стать Нурсултан Назарбаев, который, как теперь мы хорошо знаем, показал себя одним из самых эффективных руководителей на постсоветском пространстве.

К чему весь этот разговор? Транзит от авторитаризма к демократии, как правило, не обходится без решительного сопротивления сил, заинтересованных в сохранении статус-кво. В нашем же случае в ходе конфронтации с Западом после введения против России санкций и войны в Сирии идет милитаризация общественного сознания, а с ней и рост влияния силовых структур, чего еще не было в постсоветской России и даже в СССР после начала перестройки. Объективно, хотим того или нет, мы способствуем началу новой гонки вооружений, которую с учетом всех составляющих нашего потенциала нам не выиграть. И это очень беспокоит многих думающих людей, которые задаются вопросом: для чего это делается? Ведь похваляясь нашей растущей военной мощью, в том числе блефуя, мы даем фору ВПК Запада в получении дополнительного финансирования для разработки новейших систем вооружений. После того как мы заявили миру о наличии у нас ракет с ядерной установкой, в США началась разработка таких ракет, и она, как сообщали СМИ, близится к завершению. В то же время бывший начальник Главного штаба Ракетных войск стратегического назначения (РВСН) генерал-полковник Виктор Есин заявил, что на деле работа по созданию такой ракеты у нас только еще начата.

А вообще-то милитаризация при наличии у нас нескольких тысяч ядерных зарядов, способных уничтожить все живое на земле, абсурдна. Достаточно иметь относительно небольшую высокопрофессиональную армию и такой арсенал ракетно-ядерного оружия, чтобы, с одной стороны, можно было успешно погашать локальные конфликты, а с другой стороны, отбить охоту у любого потенциального противника напасть на нашу страны. Это и есть принцип достаточности. 

На первый план должно выйти развитие человеческого потенциала и улучшение качества жизни людей. Ведь СССР развалился не потому, что имел мало оружия, а потому, что проиграл войну Западу в качестве жизни граждан. ОМУ – это оружие устрашения, а не применения. Меня удивляют легковесные рассуждения некоторых людей о возможности его применения, причем тех, которые и пороха не нюхали. А мне пришлось познать, что такое война, еще в малом возрасте. Село оказалось в зоне отступающей буденновской конницы, вокруг рвались снаряды, бомбы, горели дома, гибли люди. Случались и воздушные бои, в ходе которых наши самолеты горели, как спички. А вскоре после немецко-фашистской оккупации по приказу коменданта стали забирать на мясо скот, а молодых мужчин и женщин отправлять в Германию для рабского труда. Как мы жили, какие испытания пришлось вынести – это отдельная тема. При отступлении оккупанты приказали всем селянам собрать свой скарб и двигаться на Запад. Мои родители, сговорившись с несколькими семьями, взяли все, что можно увезти на телеге, и забрались в глубокую чащу далеко от села. А когда канонада стихла, мы вернулись домой… на пепелище. Хата, сарай, сено на зиму – все было сожжено, выживай как сумеешь, на помощь государства не рассчитывай. Лет шесть жили в землянке. И с горечью вспоминалось бахвальство сталинских приспешников о наших превосходных самолетах, о том, что мы будем воевать на чужой территории, ни пяди своей земли не отдадим. Поэтому любое бахвальство у меня вызывает отторжение.

Возвращаясь к вопросу, зачем мы бряцаем оружием. Одни аналитики считают, что демонстрацией своей военной мощи мы хотим компенсировать нашу экономическую слабость, технологическую отсталость и низкий уровень благосостояния большинства населения. Другие полагают, что у нас, как это обычно и бывает в окружении первого лица, есть и «голуби», и «ястребы». Возможно, среди силовиков выделяются «ястребы», которые хотели бы создать образ России как осажденной крепости и снять саму проблему транзита власти. Третьи считают, что президент теряет управление страной, что подтверждается одновременным появлением прямо противоположных акций, не позволяющих нам создать благоприятный инвестиционный климат и улучшать имидж страны на международной арене. Мне же кажется другое. У президента и по Конституции, и по стараниям Госдумы столько полномочий, что с ними не мог бы справиться даже мифический Геракл, он вынужден передавать многие из них членам своей команды, которые не всегда действуют слаженно.

Но в любом случае, если мы не хотим третьего распада страны, еще больших потерь ее интеллектуального потенциала, генофонда и бедствий народа, как то происходило после Октябрьской революции и в 1990-е после распада СССР, стране нужны глубокие перемены. Становится все более очевидным, что нынешняя политическая система и экономическая модель не в состоянии обеспечить не только высокие темпы роста, коль скоро в 1990-е мы далеко откатились назад, но и остановить отставание от других великих держав. Наши нынешние темпы роста составляют не более 1,5% в год, в то время как в США – 3%, в Китае – более 6%, а в Индии – более 7%. Причины? Если очень коротко, отсутствие конкуренции как в политике, так и в экономике, не отвечающее ХХI веку госуправление, рождающее редкий в мире бюрократизм, и построенная не столько на национальном интересе и стратегическом расчете, сколько на эмоциях и амбициях внешняя политика, тормозящая наше развитие. Кстати, быстрого роста экономики не было и в начале нулевых: рос не реальный сектор, а доходы от резко подскочивших цен на нефть – от 10–12 долл. за баррель в конце 1990-х до 147 долл. к лету 2008 года.

Лучше сверху, чем снизу

Революцией сверху в научном мире называют глубокие реформы, инициированные самой властью. Реформы Петра I, как и Александра I, были революцией сверху. В нашем случае речь идет о восстановлении и дальнейшем развитии заложенных в Конституции принципов демократического государства. Это реальное разделение властей, когда равновеликими и независимыми друг от друга являются исполнительная, законодательная и судебная власти. Это независимые от государства СМИ. Это свободные выборы без фильтров и иных ограничений политических прав граждан и тем более фальсификации их результатов. Это свобода слова, собраний, митингов, демонстраций. Это четкое ограничение двумя сроками пребывания президента на посту. Иначе говоря, это переход от авторитарной формы правления и режима личной власти к представительной демократии. 

На глазах многих ныне живущих такой переход был осуществлен в целом ряде стран, в том числе под руководством военных. Но нас интересует прежде всего Испания, которая от диктатуры к демократии перешла по инициативе самой власти, а точнее, генерала Франсиско Франко. После прихода к власти он решительно боролся с оппозицией, не допускал появления политических партий и независимых профсоюзов, ввел цензуру, однако вскоре столкнулся с тем, что без конкуренции плохо работает не только государственная машина, но и экономика, а в страну с диктаторским режимом неохотно идут зарубежные инвестиции. Это и заставило его взять курс на постепенную демократизацию. Будучи сторонником конституционной монархии, он начал готовить себе в преемники малолетнего Хуана Карлоса – внука свергнутого в 1931 году короля Альфонса ХIII, причем сам занимался его обучением и воспитанием. Он также заботился о примирении враждующих сторон и в «Долине павших» поставил мемориал в память погибших в ходе гражданской войны. И когда он умер в 1975 году, Хуан Карлос, уже ставший зрелым политиком, занял пустующее место короля и назначил премьером талантливого управленца Адольфо Суареса. В 1977-м был подписан хорошо известный миру Пакт Монклоа, в котором подробно были прописаны шаги в сторону окончательного примирения красных и белых и построение демократического государства.

Как умилостивить окружение президента

По большому счету все зависит от политической воли президента Путина. Если он сам захочет трансформировать авторитарный режим в демократический, то найдет решение. Он человек сильного характера. Но, на мой взгляд, надо сделать так, чтобы те, что делают погоду в политике и экономике, не пострадали. Кстати сказать, их легко вычислить по составленному американской администрацией списку «друзей Путина». Возможно, кому-то надо предоставить иммунитет от судебного преследования, а кому-то компенсировать потери от произвольно вводимых Вашингтоном санкций. Что касается разного рода конъюнктурщиков, лизоблюдов, штатных льстецов и фальшивых патриотов, то пусть они «шакалят» у новых контор, авось чего-то и добьются. Правда, остаются еще те, которые ищут особый путь развития России, ищут уже более 200 лет, но никак не находят, в то время как рыночная экономика и представительная демократия уже давно пробили себе путь не только в Азию, но и Латинскую Америку. Барометром победы демократии является возможность общества законным путем отправить в отставку и даже отдать под суд первое лицо в государстве. Например: бывший президент Бразилии за коррупцию осужден и находится в тюрьме, а бывший президент ЮАР отстранен от должности за злоупотребление властью, но за прежние заслуги избежал лишения свободы. Конечно, найдутся и те, которые не хотели бы жить по законам демократического общества. Ведь правда в том, что у немалой части нашей элиты крайне низкая культура, привычка думать только о себе, загребать как можно больше. Человек высокой культуры не может тратить огромные средства на дорогие яхты, свадьбы, разного рода прихоти, препятствовать более справедливому распределению общественного продукта на глазах у бедствующих миллионов семей. Только вряд ли такие личности могут помешать транзиту.

N.B. Написав все это, я вспомнил слова Бердяева: «В русской политической жизни, в русской государственности скрыто темное начало, и оно опрокидывает все теории политического рационализма». Но хочется думать, что здравый смысл все же победит иррационализм.