Испечь пирог демократии

Фото Павла Сарычева\НГ-Online

Мы живем во времена, которые очень точно описал замечательный русский поэт Николай Глазков: «Я на мир взираю из-под столика/ Век двадцатый – век необычайный./ Чем столетье интересней для историка,/ Тем для современника печальней»!

Время действительно интересное, и не только для историков, но и для юристов, особенно для государствоведов.

Во-первых, мы стали свидетелями распада СССР – одного из двух государств, обеспечивавших биполярность мироустройства, – и возникновения новой региональной системы государств на осколках бывшего супергиганта.

Во-вторых, мы стали современниками двух государственных переворотов, в декабре 1991 года и сентябре-октябре 1993 года, плюс покушение на переворот – в августе 1991 года.

В-третьих, произошла переоценка бесспорных, как считалось ранее, достоинств демократии – этого «единственно правильного» способа государственного устройства и функционирования. Если XX век ознаменовался крушением романтической теории и трагической практикой коммунизма, то XXI век начался крушением односторонних и упрощенных представлений о демократии. Мы видим, что каждое из государств с многовековым существованием парламентов, устоявшейся электоральной практикой, многоступенчатой системой судов, системой взаимоограничения и взаимодополнения ветвей власти (например, Великобритания, США, Франция, Германия, Швеция, Голландия, Австралия, Канада) имеет уникальные особенности. Почему Россия не может входить в этот перечень? Почему нас так напугал термин «суверенная демократия»?

В-четвертых, нельзя не упомянуть и об определенной ревизии роли религии в государственно-политическом устройстве большого числа государств.

В действующей Конституции РФ (ч. 1. ст. 1) зафиксирована норма: «Российская Федерация – демократическое… правовое государство». В российской и зарубежной науке сложилось устойчивое понимание, какое государство можно называть правовым. Его признаками являются:

1) верховенство закона;

2) разделение ветвей власти – законодательной, судебной, исполнительной;

3) приоритет интересов человека над интересами государства.

Казалось бы, азбучные истины, но не превратились ли эти формулы в подобие заповедей Моисея или лозунга Великой французской революции «Свобода. Равенство. Братство». Звучит прекрасно, но в жизни применить трудно. Действительность меняют не возвышенные декларации и призывы, а детально прописанные статьи и параграфы законов. Либо – жесткая воля диктатора. Хотя, как показывает история, второе вовсе не исключает первое: диктаторы начинают с того, что меняют под себя законы. В том числе и Конституции.

Новая Россия все еще не прошла точку бифуркации, точку, в которой возникает твердая решимость начинать движение в новом направлении. Думаю, еще многое не ясно в стратегическом смысле.

Прежде всего мы до конца не осознали, в какой точке траектории цивилизационного развития находится наше общество. У нас тяжелая историческая, государственно-правовая наследственность. Глубокая консервативность практически всех русских царей XIX века. Затем – кровавая диктатура Иосифа Сталина, узурпировавшего власть. Непоследовательность Никиты Хрущева. Затем – явная ограниченность и зашоренность генеральных и более мелких секретарей ЦК КПСС в понимании истории, права, законов экономики. Благие намерения Михаила Горбачева привели к распаду государства, жизненным трагедиям многих миллионов простых людей.

Дискуссии о будущем конституционном строе России в 1993 году вылились в смертельный клинч Верховного Совета и президента РФ, расстрел здания парламента, блокирование Конституционного суда. Фактически это была вспышка гражданской войны.

Ростки правового государства у нас с трудом пробиваются сквозь асфальт исторического опыта. До сих пор сохранилась практика тотального доминирования одной партии, видны лишь зачатки политической конкуренции.

В самом начале 2000-х годов снова стала реальной угроза второго акта трагедии распада теперь уже новой России. Ценой больших усилий, прежде всего президента Владимира Путина, это удалось предотвратить. Цена – ограничение избирательных прав граждан, усиление контроля над гражданским обществом со стороны государства и его силовых структур. В этот момент счастье наконец скупо улыбнулось России – на мировом рынке скачкообразно выросли цены на нефть. Народ выдохнул.

Однако далеко ли мы ушли от состояния политико-правовых турбуленций? Чтобы ответить на этот вопрос, нужны объективный анализ и честная оценка состояния нашей экономики, гражданской зрелости общества. Без этого начинать реформы – авантюризм.

Понятно желание побыстрее начать демократические реформы. Но риски очень велики. Помните гениальные слова Георгия Плеханова, сказанные в 1905 году: «Мельница истории еще не приготовила ту муку, из которой в России можно испечь пирог социализма». Это выражение неплохо бы примерить к нашим дням. «Пирог демократии» тоже не просто приготовить.

Другая важная проблема состоит в том, что в условиях вынужденного авторитаризма, который можно назвать режимом ограниченного авторитаризма переходного периода, в определенной степени искажаются принципы правового государства.

Например, принцип верховенства закона. В условиях, когда президент наделен широкими конституционными полномочиями, закон в некоторой мере утрачивает свое стабилизирующее значение, а ветви власти перестают выполнять функции сдержек и противовесов. Есть угроза превращения законодательной, судебной, исполнительной ветвей в единый поток властвования, ничем и никем не ограниченный.

Еще один фактор, который таит в себе немалую угрозу. Мы унаследовали от России имперского периода национально-административное устройство. По Конституции 1993 года республики являются государствами, обладают некоторыми соответствующими свойствами. Между тем практически все государства в Европе, Америке, Азии, которые имеют такую структуру внутреннего устройства, сталкиваются и преодолевают жесткие сепаратистские настроения. Почему Россия должна быть исключением?

Много тревог вызывает экономическое положение значительной части населения. Народ, в составе которого, по оценкам экономистов, миллионов 20 живут ниже черты бедности, 80% едва сводят концы с концами, может в своем свободном выборе склониться к железной руке популиста-диктатора, что уже не раз бывало в истории. Вспомните Веймарскую республику.

Но означает ли все это, что надо заморозить либерально-демократические реформы? Категорически нет. Мы не имеем права остановиться в политико-правовой эволюции, что могут себе позволить небольшие государства Европы. Мы обязаны помнить, к чему привел период застоя 1980-х годов.

Повторюсь, начать следует с объективной оценки готовности гражданского общества к реформам. Далее, конкретизировать в законах цели, задачи, действия всех институтов власти. Например, проблема независимости судов. Начать решать ее можно через постепенное повышение автономности органов судейского сообщества, специальный порядок финансирования судов, либерализацию кадровой политики, детальную регламентацию демократических институтов в процессуальных кодексах и т.д.

Уверен, по каждому из направлений политико-правовых реформ уже есть наработки комплексного характера. Когда эти наработки обретут силу закона, все текущее законодательство должно соответствовать программно-целевой концепции.

Не менее сложный вопрос – попытаться даже в самых общих чертах обозначить сроки реформ. Люди, чиновники, весь народ должны чувствовать движение от рубежа к рубежу.

И, быть может, главное. Предстоит преодолеть отчуждение, возникающее между народом и органами власти, экономической и политической элитами общества. Доверие как результат честности политических лидеров должно сплотить общество. Простых людей оскорбляет нежелание чиновников высоких рангов вступать в равный диалог, участвовать в предвыборных дебатах, признаваться в ошибках. Сакральность власти – рудимент имперскости. Только моральное единение элит с народом позволит преодолеть трудности, которые неминуемо ждут нас на пути реформ.

А двигателем в построении правового государства могут быть конкурирующие, но не уничтожающие друг друга политические партии, в программах которых эти цели заявлены четко, ясно, научно обоснованно.

Я убежден, что солидарные усилия российских юристов, экономистов, политологов способны создать идеологическую основу того, чтобы текущее столетие было для современников не таким печальным, как предыдущее.