Драматургия шпионажа

Долгие годы советского человека в США представляли именно так. Кадр из фильма «Рокки-4». 1985

«Смерть архетипического русского злодея» – так называлась статья, которую напечатал на своих страницах 30 июня нынешнего года британский   Economist.

Сегодня публикации о новой холодной войне становятся уже общим местом. Но искушенный в интерпретациях журнал на этот раз разместил материал в разделе «Книги и искусства». Поэтому прошлые и сегодняшние отношения между Россией и Западом предстали перед читателями такими, какими их увидели люди с художественным восприятием мира, умеющие об этом рассказывать на языке кино.

Первое, на чем останавливает внимание издание, – огромный энтузиазм, с которым западные мастера экрана вдруг принялись за ту холодную войну, которую остановила и, казалось бы, навсегда похоронила горбачевская перестройка. Но нет, уже в начале 2000-х годов наиболее вдумчивые американские киношники занялись своего рода переосмыслением советского времени.

В 2007 году на экраны США вышла «Война Чарли Уилсона» –  биографический фильм по одноименной книге Джорджа Крайла. История высокопоставленного американца, финансировавшего тайные операции ЦРУ, показывает, как во время Афганской войны герой фильма, конгрессмен от Техаса, занимался поставками оружия моджахедам. Фильм имел успех на Западе, но в России он был показан только в 2010 году, и то  лишь по телеканалу СТС.

Афганская тема уже тогда ассоциировалась с международным терроризмом, в познании которого было еще много белых пятен. Другое дело – восходящий к глубокой древности международный шпионаж. Еще со времен межплеменных конфликтов существует универсальная для всех эпох патриотическая установка: шпионы – это у них. А у нас – разведчики.

В том, что это так, можно убедиться, если от воображаемых шпионов древности вернуться в июль 2018 года – к истории ареста российской гражданки Марии Бутиной по обвинению в «сговоре c целью работы агентом иностранного государства».

Да что там Бутина – несчастная помощница статс-секретаря российского Центробанка и бывшего сенатора Александра Торшина, – когда сам президент США попал в такую конспирологию, что трудно перечислить все эпитеты, которыми его одарили американские СМИ и патриотично настроенные соотечественники после его встречи в Хельсинки с Путиным.

Вот лишь один пример: бывший глава ЦРУ Джон Бреннан назвал поведение своего президента «больше, чем серьезным преступлением». Это была, делает вывод экс-разведчик, «настоящая измена родине».

Иван Драго и другие питекантропы

На фоне нынешних шпионских сюжетов публикация в авторитетном британском издании читается еще интереснее, потому что Economist не просто хочет рассмешить читателей примитивностью фильмов времен холодной войны. Он сравнивает их с произведениями на эти же темы, появившимися в западном кинематографе лет 15 назад.

И тут нам напоминают, что во времена классического холодного противостояния каждая сторона прежде всего стремилась рисовать перед идеологическим противником образы своего социального и культурного превосходства. Поэтому мы по большей части хвалили свой социализм. А советский лидер Хрущев и того больше – объявил, что в 1980 году нас ждет пришествие коммунизма.

Наш идеологический противник ничего такого для своего счастья ждать не хотел. Ему оставалось хвалиться якобы эффективной экономикой да еще какой-то там «насквозь буржуазной демократией».

Но западная позиция, оказывается, подвергалась не только нашей критике, критиковали ее и свои эксперты. Но вот странность: у них критику своих никто не называет «очернительством» и «национальной изменой».

Economist цитирует Майкла Какмана из Университета Нотр-Дам, который оценивает логику некоторых американских толкователей противостояния СССР и США в холодной войне: «Они» были хладнокровными преступниками с девиантным поведением. «Мы» же выглядели просвещенными защитниками демократии и свободы. Даже в более реалистических произведениях мотивация коммунистических персонажей редко изучалась. Они существовали в основном как фигуры, против которых люди Запада демонстрировали свои превосходные качества».

Поэтому типичные русские в американском кино выглядели как, например, Иван Драго, соперник в боксерских сватках с главным героем фильма «Рокки-4» (1985). Это было бесстрастное советское животное, которого не волновало, останется ли жив американский боксер после того, как получит от него удар непостижимой силы. В фильме нокаутированный Иван был представлен как олимпийский чемпион 1980 года и Герой Советского Союза. По сравнению с Драго физически слабее выглядел советский подполковник Потовский из картины «Рэмбо: первая кровь–2» (1985). Но это тоже был маниакальный мучитель и палач защитников какой бы то ни было свободы и демократии.

А вот лучшие качества Джеймса Бонда в фильме «Из России с любовью» (1963) выгодно оттенялись образом конченой садистки, полковником КГБ Розой Клебб, которая упивалась мучениями как своих врагов, так и соотечественников.

И вообще, если следовать выводу из книги историка Тони Шоу «Холодная война в Голливуде», редкая женщина, имевшая отношение к советским секретным службам, не была показана в американских художественных фильмах той поры как наркоманка, нимфоманка, не говоря уже о других синдромах, вызванных спецификой тайных сражений.

Поэтому уже упомянутая «Война Чарли Уилсона» стала одним из первых, довольно слабых сигналов к более глубокому пониманию того, что за рыцари плаща и кинжала представляют свои великие страны в XXI веке.

В этом смысле нельзя не согласиться с одобрением английским изданием телесериала «Американцы», который начался в 2013-м и, кажется, уже закончился в текущем году. Эта работа наглядно показывает, что в США есть художники, пытающиеся раскрыть более серьезные и прежде всего человеческие стороны «солдат невидимого фронта».

В этой шпионской саге американцы – агенты советского КГБ, живущие и работающие под прикрытием в Америке. В сериале они показаны (страшное дело!) нормальными людьми, которые со всеми своими мыслями, страстями достоинствами и слабостями, вынуждены выполнять не совсем нормальную, но, несомненно, тяжкую работу.

Мост между двумя мирами

В 2015 году в США вышел фильм Стивена Спилберга «Мост шпионов», рассказывающий историю адвоката Джеймса Донована, который защищал советского агента Рудольфа Абеля (настоящее имя Вильям Фишер), арестованного в 1957 году в Бруклине.

Американского пилота самолета-разведчика Гэри Пауэрса, сбитого над Уралом, вместе с соотечественником, студентом Фредериком Прайором (обвиненным в ГДР в шпионаже в пользу США) обменяли на легенду советской разведки Рудольфа Абеля.

Эта история у нас хорошо известна. В СССР вышел фильм Саввы Кулиша «Мертвый сезон», прототипом его главного героя был Абель. Самым выразительным эпизодом картины был как раз обмен советского разведчика на американского шпиона, когда они встретились на мосту и обменялись отнюдь не лютыми взглядами.

Но дело в том, что Спилберг сделал акцент не на нашем герое и не на Пауэрсе, а на неизвестном американском юристе, который, будучи специалистом по страховым делам, был определен профессиональной коллегией защищать советского шпиона.

Драма Донована была в том, что против него выступала не только и не столько сторона обвинения. Его порицало большинство американского общества, чье сознание было отравлено острым противостоянием капитализма и социализма не меньше, чем мировоззрение советских людей того времени.

Дело в том, что милитаризация сознания с помощью инструментов и мифов холодной войны не знает полутонов, потому как движителем этого сражения внутри человека является образ «другого» – не такого, как ты. А значит – врага.

Этот образ сопровождает всю историю человечества, формируя тотальные сообщества единомышленников, такое солидарное большинство, которое благодаря пропаганде часто не знает сомнений в своих мыслях и действиях.

Однако демократическое устройство государства отличается от тоталитарного тем, что в нем возможно образование групп, оппонирующих мнению большинства и нередко достигающих победы.

Когда Доновану удалось убедить судью не приговаривать Абеля к смертной казни, поскольку тот служил своей стране и не смог ее предать, отношение к адвокату стало меняться. Советскому разведчику присудили 30 лет тюрьмы.

А уже после того как Донован в 1962 году, игнорируя запрет ЦРУ, сумел достичь консолидированного решения по условиям обмена на Глиникском мосту между Западным Берлином и Потсдамом Абеля на Пауэрса и Прайора, его принципиальность стала триумфальной.

Роль этого смелого американца в фильме «Мост шпионов» сыграл популярнейший дважды лауреат «Оскара» Том Хэнкс. Но «Оскара» за мужскую роль второго плана получил британский актер Марк Райлэнс. Героем – пусть и второплановым – для западного зрителя стал Рудольф Абель.

Такое признание Американской киноакадемии доказывает, что шпион или разведчик – это прежде всего не хорошо или плохо. Это такая сложнейшая драматургия жизни человека, которую может открыть со своим уровнем правды и гуманизма только искусство.

Я допускаю, что если бы такой фильм снимался в Америке конца 1960-х годов, то финалом истории мог быть либо тюремный этап, по которому Россия отправляет своего героя в ГУЛАГ, либо даже расстрел.

Но недаром же Economist предпослал обозрению рубрику «Оттепель». Причем это определение, давно ставшее политическим, связано не только с 1960-ми годами, показанными в картине «Мост шпионов». Журнал приводит целый перечень современных американских и английских фильмов, где русские обладают вполне человеческими качествами в моральном смысле и совершают понятные многим нормальным людям поступки.

Это видно по фильму «Форма воды», получившему в 2018 году главного «Оскара». В этой фантастической истории засекреченный советский ученый выступает на стороне спасателей человека-амфибии. Злодеем же является омерзительный американский полковник. Куда только смотрят голливудские партком и худсовет!

А в Лондоне недавно завершились съемки художественного фильма «Белая ворона» режиссера и актера, большого поклонника русской культуры Рэйфа Файнса. Сценарий по книге «Жизнь Рудольфа Нуреева» британской балерины Джули Каваны написал дважды номинант на премию «Оскар» (за фильмы «Чтец» и «Часы») Дэвид Хэа.

Взялись англичане и за новую, теперь уже шестисерийную версию романа Джона Ле Карре «Шпион, который пришел с холода». Приключения британского агента в Восточной Германии на этот раз продюсирует сын писателя Саймон Корнуэлл, который поясняет, что новый вариант фильма будет включать документальные материалы, которые в начале 1960-х годов в архивах восточногерманской службы «Штази» были недоступны. Нынешняя съемочная группа смогла поработать в этих архивах и, как говорит Корнуэлл, имела возможность провести время «с людьми, которые были на стороне ГДР». Он уверен, что в картине будут отражены тогдашние позиции героев и нынешние оценки прошлого обеими сторонами.

Он был странным бейсболистом

2 августа на российские экраны выходит фильм «Шпионская игра», рекламный слоган которого возвещает, что картина основана «на истинной истории Мо Берга». Моррис (Мо) Берг – популярный в свое время американский бейсболист, который стал чемпионом Национальной лиги в 1933 году. Тогда же, как известно, в Германии к власти пришел Гитлер. У Берга была репутация довольно среднего игрока. Но зато он был образованным парнем, окончившим два престижных университета, говорившим на нескольких языках, часто побеждавшим в различных интеллектуальных олимпиадах. Кроме того, он интересовался историей и политикой. Недаром один из коллег по спорту назвал его «самым странным человеком, когда-либо игравшим в бейсбол».

Но Берга никто не посчитал странным, когда он в годы Второй мировой войны стал агентом стратегических служб США и отправился в Югославию собирать информацию о группах Сопротивления, которым можно было бы оказывать американскую помощь. Затем у него был контакт с итальянскими учеными, он интересовался их успехами в аэродинамике. Наконец, у него были встречи с физиками, работавшими в немецкой ядерной программе.

Именно этот фрагмент из биографии странного бейсболиста и лег в основу фильма «Шпионская игра»: Мо должен был похитить или убить немецкого ученого, имеющего отношение к разработке ядерного оружия. Ученого звали Вернер Гейзенберг. Это реальный исторический персонаж, не просто занимающийся ядерным проектом, но делающим его для нацистской Германии. В год, когда недоучка Гитлер еще только пришел к власти, Гейзенберг получил Нобелевскую премию. В 1941 году он, будучи евреем, стал профессором физики Берлинского университета и директором Физического института кайзера Вильгельма. Хотя Гейзенберг не был сторонником нацистского режима, он тем не менее возглавил германский проект по атомным исследованиям.

Американские физики, зная способности Гейзенберга, опасались, что немецкий ученый может их опередить. Но недальновидная нацистская власть предпочла вначале провести в стране, особенно среди элит, этнические чистки, а уж потом с арийским спокойствием взяться за атомную бомбу. Это был типичный случай, когда мракобесие, ничего не соображая, ставит заслоны самому себе. Так германская программа сверхоружия не дошла даже до создания ядерного реактора.

После войны Гейзенберг, как и другие немецкие физики, был взят в плен и интернирован в Великобританию. Когда он вернулся в Германию, снова стал профессором и директором Института Макса Планка, активным поборником ядерного разоружения.

«Человек – существо текучее», – записал в своих дневниках Лев Николаевич Толстой. И это относится к любым внутренним изменениям личности. К отношениям людей, политическим позициям, представлениям о добре и зле, к внутренним противоречиям в нас самих.

Economist заканчивает свое шпионское кинообозрение высказыванием известного дипломата, писателя, одного из британских послов в России Родрика Брейтвейта, который однажды написал, что «Россия всегда была страной злодеев». И тут же добавил: «Это также земля героев и святых». Такое диалектическое наблюдение заставляет меня вспомнить историю моей единственной встречи с этим интереснейшим человеком.

Шофер английского посла

Это было во время перестройки, я тогда работал в «Литературной газете». Весной 1991 года известный всей стране журналист Юрий Щекочихин примчался в редакцию, чтобы сообщить о том, как он смог сделать интервью с личным шофером английского посла в Москве. Зная азартность Юры еще по «Комсомольской правде», я не без иронии спросил: «А почему не с самим послом?» – «Да потому, что этот водитель русский и агент КГБ! Он сам на меня вышел, это будет его исповедь, раскаяние. Да это же у меня любая газета возьмет». С «любой газетой», когда до августа 1991-го оставалось несколько месяцев, он явно погорячился. Но в остальном все оказалось правдой.

Осенью того же года в двух номерах «ЛГ» была напечатана история человека, чья жизнь действительно была связана со спецслужбами страны, в которой Костя родился в 1939 году. (В опубликованном интервью указывалась фамилия Константина, но когда Юрий Щекочихин включал этот материал в свою книгу, он назвал собеседника Костей Д. О причине этого мы можем только догадываться. Ни журналиста, ни его героя с нами уже нет.) Его отец был родом из Узбекистана, откуда он уехал в самый разгар басмачества. Оказался в Москве, кое-как перебивался, наконец поступил в институт и на четвертом курсе был направлен в НКВД. Если бы отказался, выгнали бы из комсомола, а значит, и из вуза.

Это было в 1937-м. А через два года родился Костя, который жил и рос в коммунальной квартире дома НКВД на Преображенской улице. «Жизнь семьи шла по восходящей линии, так как основой ее была служба моего отца». Дом был привилегированный, как, впрочем, и школа. «Первая экспериментальная с изучением английского. В ней учились племянница Кагановича, сыновья Маленкова... Сейчас я начинаю узнавать обо всем и обо всех и понимаю, что в классе было всего лишь двое из «низшего сословия»: я и еще один парень. Остальные – сынки генералов, министров и так далее». Но эти привилегии ничего не значили на фоне общеполитической обстановки той поры.

«Мне года четыре. Я – один в квартире... Из окна вижу, как из подъезда выходят дяденьки в шляпах и выводят – очень вежливо и корректно – человека. Но человек вдруг начинает вырываться, ему заламывают руки, вталкивают в автомобиль... Автомобиль уезжает... Я помню ночи, когда просыпался от шепота матери с отцом, и они, заметив, что я открыл глаза, тут же замолкали... Они боялись стен, боялись соседей, боялись самих себя. Отец не рассказывал мне ни о чем. Он приезжал в три-четыре часа утра».

Отец служил в органах до хрущевской оттепели. Ушел не по своей воле, это стало для него душевной травмой. Но получилось так, что во время другой оттепели – горбачевской – его сын не только решился обнародовать свое сотрудничество с КГБ, но и рассказать о том, что его подвигло на такой неоднозначный шаг.

Публикация интервью наделала много шума. В редакции «ЛГ» была широкая, можно сказать, международная конференция, на которой выступали и журналист, и его собеседник. Потом все стихло, через некоторое время я получил приглашение посольства Великобритании в Москве на обед для прессы к послу сэру Родрику Брейтвейту.

Уже за аперитивом посол стал обходить гостей, демонстрируя свой интерес к каждому гостю. Тут-то я и решил спросить, как этот изощренный дипломат, а заодно и талантливый писатель оценил громкое выступление своего водителя.

Брейтвейт одарил меня теплом своих умных глаз и сказал, что больше всего в очень интересной исповеди ему понравились эпизоды из детских и юношеских наблюдений Кости тогдашней непростой жизни взрослых.

А что еще мог ответить бывший военный разведчик, позже возглавлявший Объединенный разведывательный комитет Великобритании? Но при этой уклончивости я бы никогда не отнес господина Брейтвейта к врагам России. Не только потому, что он, по признанию газеты Telegraph, обладает «шестидесятилетним опытом погружения в русскую культуру». 

В 2013 году в России вышла его книга «Афган. Русские на войне». На мой взгляд, более интересной, глубокой, трагической монографии на эту тему не написал никто. «Сочувственное и одновременно критическое… описание трясины, в которую советские лидеры угодили сами и завели свою армию в декабре 1979 года… Живое повествование, искусное и человечное» – такой признал книгу американский журнал Foreign Affairs.

А человечное – всегда против бесчеловечных войн. Будь они свои или чужие, холодные или горячие. Не говоря уже о тайных войнах.

Человечное очень полезно как жизни мира, так и миру кино.