Михаил Касьянов: "Путин не выбрал путь смягчения и плавной либерализации"

Михаил Касьянов считает, что принципиальных разногласий с внутрипартийными оппонентами у него нет. Фото с сайта www.parnasparty.ru

– Михаил Михайлович, сейчас в оппозиции активно обсуждается, какой Россия может быть после Путина. Есть ли у вашей партии стратегия развития страны на этот период?

– Я не вижу, чтобы сейчас активно обсуждалось будущее страны, наоборот: люди пребывают в пессимизме, есть ощущение безысходности. Это же наблюдается в гражданском обществе. Мы в День Конституции проводили круглый стол, созванный по инициативе главы Московской Хельсинкской группы Людмилы Алексеевой, где было больше 130 участников. Это и творческая интеллигенция, ученые, экспертное сообщество, политики и правозащитники. Гендиректор Левада-Центра Лев Гудков сказал, что граждане России уже готовятся к «системе терпения». Поэтому никакого оптимизма у меня нет.

Но у нашей партии и у меня лично есть видение будущего страны. В общественно-политической сфере – это обеспечение верховенства прав человека и личных свобод гражданина, восстановление института честных и свободных выборов, который сегодня отсутствует, и, конечно, обеспечение независимости судебной системы, что означает полную выборность судей, и еще многое другое. То, что происходит сегодня – попрание прав человека и гражданских свобод, – недопустимо.

Россия – это европейское государство, и мы восстановим все дружеские отношения с нашими ближайшими соседями и Евросоюзом и будем развиваться по этому пути.

Экономическая составляющая – это восстановление полуразрушенного института частной собственности, проведение демонополизации госструктур и введение конкуренции, поддержка предпринимательства. Тогда в нашу страну вновь пойдут инвестиции, будет экономический рост.

– Как вы считаете, продержится ли нынешняя власть до 2024 года или она вынужденно поменяется раньше?

– Могут быть разные сценарии, в том числе и этот. Но вероятность его также невелика, как и многих других такого рода. Конечно, какие-то события могут подтолкнуть власть на глобальные изменения, но сейчас я не хочу гадать, что это может быть. Если же ничего не произойдет, то мы пойдем по пути, который нам уже предначертал президент. Кстати, прошедшие думские выборы являются поворотной точкой, когда Путин не выбрал – как мы ни пытались подталкивать его – путь смягчения и плавной либерализации в общественной жизни и экономике. Он выбрал закручивание гаек. Мы видели, что в этот раз было еще больше фальсификаций и даже рисование протоколов, не связанное с результатами голосования.

И сейчас есть полная концентрация власти в руках одной небольшой группы. Это доказывают и последние события по «Роснефти» – не хочу углубляться в это. Но скажу, что в то время, когда я был в правительстве, эти вещи считались уголовным преступлением. Теперь же не стесняются ничего: меняют закон так, как хотят, трактуют, как хотят, меняют правила.

И в этой конструкции нынешний режим будет существовать, пока у него есть деньги. На него работает и насаждаемое пропагандой ощущение, что Россия в кольце врагов и что нам нужно как-то выживать. Люди верят, что мы окружены, и в этой ситуации не готовы подниматься на борьбу за свои конституционные права. Это полная ложь нынешнего режима, никаких врагов у нас нет! Но люди верят и поэтому готовы к дальнейшему сокращению своих доходов, ухудшению уровня жизни. Думающая часть общества тоже не видит выхода, по крайней мере в ближайшее время, поскольку власть сегодня полностью контролирует ситуацию в стране.

Но действительно, все может резко измениться завтра или послезавтра. Эта власть зыбкая, нет у нее фундаментальных основ, раз она придумывает разные вещи для придания себе видимости легитимности – например, внешние войны, якобы победоносные.

– Многие считают, что поскольку власть, по сути дела, «рисует» итоги выборов, то зачем тогда оппозиции в них участвовать. Как вы относитесь к идеям бойкотов и голосования ногами?

– Если говорить о прошедших думских выборах, то мы требовали, чтобы выборы были свободными, с элементами честности. В полную честность власти мы не верим вообще, но разумность должна быть. Нам декларировали, что выборы будут открытыми, честными и легитимными. Даже сменили состав ЦИКа, который во главе с Эллой Памфиловой демонстрировал лояльность и уважение ко всем партиям. Потом оказалось, что все это просто имитация. На самом деле выборы прошли жестче, чем когда-либо было раньше. По крайней мере в отношении нашей партии. Ни одна другая не подвергалась такому давлению, никакой другой партии не срывали предвыборную кампанию, как нашей.

Но мы осознанно вступили в борьбу, решили испытать наши шансы. Мы не могли быть в стороне – политическая партия обязана участвовать в выборах, какими бы они ни были. Сам институт выборов принадлежит нам – демократически ориентированным гражданам. И хотя сегодня его у нас украл господин Путин со своей командой, но мы не можем отказаться от наших притязаний на этот институт. Поэтому мы в выборах будем участвовать и дальше. Конечно, мы не верим, что они сейчас могут быть настоящими. Но даже такие избирательные кампании дают возможность активного взаимодействия с людьми. Поэтому в следующем году мы будем участвовать в московских муниципальных выборах, призываем все общественные и политические организации присоединиться к нам, чтобы создать единый список кандидатов «Демократическая Москва». В столице полторы тысячи депутатских мест.

И в президентских выборах 2018 года мы обязательно будем участвовать в том или ином виде. Выдвинем своего кандидата либо поддержим другого. Мы считаем, что должен быть единый кандидат от демократов. Будем над этим работать, вести переговоры с разными силами. При этом такой кандидат, конечно, не может возникнуть только по собственному желанию и ждать, когда его все поддержат. Он должен прежде всего взять обязательство в случае своей победы стать президентом-функцией.

– Что это означает?

– Это означает, что он должен будет исполнить волю тех людей, которые его выдвинут и поддержат. Он будет обязан за короткий срок провести необходимые политические реформы, а потом провести свободные выборы. Такой выдвиженец станет президентом переходного периода, скажем, двухлетнего. Он проведет в том числе и изменения Конституции в сторону уменьшения полномочий президента, для того чтобы не повторилось то, что мы имеем сейчас. Нынешняя Конституция – хорошая, демократическая, но она принималась в 1993 году в условиях сильного противостояния президента и Верховного совета. Тогда в Основной закон были внедрены вещи, которые не позволили бы реванша коммунистическому тоталитарному режиму. Но сегодняшняя узурпация власти основана в том числе и на статьях о чрезмерной власти президента. Нужно перераспределить полномочия в пользу парламента и правительства. Выборы же должны проходить под контролем тех партий, кто в них участвует, тогда и доверие к их результатам будет высокое.

– Для этого нужны сильные партии, а между тем в ПАРНАСе, насколько известно, ситуация далека от полного единства. Сложилось даже три платформы. Сможете ли договориться и разрешить конфликт?

– В вопросе заложена серьезная ошибка: никаких трех платформ не существует. Есть одна платформа, которая называется «Программа Партии народной свободы», и никто не ставит вопроса о ее изменении. Никто не ставит под сомнение наши ценности, принципы и установки. То, о чем идет речь, – это лишь внутрипартийные разногласия. Сопредседательство действительно обсуждается, в истории нашей партии этот институт был. Я был его большим сторонником тогда, когда мы создали ПАРНАС. Три организации соединялись и, для того чтобы обеспечить равенство, был введен этот институт. Сегодня партия уже стала единой. На предстоящем съезде мы проведем новые выборы всех руководящих органов ПАРНАСа, но возвращение сопредседательства вряд ли возможно. Нет таких кандидатур, которые могли бы привнести в ПАРНАС дополнительные силы и мощь. Когда они появятся, вопрос сопредседательства возникнет. Например, если удастся договориться с «Яблоком» о создании единой партии.

– Претензии к вам у коллег возникли в общем-то после заключения партией предвыборного союза с саратовским блогером Вячеславом Мальцевым.

– Решение о союзе с Мальцевым и умеренными националистами не мое. Я поддерживал вынесение этого вопроса на съезд, поскольку следовал данным ранее в рамках Демкоалиции обязательствам. Можно назвать их хорошими или плохими, удачными или не очень, но праймериз в партии прошли, пусть и в усеченном виде. Были решения Демкоалиции и Федерального политсовета формировать партсписок на их основе. Окончательное решение принимал не я, а съезд. И получается, что если кто и должен каяться, так это съезд, который летом решение о союзе с Мальцевым принял более двумя третями голосов.

В ходе кампании демократами были совершены более серьезные ошибки – то, что не состоялось объединения с «Яблоком», и то, что была группа уважаемых людей, которые призывали бойкотировать выборы. Вот это привело к поражению всех демократических сил. Тот же факт, что наш список был немного правей, чем люди хотели бы, не нанесло большого ущерба. Мы, наоборот, набрали больше голосов в регионах, хотя часть голосов в крупных городах, особенно в Москве и Питере, действительно ушли к «Яблоку». По стране же в целом, по нашим данным, за нас проголосовало минимум 5%. Потому что простота и некие элементы популизма, которые привнес Мальцев, как раз отвечают чаяниям граждан.

– Возможно ли эффективное взаимодействие ПАРНАСа с Алексеем Навальным? Последнее время он вел себя странно: то он союзник, а потом вдруг выходит из коалиции, то он громко заявляет о поддержке ПАРНАСа и буквально сразу же говорит о бессмысленности участия в выборах.

– Вы правы в том, что у него была непоследовательная политическая линия, и мы в этом разочарованы. Но я говорю об объединении всех демократических сил, и Навальный остается в их числе. Поэтому мы не можем исключить его из спектра нашего взаимодействия.

– Возможно ли в сегодняшней России в принципе объединение оппозиции, хотя бы либеральной?

– Я думаю, что да. Поэтому еще весной я предложил: давайте создадим одну партию из ПАРНАСа и «Яблока». Мы готовы объединяться на равных – это главный принцип и единственное условие. Все остальное – техника. Потому что идеологически разницы в программе у нас практически нет. Разным стилем написано, но примерно одно и то же. Обе наши партии – члены европейской либеральной партии АЛДЕ. Весной «Яблоко» не согласилось на объединение, объясняя тем, что выборы впереди. Выборы прошли, и мы снова делаем такое предложение.

– Вы были первым премьер-министром при президенте Путине, но он отправил вас в отставку, по сути дела, без какого-то повода. Нет ли в вашей нынешней оппозиционности такого основания, как обида на Путина?

– У меня нет обиды на Путина. А в отставку меня в 2004 году действительно отправили за две недели до выборов и без всяких оснований. Но разногласия у нас возникли еще за год до этого, например по реформе «Газпрома», которую он мне запретил. Или по отношениям с Украиной. Я относился к ней как к равному государству, а Путин скорее считал ее подчиненной России. Я выступал и против давления на ЮКОС, а Путин говорил: «Вор должен сидеть в тюрьме». Однако удивительной для меня была не отставка, а то, что она была сделана перед выборами. А было так: Путину доложили спецслужбы, что мы с Борисом Немцовым хотим сделать переворот, договариваемся с кандидатами в президенты, чтобы они снялись с выборов, чтобы остались только Путин и Сергей Миронов и чтобы явка оказалась меньше 50%. В этом случае выборы были бы признаны несостоявшимися и и.о. президента становился бы премьер-министр.

– Как вы думаете, применение грязных методов против ПАРНАСа в ходе думской кампании делалось с разрешения президента или все-таки без его ведома?

– Я думаю, что согласие он дал, пусть и молчаливое.

– То есть Кремль видит в партии такую силу, с которой нужно не просто бороться, а постараться ее уничтожить?

– Я не думаю, что он видит силу в ПАРНАСе как таковом, он ее видит в том, что мы и наши сторонники говорим ясные и понятные вещи. Мы не огромная партия, у нас нет финансовых ресурсов, как у «Единой России» или КПРФ. Но у нас есть сила голоса, сила правды. И конечно, власти и лично Путину это не нравится. Хочу подчеркнуть: мы критикуем Путина за его действия, а не за какие-то его личные черты характера. Я себе такого не позволяю вообще в отношении кого-либо. Но я обязан критиковать действия власти. И она этого боится, ведь мы обоснованно говорим о тех проблемах, которые она же и создает.

– Утверждается, что в окружении Путина есть два экономических лагеря – условно говоря, кудринский и глазьевский. Какой из них вам ближе? И какие необходимо принимать меры для оздоровления экономики?

– Кудрин занимает в экономике позицию правоцентристскую, а Глазьев – левоцентристскую или даже левую. Исходя из этого, мои предпочтения, конечно, на стороне Кудрина, мы с ним работали в Минфине, а потом и в правительстве, я сам его туда приглашал. Его концепция правильная. У него только одна проблема – в силу своего специфического положения он не может говорить о политической реформе. Но никакого экономического развития и темпов роста, а мы с ним тогда, в начале 2000-х, обеспечивали по 6–7% роста ВВП в год, без политических изменений теперь уже сделать невозможно. Если не будет глобальных политических реформ, не будет никакого роста экономики, около нуля будем болтаться всю жизнь, даже если вырастут цены на нефть. Нужны реальное разделение властей, реальная независимая судебная система, а также уважение частной собственности и поддержка предпринимательства.