Кирилл Родионов
Кабинету Гайдара надо было преодолевать сопротивление Хасбулатова и многих других. Фото РИА Новости
Исполнилось ровно четверть века с тех пор, как в России начались рыночные реформы. Борис Ельцин 15 ноября 1991 года провел первое заседание правительства, идейным лидером которого стал Егор Гайдар. В тот же день президент подписал указ о либерализации внешнеэкономической деятельности. В последующие 13 месяцев правительство смогло либерализовать цены и внутреннюю торговлю, запустить программы малой и массовой приватизации и обеспечить частичную конвертируемость рубля. Эти меры позволили создать базовые институты рыночной экономики, что в дальнейшем сыграло ключевую роль в восстановлении экономического роста.
Но переход к рынку оказался бы чуть менее болезненным, если бы не ошибки, совершенные правительством реформ.
Растянутая либерализация
Либерализация цен, проведенная 2 января 1992 года, была далеко не полной. Вплоть до мая 1992 года под государственным контролем находились цены на нефтепродукты, а до июля 1993-го – цены на уголь. При этом решение об освобождении цен на ряд продовольственных товаров было передано на региональный уровень. С 6 января 1992 года правительства республик, краев и областей получили право изменять предельные коэффициенты повышения цен на сахар и молочные продукты, с 7 марта – на хлеб, молоко, кефир, творог, сахар, соль, растительное масло и спички, а с 5 мая – на спирт и водку. Растянутость ценовой либерализации способствовала разогреву инфляционных ожиданий и росту цен: по итогам 1992 года инфляция составила 2508,8%.
Другой причиной гиперинфляции стало предоставление Центральным банком кредитов сельскохозяйственным и промышленным предприятиям. Первая попытка уйти от их использования была предпринята на старте реформ: за январь – март 1992 года Банк России не выдал правительству ни копейки денежных средств (здесь и далее – данные отчета ЦБ за 1992 год). Во II квартале началось постепенное размягчение денежной политики: во многом это было связано с реализацией апрельского указа президента, предписывавшего Центробанку выделить 70 млрд руб. на посевную кампанию.
После того как в июле председателем Банка России стал Виктор Геращенко, началось резкое ослабление денежной политики: 28 июля ЦБ опубликовал телеграмму, которая обязала банки предоставлять предприятиям средства для текущей деятельности и оплаты кредиторской задолженности. Если по итогам первого полугодия объем кредитов, предоставленных ЦБ правительству и коммерческим банкам, составил 282 и 568 млрд руб. соответственно, то по итогам 1992 года этот показатель достиг 2,65 и 2,61 трлн руб. Результат – ускорение роста цен: если в мае – августе среднемесячные темпы инфляции составляли 12,6%, то в сентябре – декабре – уже 21,4%.
Приходу Виктора Геращенко на пост председателя ЦБ способствовал Егор Гайдар. По воспоминаниям Андерса Ослунда, одного из советников правительства в начале 1990-х, Гайдар поддержал кандидатуру Геращенко в силу того, что предыдущий руководитель Банка России Георгий Матюхин был выдвинут спикером Верховного Совета РСФСР Русланом Хасбулатовым, являвшимся противником реформаторов. Будучи председателем ЦБ, Матюхин наращивал денежную массу в обращении в среднем на 10% в месяц. Тем самым он настраивал против себя реформаторов, для которых это означало невозможность быстрого обуздания инфляции, и их оппонентов в лице Руцкого и Хасбулатова, занимавших проинфляционные позиции.
Поддержка со стороны Гайдара объяснялась и тем, что Геращенко в 1991 году на посту председателя Госбанка СССР проводил политику сдерживания денежного предложения. Наконец, сказалось то, что Геращенко в ту эпоху считался одним из наиболее авторитетных в стране банкиров, чего нельзя было сказать о Матюхине. Однако на практике Геращенко показал себя противником реформаторов – из-за этого впоследствии Гайдар о своем выборе жалел. Среди самих реформаторов оптимальной считалась кандидатура Бориса Федорова (в марте 1993 года он станет министром финансов). Однако, как вспоминает Ослунд, в силу разности характеров Гайдару и Федорову было бы сложно выстроить хорошие рабочие отношения, из-за чего Гайдар отдал предпочтение Геращенко. Время показало, что это было ошибкой.
Налоги и чеки
В СССР основой бюджета являлись налог с оборота и платежи госпредприятий с прибыли: в 1991 году на их долю приходилась половина доходов государственной казны (23,8% из 45,9% ВВП – подсчеты Института Гайдара). В конце 1991 года начала действовать новая налоговая система, для которой были характерны высокие налоговые ставки – 32-процентный налог на прибыль, 28-процентный НДС, а также прогрессивный подоходный налог в диапазоне от 12 до 35% (в зависимости от уровня доходов физических лиц). Решение ввести высокие налоги было связано прежде всего с тяжестью кризиса государственных финансов: по воспоминаниям Гайдара, 28-процентная ставка позволила в 1992 году предотвратить коллапс денежного обращения. Другой причиной стало использование в качестве образца налоговых систем развитых стран с присущими им высокими ставками.
Несмотря на незначительные изменения (в 1993 году НДС был снижен до 20%), такая конфигурация налоговой системы просуществовала все 90-е. Она не могла обеспечить стабильность поступлений бюджета, поскольку из-за высоких ставок бизнес стремился увести доходы в тень. Неэффективность налоговой системы понимали и реформаторы: по воспоминаниям Гайдара, осенью 1996 года началась подготовка налоговой реформы, которая бы позволила снизить ставки и сократить количество льгот. Весной 1997 года налоговую реформу в своем президентском послании анонсировал Борис Ельцин, но из-за сопротивления Думы у него не было возможности провести ее в жизнь. Однако группа приближенных к реформаторам экспертов продолжала разработку реформы: в конце 1990-х эти экономисты пришли к необходимости введения плоской шкалы НДФЛ, унификации шкалы социальных взносов, отмены ряда льгот по НДС, и в первой половине нулевых такие меры были реализованы.
И еще одна заметная мера, избранная реформаторами. Во время массовой приватизации (1992–1994) были созданы чековые инвестиционные фонды (ЧИФы), которые начали принимать ваучеры от граждан и обменивать их на доли в акционированных предприятиях. После завершения чековой приватизации ЧИФы должны были стать паевыми инвестиционными фондами, которые бы распределяли между вкладчиками дивиденды российских компаний. Но в середине 1990-х большинство ЧИФов разорились. С одной стороны, из-за того, что не более 5% приватизационных чеков они могли вкладывать в акции одной компании, а с другой – из-за убыточности большинства российских предприятий, переживавших в то время производственный спад. Для успеха ЧИФов не было фундаментальных предпосылок, а потому, наверное, было бы лучше вообще отказаться от их создания.
Выборы, которые не состоялись
Последней по списку, но не по значению ошибкой стал отказ от переизбрания осенью 1991 года Съезда народных депутатов РСФСР, который по своему составу был «второсортным» по сравнению с общесоюзным съездом (последний остался не у дел после фактического распада СССР). Новые выборы позволили бы сформировать орган законодательной власти, более лояльный по отношению к реформаторам. Однако Ельцин на перевыборы не пошел. У президента не было не только прав и силовых возможностей, но и желания идти на конфликт с Верховным Советом, поддержавшим его во время путча, вспоминал годы спустя Гайдар. Но включить этот вопрос в политическую повестку дня все же стоило. Ельцин тогда пользовался безоговорочной поддержкой граждан, поэтому идея перевыборов вызвала бы поддержку у многих избирателей, равно как и у ведущих российских политиков, являвшихся депутатами уже ничего не значащего ВС СССР. Нежелание Ельцина идти на конфликт обернулось в конце концов призраком гражданской войны на улицах Москвы осенью 1993 года.
* * *
В целом значение этих ошибок преувеличивать не стоит. Если бы их не было, Россия вряд ли бы сегодня была принципиально иной страной. Но прошедшие 25 лет показали, насколько коротким может быть миг, отпущенный реформам историей, и как важно этот миг использовать с максимальной эффективностью. Пожалуй, это ключевой урок для реформаторов будущих поколений.
