Гневные голоса в прайм-тайм

Это такая борьба – соревнование в патриотизме. Слева направо: Роман Бабаян («Справедливая Россия»), Валерий Очиров («Патриоты России»), Рифат Шайхутдинов («Гражданская платформа»). Кадр из программы телеканала «Россия 1»

Недовольство американской внешней политикой и даже возмущение ею стали у нас сейчас как бы общим местом. И эти заметки я начну с того, что мне эта политика тоже очень не нравится. Во всяком случае та, которая проводилась после Ричарда Никсона, но особенно – в последние два десятилетия. Я даже не могу приписать то, что мне не нравится в ней, ошибкам отдельных американских лидеров, хотя и этого было немало. На мой взгляд, по сути своей эта политика есть необходимое проявление либерального империализма, если использовать термин Найла Фергюсона из начала 2000-х. Я не знаю, чем либеральный империализм принципиально лучше его собратьев с другими обозначениями – будь то «классический» империализм XIX века с его «миссией белого человека», «красный империализм» сталинского режима, фашистский империализм и т.д. Все они каждый на свой лад убивали, насильничали и нагло заявляли об облагодетельствовании тех, кто не только не желал быть ими облагодетельствован, но и мечтал от них избавиться. Это одна из причин моего согласия с тем, что укрепление российских Вооруженных сил – задача первостепенной важности.

Но мне не нравится не только американская внешняя политика, но и реакция на нее значительной части российских СМИ и, что еще хуже, многих действующих политиков, крупных сегментов российского политического класса.

Противники и союзники

Вряд ли я смогу что-то добавить к тому хору гневных голосов, который мы чуть ли не ежедневно слышим по каналам российского телевидения. Чтобы разговор был более предметным, я взял в качестве примера дебаты представителей шести партий на телеканале «Россия» 30 августа, специально посвященные обороноспособности страны. Ведь что может лучше иллюстрировать политическую жизнь, чем парламентская избирательная кампания? Разве что (у нас) президентская кампания. Но ее нам еще нужно дождаться.

«Наступило 21 июня 1941 года» – так, наверное, могли подумать зрители «России» после многих выступлений на этих теледебатах. Тогда, в канун реальной великой войны, страна (будто бы) пребывала в благодушном неведении относительно нависшей над ней смертельной опасности. Но теперь кандидаты в народные избранники своевременно бьют в набат. «Война уже стучится в наши двери», – возвещает городу и миру Игорь Коротченко от имени «Родины». Роману Бабаяну из «Справедливой России» посещение Белграда в первые дни натовских бомбардировок позволило проникнуть в тайные умыслы супостатов и сделать вывод: если бы не наше атомное оружие, то мы, а не Югославия «были бы первыми». Впрочем, возможно, наше нынешнее положение еще опаснее, чем в июне 1941 года. Ведь в стране, как предупреждает тот же Коротченко, готовится «внутренний государственный переворот» силами грантопоедателей, жирующих за счет западных спецслужб. И только ли их силами? А Рифат Шайхутдинов из «Гражданской платформы» прямо указал на «власовцев» – на «Яблоко» и ПАРНАС, носящиеся с тем, что он загадочно назвал «власовским тезисом». Вероятно, к «пятой колонне» относится и участник тех же теледебатов Олег Митволь (не исключено, что и остальные зеленые), которого Коротченко в жанре базарной склоки изобличил как «изменника Родины». Зрителей шоу могло отчасти успокоить только то, что все эти злоумышленники-заговорщики начисто лишены способности к конспирации: в противном случае они не носились бы при всем народе с «власовскими тезисами» и не разоблачали бы сами себя, подобно Митволю, перед всей страной в телевизионный прайм-тайм. Стало быть, и компетентным органам обезвредить их легче легкого.

Правда, после некоторых выступлений закрадывались сомнения относительно того, об обороне ли страны или о чем-то другом ведут речь кандидаты в депутаты. Вот, скажем, Шайхутдинов сокрушается о том, что натовцы могут «безнаказанно заходить в нашу Украину». Конечно, под «нашей Украиной» он мог иметь в виду нечто политически неуловимое и невыразимое вроде родства православно-славянских душ (или же выразимое, но как-то странно: например, обе мировые войны мы союзничали с русофобскими англосаксами, а в лагере противников неизменно оказывалась православно-славянская Болгария). Но у Шайхутдинова эта духовная родственная связь обернулась нашим правом наказывать тех, кто, не спросясь у нас, появляется в суверенном государстве, признанном таковым и Россией. Практика такого наказания тоже относится к вопросам обороны отечества или к чему-то совсем другому? Эти деликатные вопросы оставим на усмотрение самого Шайхутдинова. Конечно, в надежде, что решать он их будет как частное лицо, а не представитель народа в Государственной думе.

Но как же участники теледебатов представляют себе укрепление обороноспособности страны? Ведь с тем, что ее вообще нужно укреплять, кажется, согласны все, включая «изменников» и «власовцев», и полемизировать тут не о чем. Рассмотреть это «как» на теледебатах стоило бы именно с политической стороны, ведь научно-технологическую и производственную сторону лучше оставить ученым и инженерам, более компетентным в ней, чем публичные политики. И тут-то обнаруживается, что о политическом аспекте роста обороноспособности страны участникам теледебатов сказать почти нечего. Или же они говорят весьма странные вещи.

Так, тот же Коротченко блеснул затертым до невозможности афоризмом Александра III о том, что у России есть только два верных союзника – армия и флот. Но это либо остроумное выражение той банальности, что России нужны сильные армия и флот, либо – и именно в политическом отношении – совершеннейшая чепуха. Ведь политически сей афоризм означает буквально то, что Россия либо в принципе не в состоянии иметь верных союзников, либо, коли у нее есть сильные армия и флот, такие союзники ей не нужны. Но даже сверхдержавам необходимы верные союзники в лице других стран! Конечно, сама «верность» при этом должна пониматься без дешевой сентиментальности в духе «дружбы навек», а прагматически и реалистически, как понимал ее британский премьер лорд Палмерстон, когда сказал: «У нас нет неизменных союзников, у нас нет вечных врагов. Лишь наши интересы неизменны...»

С последним он немного погорячился, ибо в истории (а мы все пребываем в истории) ничего неизменного нет вообще. Но в целом это высказывание достаточно точно улавливает один из ключевых элементов политической составляющей национальной безопасности, который остался вне поля зрения всех участников теледебатов. Почему они обошли его стороной? Не потому ли, что его рассмотрение заставило бы затронуть очень щекотливый вопрос о том, почему современная Россия осталась без верных союзников (в палмерстоновском прагматическом их понимании) еще до Крыма, Донбасса, Сирии? Ведь не считать же такими союзниками Беларусь и Казахстан, которые даже дипломатически не встали на сторону России в вопросе Абхазии и Южной Осетии, а уж о позднейших событиях и говорить не приходится! Мы любим подчеркивать то, что западные санкции не привели к международной изоляции России, и это во многом верно. Но мы молчим о том, почему Россия оказалась без верных союзников до санкций и безотносительно к ним. А ведь разобраться в этом очень важно, если мы хотим укреплять обороноспособность страны.

Вопросы, которые не заданы

Лорд Палмерстон, премьер-министр, адресовал депутатам палаты общин известную сентенцию о том, что у Великобритании нет ни вечных врагов, ни неизменных союзников. Иллюстрация второй половины XIX века

Или возьмем другой политический вопрос обороноспособности и национальной безопасности. После знаменитой битвы при Садовой, с которой началось бурное восхождение Пруссии к величию Германской империи, князю Бисмарку приписали знаменитое ныне высказывание о том, что прусский учитель выиграл эту битву (в действительности оно принадлежит малоизвестному Отто Пешелю). Сам факт приписывания общественным мнением этого высказывания «железному канцлеру» важнее и показательнее всего. В этом факте выразилось общее понимание того, что современные войны – в отличие, скажем, от феодальных или кондотьерских войн – выигрываются не армиями как таковыми, а нациями, лишь частью которых являются армии. Нации же становятся способными к этому, лишь обладая интеллектуальным и духовным потенциалом, создаваемым и передаваемым в первую очередь учителями. Политическое, оно же экономическое, создание условий для того, чтобы они достойно выполнили эту высокую миссию, – стержень национальной безопасности и обороноспособности. А что у нас?

Недавно мы услышали от премьера, председателя «Единой России» экстравагантное предложение учителям, недовольным своей мизерной зарплатой, перековаться в бизнесмены. И это – государственное мышление? Это – проявление заботы об обороноспособности страны? Вот что следовало бы политически обсудить на теледебатах, посвященных обороноспособности России, экономя для этого время на патетической риторике о любви к отечеству. Но риторики было так много, что обсуждать действительно важные политические вопросы оказалось некогда. Да и не хотелось этим заниматься.

И еще один очень важный политический вопрос, который даже намеком не присутствовал на тех же теледебатах. В истории немало примеров того, как в момент нависшей над нацией опасности она сплачивается. Если оставить в стороне пышную риторику, то сплочение нации окажется весьма прозаическим и преимущественно политико-экономическим вопросом. По существу, это вопрос повышения «межклассовой солидарности». Ведь ее рост обеспечивается главным образом путем перераспределения части доходов богатых в пользу малоимущих, которым как раз и предстоит гибнуть на полях сражений или возвращаться инвалидами к разрушенным очагам. Им-то и нужно внушить или поднять у них чувство того, что отечество, ради которого они приносят самые тяжкие жертвы, дорожит ими и заботится о них. А как в современной России обстоит дело с ростом «межклассовой солидарности»? Совсем плохо. Чудовищный по меркам Европы разрыв между богатством и бедностью каким был в более тучные и спокойные годы, таким и остался сейчас, когда, как нас уверяют, «война уже стучится в наши двери». Она все стучится и стучится, а достучаться до минимальной политической ответственности наших толстосумов – я уж не говорю об орде воров-бюрократов – никак не может. И что-то незаметно, чтобы она достучалась и до осознания нашим руководством необходимости перевести патриотизм из сферы высоких чувств в плоскость практических дел по налаживанию «межклассовой солидарности». А ведь это – принципиальнейший момент укрепления обороноспособности страны.

Мир как реальная сила

Пора подвести итоги и сказать конкретно, чем именно мне не понравились теледебаты на канале «Россия» 30 августа. Прежде всего легким и безответственным обращением с такими страшными словами, как «война», «изменник», «противостояние доброй половине мира» (выражение Бабаяна), «государственный переворот» и т.д. Очень плох вызываемый этим эффект привыкания к этим словам, превращения в обыденное того, что должно в самых крайних случаях служить сигналом к бою и призывом к предельному самопожертвованию. И такой эффект пагубен для обороноспособности страны. Помните, как было в маленькой басне Льва Толстого «Лгун»? Мальчик-пастушонок три раза кричал: «Сюда, скорей, волк», сбегались мужики, а волка не было. А когда волк и в самом деле появился, пастушонок вновь закричал, но никто не пришел – все устали от обмана. И волк перерезал все стадо. Как хорошо бы было, если бы те, кто ныне кричит о войне, уже стучащейся в наши двери, иногда вспоминали о классике!

Но обман здесь – не только избыточный алармизм и нагнетаемый военный психоз. Обман и в том, что война не стучится к нам, а уже пришла хотя бы в виде сирийской операции России. И об этом необходимо думать всерьез. Именно думать, а не заниматься фиглярством. Войны бывают разные, и относиться к ним вовлекаемая или уже вовлеченная в них страна должна по-разному. Ей необходимо трезво взвешивать ресурсы (материальные и иные), которые она в состоянии бросить на те или иные войны. Ей следует тщательно обдумывать возможные связи между разными видами войн и решать, заинтересована ли она в перерастании одних из них в другие или в предотвращении этого. Это и есть политический анализ, который никак не заменишь патриотическим биением себя в грудь. Кстати, ничего экстраординарного в нынешней ситуации с войнами нет. Во всем мире в течение всего периода после Второй мировой войны постоянно шли и идут какие-то войны, и в них, как правило, оказываются прямо или косвенно втянуты ведущие державы. Строго говоря, абсолютной оппозиции «мир или война» нет и не может быть. Есть оппозиция контролируемых малых войн, не срывающихся в катастрофу «великой войны», и самой этой катастрофы.

Мир между народами совсем не иллюзия, хотя полностью устранить войны нельзя. Более того, мир нужно понимать как реальную силу, которая способствует не только наращиванию обороноспособности страны, но и ее возвеличиванию и усилению ее конкурентных преимуществ перед соперниками. Позволю себе процитировать еще одно высказывание лорда Палмерстона, прямо относящееся к России: «Как тяжело жить, когда с Россией никто не воюет!» Вот ведь подсказка нашим патриотам, которые желают насолить англосаксам. Выходит, ничего хуже для них, чем миролюбивая, ни с кем не воюющая Россия, нет. Конечно, любое миролюбие обеспечивается соблюдением принципа «хочешь мира – готовься к войне». Но это еще одна банальность, не заслуживающая обсуждения. За мир ведь и в самом деле нужно бороться. Сколь бы неуклюже и даже потешно наши коммунисты ни делали это когда-то, правя в стране, они были правы и понимали то, что ныне невдомек многим участникам избирательной кампании 2016 года. Вот этой темы борьбы за мир как способа укрепления обороноспособности страны и защиты ее интересов мне больше всего не хватало во все тех же теледебатах.

Но в ходе их была высказана и одна сильная, отлично сформулированная мысль. Она принадлежит Валерию Очирову из партии «Патриоты России»: если мы хотим победить, то должны «создать шедевр» и «восхитить врага». Правда, у Очирова побежденный враг успевает восхититься нами лишь в «последнее мгновение его жизни», лишь на поле кровавого боя. Мне кажется очень важным расширить эту тему «шедевра» и «восхищения» и перенести ее в плоскость борьбы за мир. «Восхищенный» нами противник, если его «восхищение» вызвано чем-то, что мы «шедеврально» делаем вне и до кровавого боя, вряд ли нападет на нас. Способность вызывать «восхищение» – мощный фактор борьбы за мир. Именно с этим фактором у коммунистов периода Хрущева и Брежнева были наибольшие проблемы, и именно поэтому их борьба за мир оказалась неуклюжей и в чем-то комичной. Может ли современная Россия превзойти их именно в способности вызывать «восхищение»? В этом, наверное, суть проблемы. Но ее нужно прежде всего понять и вынести в сферу публичной политики. Этому нынешняя избирательная кампания пока мало способствует.