Трудности интеграции

Лидеры стран СНГ регулярно встречаются, привыкли друг к другу. Но проблемы долговременны и серьезны, на жизнь большинства людей дипломатическая рутина влияет мало. Фото Reuters

В эти августовские дни есть много поводов вспомнить как о событиях 25-летней давности, так и о том, что происходило уже на постсоветском пространстве за четверть века. Распад СССР, который стал одним из самых знаковых событий XX века, сегодня воспринимается по-разному. Кто-то склонен считать его главными причинами происки Запада и «пятой колонны», предательство Горбачева, влияние Запада, в том числе на партийный аппарат и органы безопасности, а кто-то говорит о внутренних причинах – глубокой деградации идеологической модели, экономических трудностях, нарастании общественной депрессии в середине 80-х.

Как бы то ни было, но никакие внешние влияния (факт их наличия несомненен, особенно в условиях биполярной системы) не могли бы стать успешными без внутренних предпосылок. Распад СССР, например, сопровождался возникновением национально-территориальных конфликтов на еще общем советском пространстве, которые уж точно нельзя полностью списать на происки внешних конкурентов. Причины этих конфликтов, при всех особенных чертах каждого из них, лежат, с одной стороны, в самом советском национальном проекте с его строгим ранжированием народов и их статусов, со специфической демаркацией границ и непродуманными решениями о передаче территорий, а с другой – в неспособности союзного Центра, сочетая реформы и подавление, минимизировать возможности возникновения Алма-Аты, Сумгаита, Тбилиси, Карабаха и т.д.

Условия для успеха

Нередко говорят об относительной бескровности распада страны. Действительно, если принимать во внимание наличие рисков, связанных с ядерным оружием, и наличие аналогов (например, распад Югославии), то для такой большой страны, как СССР, на первый взгляд, последствия не самые страшные. И все же никуда не уйти и от статистики жертв национально-территориальных конфликтов, и от данных по проблеме беженцев. А самое главное, последствия распада Союза мы очень хорошо чувствуем и сегодня, так как корни целого ряда конфликтов и противоречий лежат именно в советском, а порой еще и в имперском прошлом.

Если говорить о развитии такого огромного региона, как постсоветское пространство, за последние 25 лет, то можно, на мой взгляд, выделить несколько основных трендов. Вот уже четверть века мы видим продолжающуюся фрагментацию региона, отчетливо наблюдаем на его примере, как в современном мире тесно взаимосвязаны процессы интеграции и сотрудничества, с одной стороны, и дезинтеграции, регионализации и распада – с другой. При этом термин «постсоветский» мы употребляем скорее по инерции, в то время как само пространство в реальности распадается. Конечно, процессы интеграции тоже имеют место. Если СНГ – с некоторыми его позитивными моментами с точки зрения отраслевого взаимодействия и чертами переговорной площадки высокого уровня – сыграло определенную роль, то сегодня оно аморфно, и все внимание в нем сосредоточено на таких узкоспециальных, но более глубоких проектах, как Евразийский экономический союз (ЕАЭС) или Организация Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). Однако последние в своем развитии также испытывают немало трудностей.

Но главной проблемой является даже не это, а то, что большинство граждан в России, которая является становым хребтом интеграции, пока слабо ощущает пользу от интеграции, она практически не влияет на повседневную жизнь большинства. Во всяком случае, общество не видит этих позитивных моментов, а если они и есть, то не увязывает их с интеграцией.

Тем не менее сложности интеграции обусловлены не только тактическими ошибками, недостатками в приоритетном внимании к ней, излишней политизацией, но и тем, что с точки зрения экономики Россия сама, к сожалению, пока не может являться мощным ее локомотивом. Конечно, нельзя считать экономику единственным фактором силы и влияния той или иной страны в современном мире. Последние годы показали, что экономический детерминизм неверен, что экономика – это только одна из составляющих мощи и имеет скорее долгосрочное влияние, а в тактической перспективе политическая традиция, консолидация, военная мощь по-прежнему значимы, особенно в условиях наметившихся процессов ресуверенизации и возврата к национальным ценностям. И все же без современной по своему уровню российской экономики экономический интеграционный проект вряд ли может быть успешен в стратегической перспективе. С другой стороны, объективные сложности интеграции связаны с формированием государств и идентичностей на постсоветском пространстве: ведь процесс создания новых государств, новых элит, становления независимости с трудом коррелирует с наднациональными проектами как таковыми. Трудности интеграции на постсоветском пространстве характерны не только для организаций с участием России, но и для альтернативных России объединений. Примером этого может быть ГУАМ.

Поле конкуренции

Сегодня для постсоветского пространства существенны интерес и влияние внешних игроков. Это касается не только крупных держав – России, США, Китая, но и ЕС, Турции, Ирана и целого ряда других стран. Нередко это влияние как раз способствует фрагментации региона. И здесь роль России как центрального государства, вокруг которого строился единый проект, продолжает оставаться объединительной. Но подрастают люди того поколения, которое родилось уже не в СССР; западные общественные модели, при всех их кризисных явлениях, остаются привлекательными для многих, а в Центральной Азии заметно усиливается экономическое и военно-политическое влияние Китая. В этих условиях, сколько бы ни говорили о сотрудничестве, постсоветское пространство становится конкурентным полем. Характерно, что страны постсоветского пространства – вернее, их элиты – научились тонко чувствовать эти внешние влияния и лавировать между ними.

Важный аспект развития региона – роль России. Постсоветское пространство является важнейшим элементом внешней политики России и воспринимается Москвой как зона ее жизненно важных интересов. Запад, реализуя свою стратегию на этом направлении, явно недооценил готовность Москвы к активным действиям. Конечно, многое будет определяться тем, сможет ли Россия произвести конкурентные символические ценности. Но эти ценности должны быть связаны в современных условиях с привлекательностью образа жизни и с историей экономического успеха. Мягкую силу не стоит превращать в архаичную, она не может быть сфокусирована только на прошлом, а реализация ее возможна не просто как направление работы с гражданским обществом в двустороннем формате, но и как общий проект с нашими партнерами по интеграции, учитывающий, что именно и в каком виде может быть интересно молодому поколению.

На сегодняшний день о постсоветском пространстве можно говорить как о регионе, где отдельные интегрирующие элементы пока не могут преодолеть тенденции дезинтеграции и вовлечения внешних акторов, работающих на эту дезинтеграцию.

Изменить это положение можно путем прагматизации отношений между Россией и национальными элитами в странах региона, а также путем активного вовлечения России в различные проекты интеграционного сотрудничества: как в экономическом плане, так и в плане безопасности, миротворчества; как на двусторонней основе, так и через механизмы интеграции. Постсоветские страны, видя интенсификацию такого партнерства, будут обязательно стремиться взаимодействовать в рамках такого рода форматов. При этом не стоит ожидать быстрой и немедленной отдачи и слишком полагаться на интеграционные форматы: надо принимать во внимание по-прежнему доминирующую роль двусторонних отношений, уделять большое внимание подготовке страноведов-профессионалов по региону, что может быть, учитывая общее прошлое и близость в географическом и культурном смысле, нашим серьезным конкурентным преимуществом.