Зло, которое было всегда

Все легко ответят на вопрос, где выше вероятность столкнуться с коррупцией. Куда труднее реально от нее избавиться. Фото Reuters

Коррупция в России приобрела масштабы национального бедствия, которое, по мнению ряда аналитиков, близко к понятию «катастрофа».

Те, кто провозглашает целью своей политики борьбу с коррупцией (например, Алексей Навальный), практически ничего не говорят о числе коррупционеров в России в настоящее время. Между тем этот вопрос во многом определяет и причины коррупции, и возможные шаги по снижению ее уровня.

Стоит подумать: в коррупционерах – не только те чиновники федеральных и региональных министерств, которые не решают вопросов без отката, но и врачи поликлиник и больниц, школьные учителя и преподаватели вузов и колледжей, постовые милиционеры, пожарные, работники санэпидемстанций... А слесарь, который меняет нам смесители или бачок от унитаза и в дополнение к заработной плате хочет получить еще – и получает – «на лапу»?

Речь идет вовсе не о единицах, коррупционеров в России миллионы.

Но если это так, значит, коррупция имеет социальные причины, которые выходят за рамки «совести» отдельных людей.

Соответственно нужно понять причины этого социального зла, поскольку без их осмысления бороться с ним невозможно.

Инструменты сдерживания

Часто можно услышать: в России брали всегда! Из этого следует простой вывод: народ (в России) такой. Но так ли это?

В царское время большинство россиян (до 85%) жили в сельской местности. Судя по тому, как бедно жила основная масса крестьян, они «брать» не могли и не брали. А вот урядники, волостные писари и старосты брали – и делали это практически открыто. Даже в самой простой ситуации крестьянин, который обращался с просьбой к «миру», при положительном ответе ставил «магарыч», и на протяжении жизни многих поколений это стало социальной нормой. В крестьянском менталитете появилась и закрепилась «примета»: не поставишь магарыч – не будет удачи в деле.

Если же говорить о власти империи в городах и столицах, то там чиновники брали, как правило, с любого дела – даже богоугодного. Известны многие случаи, когда с деньгами, выделенными царской властью (или собранными населением) для борьбы с голодом в крестьянской среде, высокопоставленные и назначенные самим императором аристократы-руководители обращались так, что голодные крестьянские дети и старики умирали сотнями. И, заметим, ничего плохого для этих «доверенных императора» не случалось (даже когда об этом писал Лев Толстой). Коррупция в период Первой мировой войны достигла в снабжении армии чудовищных размеров, оставив солдат без обмундирования и питания. По мнению ряда историков, именно плохое обеспечение солдат стало одной из главных причин солдатского бунта запасных войск в Петрограде в феврале–марте 1917 года.

Нет сомнений в том, что в императорской России коррупция была вызвана социальными условиями: многовековым бесправием крестьян, поборами, отсутствием активной борьбы церкви с властными коррупционерами на всех уровнях и т.д.

При советском строе коррупция существенно ограничивалась (но вовсе не уничтожалась) следующими мерами.

Во-первых, оборот наличных денег был ограничен, поэтому взятка имела преимущественно, так сказать, материальную форму и, следовательно, часто не могла оставаться незамеченной как для взяточника, так и для взяткодателя.

Во-вторых, система насилия, ставшая при непосредственном участии Сталина основой советского государства, самыми жестокими мерами наказывала за преступления, связанные с хищением или незаконным использованием именно государственной собственности на всех уровнях. В этих условиях решение, которое сопровождалось взяткой, приравнивалось либо к хищению, либо к незаконному использованию государственной собственности и наказывалось по весьма суровым законам. В результате размер взятки (чаще всего – подарки или небольшие суммы денег) явно не был адекватен годам тюремного заключения.

В-третьих, одним из основополагающих принципов социалистического общества было условие сравнимости, сопоставимости материальных условий жизни разных слоев населения. Этот принцип был реализован при близости уровней оплаты труда рабочих, служащих, работников аппарата.

Понятие «близость» вовсе не означало равенства. Например, некоторые категории рабочих получали оплату в 1,5–2 раза выше, чем инженеры. Зарплата дворников была равна зарплате учителей и медицинского персонала, а иногда и превышала ее. Дополнительные блага партработников и работников управления районов и городов представляли собой продукты из пайка, комфортные квартиры, больницы и санатории, а в ряде случаев – конверты с деньгами «на лечение». Хотя именно это обстоятельство было причиной растущего недоверия людей к власти, оно не порождало массового расслоения в российском обществе. При этом любое (неожиданное) появление у работника партийного или госаппарата объекта недвижимости, автомашины, вклада или иной ценности могло стать предметом неприятных объяснений с органами правопорядка, могущих закончиться судом и (в любом случае) изъятием «незаконных ценностей».

Прозрачность материального благосостояния – разумеется, не 100-процентная – была тем не менее весьма действенным инструментом сдерживания коррупции. Более того, прозрачность в самой существенной мере подрывала механизм причинно-следственных связей, так как коррупция для многих была инструментом, который пусть с риском, но позволял им доказать (себе и окружающим) свою силу и превосходство. Получив взятки, они приобретали материальное подтверждение этого. Однако в том случае, когда прозрачность ситуации грозила тюрьмой и позором, мотив ожидаемого превосходства становился настолько рискованным, что отказ от взятки выглядел для берущего предпочтительным.

Значит ли это, что в СССР не было взяток? Вовсе нет, поскольку каждый, кто мог и хотел взять взятку, решал проблему по-своему. Хотя и государство, и общество стремились противостоять коррупции, пусть и не могли полностью избавиться от нее.

У нас и у них

Что же произошло после крушения СССР?

Очевидный развал власти, почти мгновенное массовое обнищание населения… Представим себе чиновника муниципальной службы, врача или гаишника, которые должны были содержать семью на 100–150 долл. в месяц. Их жизнь была, конечно, лучше, чем у безработного бомжа, но и они, приходя домой или считая гроши после получки, видели мир только в черном свете.

Однако со временем стали появляться люди, многие из которых явно не страдали избытком интеллекта, но тем не менее гуляли в ресторанах, покупали дорогие иномарки и отдыхали за рубежом. Если в СССР зарплата директора становилась результатом его многолетней изнуряющей работы, бессонных ночей и прежде всего его, как правило, высокой квалификации, то теперь ситуация стала иной. Не знания, а умение, не работа, а полукриминальная деятельность, не ум, а изворотливость и аморальность сделались источниками успеха и богатства. Общество вовсю криминализировалось, а чиновник (врач, гаишник) должен был кормить семью впроголодь, потому что «у него должна быть совесть». Заметим, речь уже не шла о страхе (как в СССР). Теперь основным стал такой мотив поведения: если «они» берут и их не сажают, то почему посадят меня, если я потихоньку возьму?

Всего лишь бумажка. Но если изобразить на ней нечто государственно значимое... Вот что значит сила печати. Фото Василисы Деюн

Конечно, были те, чья совесть бунтовала, но и они, оглядываясь вокруг, убеждались: другие берут и берут – и их за это не наказывают! Может быть, такая борьба с самим собой длилась долго, но общество каждый час и каждый день твердило ему: все изменилось, деньги и богатство перестали быть преступлением, и ты должен брать, так как этого требует новая жизнь, твоя семья и твое высокое мнение о самом себе.

Разумеется, далеко не все чиновники, врачи, учителя и милиционеры берут взятки. Если бы речь шла о единицах, их можно было бы просто отнести к «бессовестным» и искать меры их обуздания. Но что делать, если тех, кто берет, сотни тысяч или миллионы?

К сказанному стоит добавить: коренное отличие россиян от жителей стран западной демократии проявляется в том, что  те и другие готовы делать в противостоянии с коррупцией.

На Западе нормальный законопослушный гражданин, если он уверен в факте коррупции, не только не стесняется сообщить об этом, но и, как правило, считает это своим долгом, поскольку речь идет о бюджетных деньгах, которые формируются в том числе и за счет налогов, которые он платит. Тут и послушание закону, и собственная причастность к государственным средствам. В кругу друзей и знакомых этого человека никому не придет в голову считать его поступок неверным. Его борьба за деньги, которые он считает своими, понятна и приемлема для окружающих.

Иная ситуация в России. Решая тот или иной вопрос с чиновником (гаишником), россиянин не чувствует за собой, как правило, ни защиты власти, ни общественной поддержки.

Причина этого – прежде всего в вековой отрешенности власти от общества и от человека как главного клиента этой самой власти. Власть сегодня – так же, как вчера и издавна – не признает в нас распорядителей власти в стране.

В течение долгих столетий в России наблюдался поразительный парадокс: члены общества требуют от власти повиновения, но лишь до тех пор требуют, пока они сами не приходят во власть. Как только это происходит, они словно слепнут и глохнут и не видят (не хотят видеть), кому должны (обязаны) служить. Возможно, это происходит потому, что даже если человека во власть приводит не народ, а конкретный человек в самой власти, то и удалять его от власти будет не народ, а этот начальник. В результате, пока чиновник заинтересован в своей работе, он служит не власти вообще и тем более не народу, он руководствуется мнением и позицией «своего» начальника.

По многим причинам – природно-климатическим, географическим, историческим, политическим и т.д. – власть и основная часть общества в России всегда были отделены друг от друга. Если говорить о возможности преодоления этого разрыва, то надо отдавать себе отчет в том, что такое 300 км до города, мороз ниже 35 градусов, грязь российского бездорожья. При этом нужно не только соблюдать законы, но и выполнять волю народа. Ту волю, о которой говорят в столицах, но которая на периферии совсем иная.

Выполняя эту волю, чиновник помнит: именно за то, что он не выполнит распоряжения начальника, его лишат работы – даже если он сделал это, руководствуясь народными интересами. Противостояние общества и власти – в тысяче мелких и крупных конфликтов, и очень часто общество не хочет понять, что чиновник ограничен и в ресурсах, и в собственной свободе. На митингах, по телевидению и в Интернете его призывают служить народу и не жалеть для этого ни сил, ни собственного служебного положения. Ну и каков результат?

И если по тому же телевидению и по радио чиновник (врач, учитель, постовой) слышит, а когда приходит в магазин, школу или поликлинику, то видит, что страна вроде бы живет по рыночным законам, – то это значит: доход, выгода и достаток – главное, к чему нужно стремиться.

В результате он все время много слышит о демократии и свободе, но все время видит, что при этом главными остаются деньги и успех. Те принципы, которым его призывают следовать, остаются абстракцией, а нехватка денег (даже для первостепенных нужд) – реалией каждого дня. По существу, у него почти нет выхода: или остаться честным, но бедным, или пойти на сделку с совестью, чтобы не стать (и в собственных глазах, и в глазах окружающих) неудачником.

Что же реально можно сделать, чтобы изменить ситуацию? Такие меры есть, но необходимо понять и принять, что борьба с коррупцией – долгий и трудный процесс. В ней могут быть большие достижения, но окончательной победы не будет никогда.

Информация и юстиция

Так, прежде всего в борьбе с коррупцией – национальным бедствием России – могут быть использованы методы, которые на сегодня не получили необходимую общественную поддержку. Речь идет, например, о провокации.

Слово «провокация» звучит неприятно, но сам этот управленческ. зконий прием предупреждения и запугивания потенциальных коррупционеров вполне правомерен. Подготовка и умелое проведение ложных попыток соблазнить может стать весьма эффективным инструментом не столько в поиске, сколько в профилактике. Однако такого рода примеры должны использовать всю силу общественного мнения (то есть отражаться в СМИ) для устрашения потенциальных взяточников. Этот метод может дать ощутимый эффект и в таких коррупционных зонах, как школа, больница или дорожное движение.

Сегодняшняя законодательная база решения проблемы коррупции должна быть дополнена и расширена.

Например, деяния подсудных коррупционеров следует отнести к категории «коррупционные преступления», и потому они должны оцениваться и наказываться в соответствии с законодательной базой по данной категории. При этом в расчет надо принимать не только сумму полученных незаконных доходов, но и характер преступления (коррупции), относимого, например, к категории «коррупционное использование средств федерального (регионального) бюджета».

Как следствие коррупционные преступления в бюджетной сфере должны оцениваться как действия по подрыву финансовой базы национальной безопасности страны (региона). Отнесение уголовных дел к этой категории может обеспечить особую ответственность за преступления подобного рода.

Не менее важным можно считать изменение информационного сопровождения коррупционных дел. В случае если приговор будет вынесен судом, его решение должно быть опубликовано – с фамилиями и, возможно, с фотографиями виновных – на телевидении, в газетах и в Интернете. Цель этой меры – остановить ту часть потенциальных преступников, для которых общественное мнение (сослуживцев, знакомых, друзей, соседей и родных) может иметь решающее значение. Заметим, что эта мера должна входить в число форм наказания как обязательная и потому подлежит контролю со стороны соответствующих органов.

Эффективной формой антикоррупционной практики может стать система коллективных и обоснованных решений при использовании бюджетных средств всех уровней.

Решение должно приниматься с использованием известного механизма анонимной оценки. Пример такого рода – оценка знаний учащихся колледжей при решении вопросов их дальнейшей учебы на Западе, проводимая с полным соблюдением анонимности и непредвзятости.

Анонимность, объективность и защиту от коррупционного вмешательства надо в обязательном порядке гарантировать специальной системой безопасности, в которой контрольные структуры должны обеспечить защиту национального достояния страны – сохранность и эффективное использование бюджетных средств. И для решения этой проблемы должны быть созданы и наделены высокими полномочиями соответствующие органы защиты.

Для решения о проектах значительной стоимости (10 млн руб. и более) оценки должны быть даны (также анонимно) несколькими экспертами, которые будут брать на себя ответственность (административную или уголовную). При существенном несовпадении результатов проект должен пройти общественные слушания, а отсутствие дискуссии должно стать условием дополнительной анонимной экспертизы.