Юлий Менцин
Японские инженеры умеют применять новейшие технологии не только в промышленности, но и в быту. Эти роботы – для домашних нужд, там, где живы многовековые традиции.
Фото Reuters
У тех, у кого есть мозги, не бывает поражений, у них могут быть только победы.
Марк Твен
Более 100 лет назад Василий Ключевский в своем «Курсе русской истории» анализировал причины, по которым неоднократные попытки «завести в России европейские порядки» оказывались малоуспешными или вовсе заканчивались провалом. По мнению историка, главные причины этого – поспешность и непродуманность действий реформаторов, а также то, что они руководствовались лишь собственными интересами и представлением о том, как должен реагировать на их действия народ. Обычно новые порядки вводили путем простого копирования западных институтов. Внедряли их по приказу, что вызывало сопротивление населения, истощение его сил и устойчивое отвращение к любым попыткам казенного просвещения. В итоге таких реформ, писал Ключевский, «государство пухло, а народ хирел».
Иным, по Ключевскому, было развитие Европы, где «культурная работа ведется незримыми и неуловимыми, но дружными усилиями отдельных лиц и частных союзов независимо от государства и обыкновенно предупреждая его нужды». Поэтому европейские государства развиваются последовательно, а когда перед ними возникают новые и трудные задачи, они ищут и находят в своем народе ресурсы для их решения.
С характеристикой, данной Ключевским особенностям российского реформаторства, трудно не согласиться. Сложнее признать тезис о постоянной готовности Европы к реформам и наличии в ней ждущих использования ресурсов. Как возникают эти ресурсы, нет ли аналогичных ресурсов у нас, и если они есть, то что мешает их использовать? Не связаны ли бесспорные успехи Европы и тех стран, которые пошли по европейскому пути развития, в первую очередь с умением находить неявные ресурсы? Выходит, до тех пор, пока мы не овладеем этим умением, наши реформы будут обречены на провал? Но что это за ресурсы и как их все-таки искать?
Подсказку к решению этих вопросов я попытаюсь найти в творчестве современника Ключевского. Этот человек – знаменитый американский писатель Марк Твен. Конечно, попытка использовать Марка Твена в качестве теоретика реформ может показаться совершенно несерьезной, но, как любил повторять творец квантовой физики Нильс Бор, «есть вещи настолько сложные, что говорить о них можно только шутя». Возможно, именно романы великого писателя позволят понять те принципы успешного реформирования, которые даже не упоминаются в серьезных трактатах по экономике или социальной инженерии.
Как побелить забор
Для начала рассмотрим памятный многим эпизод, в котором Тому Сойеру поручили побелить забор. Сообразительный американский мальчик превратил это малоинтересное занятие в престижную игру, за право участвовать в которой соседские мальчишки охотно отдавали Тому свои детские сокровища. В результате забор был быстро и хорошо побелен, приятели Тома получили удовольствие, а сам он разбогател на кучу игрушек.
Вернемся теперь в мир взрослых. В 1970-е и начале 80-х годов главную угрозу своему положению в мире США видели в экономической экспансии Японии, теснившей американцев даже на их внутреннем рынке. Попытки США урезонить японцев оказались безрезультатными. Те вежливо улыбались и советовали американцам больше и лучше работать. В принципе американцы могли последовать мудрому совету и, засучив рукава, начать белить свой забор. Вместо этого потомки Тома Сойера предпочли искать тех, кто сделает это за них и еще заплатит за свою же работу.
Такие желающие нашлись. Во второй половине 80-х США совместно с Англией помогли Советскому Союзу начать перестройку. Когда СССР развалился, США часть средств, сэкономленных на вооружении, перебросили на развитие высоких технологий. Кроме того, экономике США существенно помогли потоки стратегического сырья из бывшего СССР по бросовым ценам, а также переезд значительного числа специалистов.
В 90-е годы, когда геополитическое положение США резко улучшилось, страна начала стимулировать свою экономику еще и путем быстрого наращивания государственного долга, означавшего, что другие страны помогают американцам поддерживать их благосостояние. По поводу этого долга часто приходится слышать рассуждение, что экономика США – это-де мыльный пузырь. На мой взгляд, это далеко не так. Долг, величина которого соизмерима с валовым продуктом всего человечества, – это прежде всего уникальный и очень сложный механизм развития. Это не пузырь, а скорее воздушный шар, который тянет экономику США вверх.
Ветка сакуры на Западной Украине
Эпизод с побелкой забора показывает, что при решении экономических задач важную роль может играть не только технология, но и, так сказать, антропология, или правильный учет человеческого фактора. В конце 1960-х годов интерес к быстро развивавшейся промышленности Японии проявляли не только в США и Европе, но и в СССР. В частности, у нас обратили внимание на то, какую роль в становлении электронной промышленности Японии сыграло использование дешевого труда сельских девушек, которые, переехав в город и заняв места в цехах, своими длинными и ловкими пальцами обеспечили ставшее легендарным качество японской продукции. Этот опыт попытались воспроизвести в СССР, в том числе на Западной Украине, располагавшей избыточным сельским населением.
Позже, когда анализировали причины, по которым даже на заводах, выпускавших электронику для военной цели, брак иногда доходил до 100%, выяснилось, что японский опыт был изучен у нас недостаточно. Оказалось, что японские «заводские девчата» действительно переехали в города из сел, но выросли они в семьях не крестьян, а потомственных ремесленников. Девушки воспитывались в семьях, где веками оттачивались навыки кропотливой работы с тонкими инструментами. Отсюда ловкие пальцы, дисциплина и готовность к самопожертвованию. Вспомним классическую легенду о знаменитом мастере, которому не удавалось создать какой-то особый колокол (меч, алтарь и т.п.), и его дочери, которая принесла себя в жертву, чтобы умилостивить богов и дать возможность отцу завершить работу. В итоге Японии удалось решить сразу две задачи: помочь семьям быстро разорявшихся ремесленников и обеспечить промышленность дешевой, но качественной рабочей силой.
Конечно, подобные девушки были и на Украине, но вряд ли их стоило искать на колхозных полях. Наши выходцы из сел устраивались на завод в основном ради городской прописки и жилья, получив которые, вскоре увольнялись. Таким образом, непродуманное копирование чужого опыта подрывало сельское хозяйство из-за массового оттока населения и мало что давало промышленности. Что же касается Японии, то, изучая ее экономику, американцы были поражены простотой и патриархальностью используемой в ней системы управления. Такая система была совершенно неприменима на Западе. В Японии же она работала, и работала хорошо. Но это означает, что, будучи долгое время подражателями в области высоких технологий, японцы оказались новаторами в области «высоких антропологий». Они не стали ломать свою культуру ради скорейшего приобщения к техническим достижениям западной цивилизации. Вместо этого японцы сумели найти в своих традициях и национальной психологии те ресурсы, которые позволили радикально модернизировать экономику страны.
На мой взгляд, самым удивительным в японском «экономическом чуде» является то, как органично удалось вписать архаику в модерн. Но еще удивительнее, что задолго до этого «чуда» такое вписывание в гротескной форме изобразил Марк Твен в своем фантастическом романе «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура».
Как перестроить королевство
 |
| В незнакомом мире герою романа Марка Твена приходится трудно, но он умеет ладить с людьми и проявляет изобретательность.
Кадр из фильма «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура». 1949 |
Многие, наверное, помнят, что герой романа (его имя ни разу не упоминается, возможно, чтобы подчеркнуть собирательность образа) попадает из Америки конца XIX века в Англию времен короля Артура. Там он становится кем-то вроде премьер-министра и начинает перестраивать жизнь в королевстве на привычный для него лад. Присмотримся к тому, как именно Янки удалось это сделать.
Начнем с личности этого реформатора, который до телепортации работал старшим мастером огромного оружейного завода и руководил двумя тысячами человек. Сам себя Янки характеризует как настоящего американца – человека практичного и изобретательного. Я, рассказывает он, поступил на оружейный завод, где изучил мое теперешнее ремесло в совершенстве. Я умел делать все, что только может понадобиться, любую вещь на свете; если не существовало новейшего способа изготовить какую-нибудь вещь быстро, я сам изобретал такой способ.
Несмотря на пристрастие к технике, Янки очень хорошо умеет ладить с людьми, считаться с их привычками, недостатками и отсталостью. Именно это становится главной причиной его успеха. Внезапность – не моя политика, любит повторять Янки. Народ не выносит внезапности, поэтому политик должен уметь делать уступки. Отсюда образ действий Янки, направленный на то, чтобы не навязать народу новые порядки, а наоборот, приспособиться к старым. Так, считая рыцарские турниры дикой и опасной забавой, Янки тем не менее не пытается их запретить, а думает о том, как усовершенствовать эти соревнования и сделать полезными для страны. В качестве первого шага он начинает использовать странствующих рыцарей как рекламных агентов и коммивояжеров. Поскольку у новоиспеченных агентов не все идет гладко, Янки объясняет им, что если действовать с умом, то с выгодой можно использовать даже неудачи. Когда у одного из агентов умер отшельник, вымытый в рекламных целях патентованным мылом, Янки советует не унывать и просто написать на рекламном щите, который таскал на себе рыцарь, что данный бизнес находится под покровительством святого мученика.
Одной из вершин изобретательности Янки, несомненно, является эпизод с посещением монастыря, где героя поражает обилие праздных мужчин, не умеющих и не желающих заработать себе на жизнь. Больше всего Янки поразил монах-столпник, который непрерывно и весьма синхронно бил поклоны. Нетрудно представить, как в этой ситуации повел бы себя человек с иной, чем у Янки, ментальностью. Наверное, развернул бы атеистическую пропаганду, предал бы гласности документы, изобличающие прежних настоятелей, поддержал пару раскольников, а в результате развалил бы святую обитель. Янки поступил иначе. Он «присоединил» монаха при помощи гибкой передачи к швейной машине и наладил производство фирменных рубах «Св. Столпник» для паломников, благодаря чему и монастырь, и казна короля Артура получили немалый доход.
Наряду с каскадами шуток Марк Твен устами своего героя выдвигает целую программу преобразований, которые необходимо провести в отсталой стране. Между прочим, вполне серьезную программу. Вначале, советовал Янки, следует организовать патентное бюро, потому что «страна без бюро патентов подобна раку, который может двигаться только вбок или назад». Затем надо создать сеть школ и открыть газету, так как только последняя, несмотря на все свои недостатки, «способна поднять из гроба мертвую нацию». Параллельно необходимо заняться наведением порядка в горнорудной промышленности, в которой добыча ископаемых велась по-дикарски, и в налоговой сфере, где более равномерное и справедливое распределение податей не только вызвало в стране вздох облегчения, но и в четыре раза увеличило поступление в казну. Помимо всех этих явных шагов следует, не привлекая внимания, создавать питомники, в которых можно спокойно готовить из талантливой молодежи специалистов высшей квалификации. В результате, избежав ненужного потрясения, вы через каких-нибудь несколько лет преобразуете страну и подготовите ее для следующих, более решительных шагов.
Янки и Петр I
Интересно отметить сходство между программой Янки и рядом начинаний Петра I в России. Это потешные полки, в которых изучали новые методы ведения боя. Это открытие газеты и создание школ для воспитания будущей военной и управленческой элиты. Это, наконец, лучшее из деяний Петра – учреждение им Академии наук, шаг столь же неожиданный, как и создание Янки патентного бюро в эпоху раннего феодализма.
Говоря о реформах Петра I, часто вспоминают слова Пушкина о том, что многие указы царя «писаны кнутом». Это так, но среди начинаний были и тщательно продуманные, пережившие века. Чтобы «поднять страну на дыбы», требовалось подвести под нее прочный фундамент, важной частью которого стала академия. Историк науки Н.И. Кузнецова считает, например, решение начать развитие науки в стране, где практически не было научных традиций, с учреждения академии гениальным. Ведь если бы царь решил ждать, пока в России вырастут собственные Невтоны, у нас не было бы ни Ломоносова, ни традиций Эйлера в Петербургской математической школе, ни самой школы, ни многого другого.
Аналогичные решения важны и для современной России. Сейчас много говорят о необходимости развивать производство, основанное на высоких технологиях. Но создание такого производства потребовало на Западе многих десятилетий, колоссальных капиталовложений, а также науки, нацеленной на разработку высоких технологий. В последние годы пытались пригласить в Россию на работу известных зарубежных ученых или вернуть наших ученых, уехавших на Запад. Эти попытки оказались малоуспешными. Ученые не хотят переезжать. Прежде всего из-за отсутствия творческой атмосферы, которую не может заменить никакой оклад. Петр I, кстати, основываясь на опыте Немецкой слободы, создал для ученых «кусочек» Европы. Но сейчас другие времена, и Силиконовую долину в Россию не перенесешь. Кроме того, в России уже есть наука прикладная и фундаментальная, и надо «лишь» научиться применять ее современным образом. Правда, для этого нужна современная промышленность.
Мне кажется, что разорвать этот порочный круг можно, если развивать науку не только в России, но и… за рубежом. По сути, благодаря выезду наших ученых такое развитие уже идет, и можно либо пытаться этот процесс остановить, либо, как советовал Янки, попробовать извлечь из него пользу. Например, путем создания за рубежом российских научных центров, в которые могли бы направляться на длительную стажировку (или даже постоянную работу) лучшие выпускники российских вузов.
Понятно, что реализовать такую идею непросто, и для начала надо найти страну, готовую пойти на такой шаг. Например, ту, где уже есть современная высокоразвитая промышленность, но еще нет полноценной науки и ее пытаются создать, приглашая за огромные деньги ученых из США и Европы. В такой стране (в первую очередь в Юго-Восточной Азии) наша наука могла бы вполне успешно конкурировать с западной. Особенно если научные центры будут создаваться с участием российского капитала. Такие центры стали бы для России школой по обучению современным принципам взаимодействия науки и производства, а перспектива работы за рубежом по специальности создала бы в наших НИИ и вузах мощный стимул к развитию, который невозможно создать подсчетом рейтинга и индекса.
Хочу повторить еще раз – процесс формирования российской научной диаспоры идет полным ходом. На него можно смотреть как на временное зло и мечтать о том, что все уехавшие ученые вдруг вернутся. А можно смотреть глазами героев Марка Твена как на возможность создания принципиально новых социальных институтов, способных преобразить Россию. Вспоминается описание одного эксперимента, который проводили с обезьянами. Под потолком вольера подвешивали корзину с фруктами, которая через систему блоков была привязана веревкой к кольцу, находящемуся в другом конце помещения. Видя лакомство, обезьяны прыгали, бросали в корзину палки, но не могли догадаться отвязать веревку, хотя видели ее и прекрасно умели развязывать узлы. Они, обезьяны, видели предметы, но не видели связи между ними.
