Голос из "пятой колонны"

Пафос этого лозунга, вывешенного в Севастополе, – воссоединение с Россией. Случайно ли при этом заходит речь о беде?

Россия есть Россия – «от сумы и тюрьмы не зарекайся». Правда, для интеллигенции, для той ее части, которая имеет голову на плечах, эта присказка имеет «частное определение». Какой бы ты ни был патриот и как бы ты ни любил Россию, может наступить день, когда ты окажешься с теми, кого «безбашенные патриоты» называют «предателями», «пятой колонной». Лично для меня открытие сегодняшнего дня состоит в том, что «безбашенные», радикальные патриоты куда опаснее для страны, чем «безбашенные», радикальные либералы. «Безбашенные» либералы хотя бы не призывали воевать со всем миром и погибнуть во имя того, чтобы еще один раз «дать по морде америкосам».

И этот день превращения сознательного патриота в предателя наступает тогда, когда власть отдает идеологическую инициативу в руки певцов войны. Все дело в том, что «безбашенные» державники имеют в России куда больше шансов стать ее голосом, чем «сознательные» или «просвещенные» патриоты, которые задумываются о причинах русских неудач и катастроф, пытаются извлечь уроки из нашего прошлого. К сожалению, в России мало шансов на лидерство у тех, кто призывает людей думать, нести ответственность за свои решения, считаться с голосом правды.

И в этом наша русская трагедия. Середины у нас нет.

Во власти случая

Еще недавно, в 1990-е, России угрожал хаос, утрата национальной идентичности. Еще недавно стабильности в России угрожали радикальные, воинствующие либералы, зовущие разгневанных избирателей идти на Кремль. Но не прошло и нескольких лет, и вот «вертикаль власти», созданная для противостояния хаосу, превращается в традиционное русское самодержавие. И снова, как всегда в России, ее судьба, жизнь и благосостояние многомиллионного народа становятся целиком зависимыми от склада ума и склада души ее нового всевластного хозяина. И неважно, кто этот хозяин – или царь, или генеральный секретарь, или «преемник первого президента России». Важно то, что сейчас, как всегда, каждое слово нового хозяина трактуется как текст Священного писания. Будет у нас одна судьба, когда при власти будет хозяин, который в детстве любил первым начинать неизбежную драку. Но если бы хозяином страны оказался тот, который в детстве не любил драться, то у нас, наверное, была совсем другая судьба. Самое страшное в нашей русской судьбе, неискоренимой русской судьбе состоит в том, что наша жизнь целиком и без остатка зависит от случая.

И у меня вообще в последнее время возникают страшные вопросы. Я не люблю Смердякова. Но, с другой стороны, не могу не спросить себя: «А имеет ли какой-то смысл вся наша русская история, если вся наша жизнь и наша судьба, жизнь идущих друг за другом поколений целиком зависит от случайности?» Не было бы у Николая II больного наследника, не было бы Распутина, и у нас, наверное, была бы другая судьба. Страшные мысли рождает и нынешняя Россия, хотя на самом деле, если быть честным, то, может быть, нулевые были самым благодатным периодом в русской истории. И сейчас многие блага нулевых все-таки сохраняются, а пессимизм почему-то разлит во всей этой все еще благополучной России. И трудно сказать, что опаснее для будущего России: или радикализм «безбашенных» либералов, зовущих к бунту, к очередной русской смуте, или радикализм победивших «безбашенных» патриотов, готовых умертвить и себя, и свою Родину, и даже все человечество во имя своих, во многом «безбашенных», иллюзорных представлений о «подлинном величии России».

Наши «безбашенные» патриоты забыли, что мы живем в XXI веке, в эпоху четвертой научно-технической революции, что сегодня новый железный занавес, новая изоляция от развитого и прогрессирующего Запада обернется элементарной деградацией. Эта деградация может продолжаться 5 лет или 15 лет, но от этого ситуация не меняется. И трагедия состоит в том, что даже умные наши политики, которые всегда отличались разумом, начинают говорить о том, что нужно создать российскую экономику, которая была бы целиком независимой от Запада. Без инвестиций с Запада, без новых технологий, которыми обладает Запад, без рынка, который во многом все еще остается западным, мы не сможем долго существовать. Не надо забывать о том, что реалии нынешнего, действительно неуютного для русского достоинства мира создали наши «безбашенные» предки, которые решили построить то, чего никогда не было, и которые мучили себя и соседние страны этим социалистическим или коммунистическим экспериментом. Невозможно величие и подлинное достоинство во внешней политике, когда у тебя нет «величия» в экономике и когда ты объявляешь войну Западу, который по меньшей мере в 20 раз сильнее тебя. И тут снова возникает старый русский вопрос, на который мы так и не нашли ответа. Быть Смердяковым зазорно. Проигрывая войну, ты теряешь национальную государственность. А без сохранения национальной государственности невозможно обрести полноценное европейское национальное достоинство.

Достаточно вспомнить драматическую судьбу польской нации, которая на 120 лет лишилась государственности. Но что делать, как поступать, когда твое национальное государство превращается в откровенного монстра, который во имя забавы своего очередного хозяина убивает сотни, тысячи, а при Сталине – миллионы людей? Что делать в этой ситуации? Кричать «приговоренные к смерти приветствуют тебя!», приветствуют убийцу государства? В трудные минуты, когда на твою Родину напал враг, эта русская дилемма уходит, и даже люди, недовольные монстром, идут умирать во имя спасения своего национального достоинства. Но что делать, когда твоя страна сама начинает войны, начинает посягать на суверенитет других стран, соседей? В советские времена я хотя бы мог осуждать уродства царского крепостничества, когда «добрая» русская барская душа торговала своими «братьями по Богу» как рабами, точно так, как она торговала пенькой и овсом. А теперь, для того чтобы тебя признали подлинным русским патриотом, «державником», ты должен восторгаться опричниной Ивана Грозного, должен восторгаться всеми «скрепами» русской истории, не только сталинским «державным крепостным правом», но и дореволюционным рабством. Оказывается, как говорят сегодня некоторые православные священники, Сталин, возрождая дореволюционное крепостное право, своими колхозами возвращал нас на истинно русский путь. Видит бог, трудно русскому человеку, имеющему душу, чувство совести, способному сострадать другим людям, привыкнуть к тому, что сегодня многие связывают с русским «достоинством» и русским «патриотизмом». Теперь во имя того, чтобы укреплять «достоинство посткрымской России», ты должен верить и говорить, что Сталин, наградив и поляков, и чехов, и венгров колхозами, советской системой, принес им счастье, говорить о том, что миллионы погибших в 1941–1945 годах по вине Сталина своими жертвами только укрепили величие нашей победы. И так до бесконечности. И, я думаю, демонстративный отказ значительной части постсоветской интеллигенции, особенно сорокалетних, от моральной оценки и руководителей СССР, и советской системы идет от нашей неспособности ответить на эти действительно трудные русские вопросы.

И тем не менее факт остается фактом: проснувшееся у нас с опозданием на четверть века национальное достоинство снова, в который уже раз, привело к полному отрыву государственных, державнических ценностей от ценности человеческой жизни. Более того, в посткрымской России произошло то, чего никогда не было в русской истории. Никто, кроме России и внука Ким Ир Сена, не прибегает к угрозе ядерной войны во имя защиты своих, во многом болезненных, неадекватных представлений о подлинном национальном суверенитете. Даже режиссер Карен Шахназаров, представитель культуры, предлагает бросить на Стамбул ядерную бомбу. Вот такая новая реальность. И мне кажется, что мы не отдаем себе отчета в опасности подобных всеразрушительных настроений. Мир начинает смотреть на нас после подобного рода заявлений не просто как на непредсказуемых людей, а как на изгоев, лишенных разума. Советскую нацию, которая на протяжении десятилетий говорила «лишь бы не было войны», сменила посткрымская русская нация, которая морально себя готовит под руководством нашего государственного телевидения к полной и окончательной гибели человечества во имя нашего «подлинного русского достоинства».

Готовность к смерти

Эти москвичи под трехцветными флагами вышли на демонстрацию 4 ноября, в День народного единства. Составная часть их самоощущения – угнетенность русского человека. Фото Reuters

Посткрымская Россия принесла в русскую культуру новое понимание национального достоинства, достоинства, зачатого на идее «смерти», на идее саморазрушения во имя того, чтобы сделать то, что другие не могут себе позволить, во имя того, чтобы «ударить еще раз по морде зарвавшихся америкосов». Подобные речи я слышу до сих пор, каждый день, от самых разных людей. Неважно, что мы погибнем, говорят сторонники нынешней внешней политики, главное, что мы сможем сделать то, чего не могут сделать другие. Я лично у себя в церкви Воротынского женского монастыря подобных речей не слышал, а вот модный ныне в России священник Охлобыстин даже с экрана телевизора говорит, что если мы не сумеем создать независимую от США цивилизацию, то «тогда у нас не останется другого выхода, как уничтожить весь остальной, прогнивший насквозь пороками и равнодушием мир и покончить с собой в надежде, что из чудом уцелевших человеческих особей появится наконец новое, лучшее человечество». Вперед, к полной гибели человечества – вот лозунг сегодняшней «достойной России».

Сама по себе готовность умереть за свою идею и свои идеалы с поднятой головой достойна уважения. Но когда ты связываешь достижение своих идеалов не только со своей гибелью, но и с гибелью своей страны, с гибелью всего человечества, то тут, на мой взгляд, мы имеем дело не с национальным достоинством, а с приступом откровенного человеконенавистничества. Кстати, подобное человеконенавистничество появилось у Гитлера на пороге полного и окончательного поражения во Второй мировой войне.

И вот здесь, в переходе России от безумного либерализма 1990-х к безумной державности посткрымской России, и заключается причина того, что многие люди, любящие свою страну, вынуждены встать в оппозицию к достоинству, которое угрожает не просто разуму, а всему, на чем держится человечество и человеческая цивилизация. В таких условиях многие патриоты оказываются причислены к рядам «пятой колонны». Не может человек, который действительно заинтересован в будущем своей страны, быть с теми, кто зовет к ее погибели. Очевидно, что в нынешнем «достоинстве России» нет главного, нет не только заботы о будущем, но даже мысли о том, что будет с нами завтра. С мыслями вообще плохо. Если мы погибнем во имя достоинства, то кто воспользуется плодами наших жертв? И это только один пример того, что в нашем проснувшемся «национальном достоинстве» нет не только ума, но и элементарного инстинкта самосохранения. Особенность нынешней России, ее настроений состоит в том, что иррациональное полностью вытесняет собою рациональное. Обратите внимание: даже в советское время, как я помню, во время самых бешеных «антиимпериалистических» пропагандистских кампаний не было на поверхности общественной жизни, не присутствовало в СМИ так много откровенно глупых людей с откровенной мутью в глазах. По своему опыту участия в телевизионных шоу знаю, что ведущие по непонятной причине отдают больше времени тем, кто не мыслит, а кричит, тем, кто говорит о неизбежности новой, третьей мировой войны. В советское время никогда бы не допустили на телеэкран тех, кто призывает к ядерной войне, а сейчас это стало признаком нашего нового «национального достоинства». Здравый смысл, чувство возможного, инстинкт самосохранения не просто непопулярны в современной России, а превращены в основную угрозу для нашей страны. Видит бог, «идейный идиотизм» ленинцев был куда больше насыщен мыслью, чем «идейный идиотизм» нынешних борцов с Западом.

Никогда в России не витало в воздухе так много пессимизма, исторического пессимизма, как сейчас. Даже в советское время, я уже не говорю о годах перестройки со всеми ее иллюзиями, было куда больше веры в Россию и в русского человека, чем сейчас. При всем нынешнем относительном благополучии многие говорят о какой-то зыбкости современной России, многих давит неопределенность во всем, что касается будущего нашей страны. «Уже не страшно, – признается литератор либерального направления Дмитрий Быков, – а стыдно как-то, мы все в провале, с детьми и женками, бойцы-коллеги, певцы-калеки, и после черных будут желтые, боюсь, надолго, боюсь, навеки». Но самое поразительное, что все эти идеологи «русской весны», которые ввели Дмитрия Быкова в зеленую тоску, в своих речах излучают все ту же, уже не зеленую, а черную тоску. Прослушайте снова речи и Игоря Стрелкова, и Эдуарда Лимонова во время презентации (это было 25 января) их нового «Союза спасения России». Наши идеологи «русской весны» абсолютно не верят в то, что нынешняя путинская Россия устоит. Все их планы связаны с ожидаемым «системным кризисом», с неизбежной новой русской смутой, которая приведет их к власти. И надо видеть правду: каких-либо серьезных оснований для веры в счастливое будущее России ни у кого нет. Меньше всего надежд на будущее у либералов. И либеральный проект, как мы видим, в политике в России неосуществим. Любая революция, как я уже сказал, у нас всегда оканчивается возвращением к традиционному царизму, к всевластию Помазанника Божиего. Гражданского общества как не было, так и нет, разделения властей как не было, так и нет. Впрочем, надо быть честными, либералы, которые критикуют сегодня Путина, сделали все возможное, чтобы подготовить конституционные условия для его нынешнего всевластия. Они написали Конституцию, в которой ничего не говорится о разделении властей. Череда государственных переворотов, через которую прошла Россия с 1991 по 1993 год, не могла не привести к сверхвластию. Образование и грамотность, пришедшие на смену невежеству царской России, ничего не изменили в российской психологии. Отсутствие навыков самостоятельного мышления, легковерие, плохо развитое чувство личной ответственности за свой выбор, поразительная внушаемость, вера в мифы, переход из одной крайности в другую, традиционный патернализм и т.д. и т.п. Все эти особенности нашего национального сознания мешали и мешают формированию полноценной политической системы. Поэтому не случайно многие сегодня подменяют анализ своих прежних ошибок поиском врагов. Отсюда и то, что мы сегодня наблюдаем: иррациональное полностью вытесняет разум, речи и мысли становятся мутными, отсюда и модные ныне среди мужиков разговоры о готовности взять автомат и идти в бой с америкосами. Подобные речи я слышу даже у себя в Академии наук. Глаза горят злобой, а речи пустые-пустые.

* * *

Таким образом, на самом деле нынешний всплеск иррационального и мутного тоже имеет свои причины. Когда нет серьезных аргументов для веры и в свое будущее, и в будущее своей страны, то нет места и для здравого смысла. Отчаяние разума и рождает эти параноидальные настроения, все эти разговоры о третьей мировой войне.

В том-то и дело, что сегодня Россия делится на тех, кто нашел или ищет для себя запасной аэродром на случай окончательного ухудшения экономической ситуации, кто понимает, что пока у инвесторов нет веры в будущее России, нам не на что надеяться, и на тех, кто не имеет сил вырваться из нашей русской жизни. Лучше всего чувствуют себя олигархи, которые уже давно переписали свои состояния на своих детей, получивших гражданство на Западе. Международное право защищает их будущее. А что делать тем, у кого нет никаких сбережений, тем, у кого каждое колебание нашей экономики с болью отзывается в повседневной жизни? Выход только один, старый русский выход. Основная особенность нашего русского культурного кода и состоит в том, что мы умеем нашим бедам и страданиям, которые чаще всего являются результатом наших ошибок или лености ума, придать религиозный смысл. Нет бед и страданий, а есть только наша «особая русская судьба». И, как убеждает наше телевидение нынешних, потерявших шансы на будущее людей, их достоинство как раз и состоит в том, что они изначально лишены «сытости» и что они «жизнью на минимуме материальных благ» укрепляют свою духовность. И тогда, когда мы особые, мы сакральные, можно не видеть того, что подавляющее большинство наших бед идет от непрофессионализма и ошибок тех, кто принимает у нас судьбоносные решения.