Зоны экономических перспектив

Взаимовыгодное партнерство с Вьетнамом – например, в сельском хозяйстве – стало одним из наиболее продвинутых направлений в работе ЕАЭС. Фото Reuters

«Независимая газета» не раз представляла подробный обзор ситуации, сложившейся с экономическими интеграционными группировками, которые определяют международный порядок торговли («Китай: проблемы и противоречия современной интеграции в АТР», «США и Китай создают новые правила международной торговли ХХI века», «Транстихоокеанское партнерство: цели, вызовы и перспективы», «Особенности позиции США в переговорах о преференциальных торговых соглашениях»). В настоящей статье будет рассмотрен вопрос места Российской Федерации и ее партнеров по евразийской экономической интеграции в контексте новых реалий в международной торговле.

В 2012 году Россия после 18 лет переговоров вступила во Всемирную торговую организацию (ВТО). Процесс присоединения к ВТО проходил в атмосфере недоверия между экономическими контрагентами, споров, конфликтов интересов и возмущений бизнес-сообщества, отличался повышенной степенью информационного шума.

Примерно тогда же, в 2011 году, на постсоветском пространстве впервые с момента распада СССР и появления СНГ заработало первое реальное экономическое объединение – Таможенный союз, который, пройдя несколько этапов эволюционного развития, стал основой для создания 1 января 2015 года Евразийского экономического союза (ЕАЭС). Этот мощный интеграционный блок, охватывающий широкий спектр экономических вопросов, состоит из пяти государств: таможенносоюзной триады – Белоруссии, Казахстана и России и присоединившихся к ним позже Армении и Кыргызстана. А 29 мая того же года ЕАЭС заключил свое первое соглашение о свободной торговле (ССТ) – с Вьетнамом. Присмотритесь к этим датам: за небольшой срок Россия как интеграционная центростремительная сила смогла добиться ощутимого прогресса во внешнеторговой политике. И в этой триаде – ВТО, ЕАЭС, ССТ – именно последний элемент имеет особое значение в контексте сегодняшнего дня и перспектив на будущее: региональная либерализация (чем является ССТ) – проявление в реальной жизни теории second best – выбора оптимального решения из реально достижимых.

Механизмы глобальной либерализации, выстроенные на площадке ВТО, в современной мировой торговле не могут создать условия, удовлетворяющие интересы всех членов данной организации, и, кроме того, отстают от стремительного роста потребностей бизнеса. Эти обстоятельства стали стимулом к пересмотру внешнеэкономической стратегии государств и – как следствие – к возвращению от глобальной экономической интеграции на региональный и двусторонний уровни.

Новый тренд

90-е годы XX века и первые 15 лет XXI века можно со всей уверенностью назвать периодом новой волны свободной торговли. За это время между различными государствами были заключены десятки соглашений, основанных на нормах и правилах ВТО, но создавших новые, более выгодные условия ведения торговли между странами – участницами таких соглашений. С течением времени эта тенденция приобрела ключевой характер в развитии международной системы торговли и экономических отношений.

В 2015 году с заключением Соглашения о Транстихоокеанском партнерстве (ТТП), куда вошли 12 стран, включая Австралию, Канаду, США, Японию, стало ясно, что такие мегасоглашения могут если не заменить ВТО, то стать параллельной системой свободной торговли. И в этом контексте перед Россией и другими странами ЕАЭС, ставшими полноправными членами международной торговой системы совсем недавно, стоит очень сложный вызов – наверстать время, упущенное за долгие годы экономической изоляции и политической недальновидности.

ССТ заключают государства, которые имеют тесные торгово-экономические связи, устоявшиеся отношения между экономическими агентами и выстроенные цепочки поставок. Закрепленные в таких соглашениях правила обеспечивают их участникам более удобные и более либеральные для них условия торговли, нежели нормы ВТО, и лучше соответствуют конкретным запросам и потребностям экспортеров и импортеров.

Между тем масштабы регионализации стремительно меняются. Интенсивность, с которой такие экономические лидеры, как США, ЕС, Китай и другие страны, распространяют свои правила торговли на всех остальных, увеличивается с каждым днем.

В связи с этим заключение ССТ переросло в новый тренд – стремление стран к созданию ССТ, охватывающих большое количество государств («мега-ССТ»), которые посредством эффекта масштаба и закрепления благоприятных условий торговли позволяют его участникам получить значительные преимущества. Последним примером этого тренда является вышеупомянутое Транстихоокеанское партнерство – передовой экономический проект (инициированный и продвигаемый Соединенными Штатами как противовес небывалым темпам экономического развития азиатско-тихоокеанских рынков, прежде всего экономическому чуду Китая), который охватывает около четверти оборота мировой торговли.

В свою очередь, важно понимать, что современные ССТ носят комплексный характер и не только решают вопросы снижения таможенных пошлин, но и позволяют регулировать другие аспекты, связанные с доступом на рынок: это, например, санитарные и фитосанитарные меры, технические барьеры в торговле, конкурентная политика, государственные закупки, интеллектуальная собственность и т.д. Отдельными вопросами в ССТ являются торговля услугами и инвестиционное сотрудничество.

Позитивный эффект

В чем же состоит эффективность инструмента ССТ?

ССТ преследуют максимально прагматичные цели, главной из которых является сокращение издержек национального бизнеса при экспорте товаров в третьи страны. Этого добиваются посредством снижения (чаще всего до нуля) импортной пошлины, упрощения таможенных процедур и санитарных, фитосанитарных, ветеринарных требований путем либерализации сертификационных процедур в области технического регулирования, получения доступа к рынку госзакупок третьей страны. Этот список можно продолжать достаточно долго, так как практически любой барьер, препятствующий торговле на иностранном рынке, может быть устранен договоренностями по ССТ либо негативный эффект от этого барьера будет минимизирован.

Выгоду от ССТ могут ощутить на себе потребители, так как стоимость импортных товаров, произведенных в партнере по ССТ, в случае снижения или отмены на них ввозных таможенных пошлин уменьшается. Таким образом, товар становится более доступным на внутреннем рынке и спрос на него растет. Безусловно, в этом случае выигрывают и импортеры такой продукции, получая возможность реализовывать ее в больших объемах. Надо отметить, что за снижением стоимости иностранной продукции может последовать падение цены на аналогичные товары внутреннего производства, что опять же является плюсом для потребителя.

Однако при снижении или отмене пошлин на импортную продукцию национальные производители аналогичных товаров могут пострадать из-за роста конкуренции со стороны импортных аналогов.

С учетом подобной вероятности современные ССТ предусматривают механизмы, направленные против потенциального негативного эффекта, – прежде всего возможность применения защитных мер (например, введения ввозной пошлины на непреференциальном уровне) в случаях, когда возросший вследствие либерализации торговли импорт может нанести ущерб.

Что касается производителей, то очевидно, что они получат возможность экспортировать свою продукцию на рынок партнера по ССТ в рамках более либерального торгового режима, то есть режима, при котором ограничения в сфере торговой политики будут сняты или минимизированы. Таким образом, создаются условия либо для увеличения поставок товаров, либо для поставок продукции, которая ранее не экспортировалась, поскольку была недостаточно конкурентоспособной на внешнем рынке (например, по ценовому параметру). Это первый возможный плюс. Но и поступление на рынок более дешевой иностранной продукции может быть выгодно для национальных производителей. Подобная ситуация складывается при производстве конечной продукции с использованием импортной промежуточной составляющей (сырье, материалы, полуфабрикаты), стоимость которой в случае заключения ССТ снижается, что благоприятно отражается на конкурентоспособности конечного товара. В этом случае ССТ является эффективным инструментом, стимулирующим производственную кооперацию.

Во всем мире механизм ССТ активно используется представителями бизнес-сообщества, транснациональными и национальными корпорациями, малыми и средними предприятиями для обеспечения своих настоящих и, что самое главное, будущих экономических интересов. ССТ позволяют заложить выгодные для себя экономические и регуляторные условия для экспорта товаров в среднесрочной и долгосрочной перспективе; в целом с помощью заключения ССТ государство и предпринимательское сообщество могут вместе работать над будущей диверсификацией экономической структуры национального экспорта.

ЕАЭС как огромный потребительский рынок (более 182 млн человек), находящийся в исключительно выгодной географической локации, представляет реальный интерес для третьих стран. С другой стороны, в условиях наблюдающегося экономического спада и кризиса у традиционных для государств ЕАЭС ресурсно-ориентированных экспортных моделей возникает объективная необходимость в диверсификации национальных экономик и переходе к несырьевому экспорту. Для реализации этих целей механизм ССТ видится наиболее актуальным, современным и реалистичным.

Проблема доверия

Сейчас Евразийская экономическая комиссия совместно с государствами – членами ЕАЭС прорабатывает возможность заключения ССТ с такими странами, как Израиль, Египет, Индия и Иран. Уже готовится к имплементации ССТ с Вьетнамом, также принято решение о начале аналогичных переговоров с Израилем. В  союзе обсуждаются перспективы экономического сотрудничества с Китаем, рассматриваются инициативы Камбоджи, Туниса и других стран.

Однако приходится признать, что бизнес в Евразийском экономическом союзе проявляет слабую заинтересованность в данных процессах, практически не принимая в них участие либо высказываясь однозначно против таких соглашений. При этом становится понятно, что основной задачей национальных компаний является сохранение статус-кво и недопущение введения преференциальных режимов для зарубежных партнеров ЕАЭС. Таким образом, компании стремятся обеспечить конкурентоспособность своей продукции на национальном рынке не путем повышения ее качества и применения современных бизнес-моделей, но за счет неэффективной протекционистской идеологии. Совершенно очевидно, что в интересах как государств – членов ЕАЭС, так и самих участников рынка отойти от привычной модели («лишь бы не было хуже») и прийти к пониманию, что лучше использовать все возможности для развития в будущем и получения выгоды в среднесрочной и долгосрочной перспективе, нежели довольствоваться краткосрочными преференциями.

Нельзя отрицать наличия другой проблемы – отсутствия доверия бизнеса к государству. При этом очевидно, что без проактивного и конструктивного участия бизнес-сообщества государств – членов ЕАЭС, прежде всего российских компаний, извлечение выгоды из открывающихся перспектив сотрудничества будет не просто затруднено, но и во многих случаях невозможно. Лишь в тесной связке «государство–бизнес» можно достичь успеха и реализовать глобальные цели, стоящие перед Россией и ЕАЭС в XXI веке: стать глобальным экономическим лидером и важнейшим игроком на международной экономической арене. Это именно тот случай, когда государство максимально заинтересовано в участии бизнеса и готово прислушиваться к его активной позиции.

Опыт различных стран, в особенности Транстихоокеанского партнерства, показывает, что именно активная позиция бизнеса позволяет создавать по-настоящему эффективные соглашения о свободной торговле, которые способствуют росту национального производства.