Александр Гущин
Люди из ОБСЕ на юго-востоке Украины не в силах разрешить конфликт. Но наблюдают и помогают. Фото с сайта www.osce.org
События на Ближнем Востоке, безусловно, способствовали тому, что украинский кризис и процесс мирного урегулирования на юго-востоке Украины перестали восприниматься как главная проблема европейской и международной безопасности, и внимание к ним в последние месяцы ослабло. Тем не менее сейчас вновь создалась довольно рискованная ситуация, когда мирный процесс явно буксует и вероятность прорыва к более осязаемым договоренностям невелика.
В последнее время довольно часто можно услышать, что Украина находится под полным контролем Запада, прежде всего Вашингтона, и ведет свою внешнеполитическую линию исходя из указаний из-за океана. Во многом это действительно так. Ни о какой самостоятельной роли Украины говорить не приходится. Однако ситуация, при всей важности американского фактора и влияния отдельных американских политиков и государственных деятелей, во многом зависит и от позиции европейских партнеров, и от внутриполитической ситуации в самой Украине. С последним фактором все равно приходится считаться. Работать западным операторам приходится с определенным кадровым ресурсом и внутриполитическим ландшафтом, который не изменится в одночасье. А ландшафт этот очень проблемный. Противоречий в отношениях между Украиной и Западом как по Минским соглашениям, так и по финансово-экономическому блоку довольно много. Киев подвергается серьезному давлению со стороны своих европейских партнеров, и проукраинская коалиция уже далеко не так монолитна, что особенно видно на примере Франции.
Сегодня значительная часть политических сил в Украине критикует власти за то, как они ведут переговоры в Минске и в рамках «нормандского формата». 300 голосов, необходимых для принятия во втором чтении изменений в Конституцию по децентрализации, на данный момент нет. Хотя председатель Верховной рады Владимир Гройсман считает, что в парламенте есть потенциальная возможность собрать эти 300 голосов, пока можно в лучшем случае говорить именно о потенциальной возможности. Однако для того, чтобы принять этот законопроект, требуется сложная работа как со стороны исполнительной власти, так и со стороны Запада, который, естественно, имеет значительные рычаги воздействия, начиная с финансового и заканчивая возможностями персонального влияния. Обеспечить необходимое голосование в условиях очень напряженной ситуации в Верховной раде, которая после 11 декабря должна принимать решение о будущем правительства (притом что противоречия имеют не только межфракционный, но и внутрифракционный характер), довольно сложно.
Летом голосование во многом состоялось под давлением со стороны Виктории Нуланд, помощника государственного секретаря США. Однако сегодня изменился общий контекст восприятия Украины на Западе, изменились и детали. Те, кто исходил из того, что положения, одобренные летом в первом чтении, действуют на переходный трехлетний период (из которого год уже прошел), сегодня осознают, что речь идет уже об их постоянстве, тем более что соответствующее заключение дала Венецианская комиссия. Также непростая ситуация сложилась с законом о выборах. Украина настаивает на проведении голосования для внутренних переселенцев, которых всего около 1,5 млн человек. Это вызывает негативную реакцию противоположной стороны. Особый статус при этом должен вступить в силу в день выборов, что означает, что восстановление государственной власти над отдельными районами произойдет через выборы, в то время как вопрос о том, в каком виде будет передаваться граница, пока не решен. То есть Украина может получить неконтролируемую де-факто территорию и легитимную власть на ней, которая будет скорее всего нелояльна Киеву. Кроме того, нет уверенности и в том, что будет одобрен вариант Украины, согласно которому все украинские партии смогут принимать участие в выборах.
В украинском обществе различия настроений также полярные. Примерно треть опрошенных, по данным Центра Разумкова, выступает за продолжение АТО, в то время как большая часть сторонников мира не выступает с позиций необходимости предоставления Донбассу самоуправления, а занимает такую позицию исходя из нежелания того, чтобы Украина брала на себя ответственность за поддержку ныне не контролируемых территорий.
Сегодня обе стороны – как Украина, так и Россия, которая поддерживает самопровозглашенные республики Донбасса, – стремятся представить друг друга в роли нарушителей соглашений. В Украине многие надеялись на то, что Россия не пойдет на уступки и не будет оказывать давление на ДНР и ЛНР по вопросу о проведении выборов, однако их перенос выбил козырь из рук Киева. При этом Россия довольно успешно подчеркивает, что не является противником Украины, примером чего служит согласие на реструктуризацию долга, даже несмотря на то что долг Украины давно превысил 60% от ВВП.
Ситуация же с блокадой Крыма тоже может быть обоюдоострой для Украины. С одной стороны, это актуализирует крымский вопрос. Украинское государство в условиях дефицита инструментария по Крыму использует два рычага. Первый – экономический, который довольно серьезен, если принять во внимание сложности с качеством управления и реализации инфраструктурных проектов в России, рост долгов регионов, общее снижение ВВП и затратную внешнюю политику, но явно недостаточен для того, чтобы в обозримой перспективе сделать Крым непосильной ношей для Москвы. Второй – крымско-татарский, который является с точки зрения имиджевой и внешнеполитической, пожалуй, даже более важным. У Украины за 25 лет постсоветской истории так и не появилось сколько-нибудь серьезного проекта в отношении Крыма. Лояльность нетатарского населения в Крыму была при украинских властях крайне низка. В этих условиях именно крымско-татарский проект в информационном, имиджевом плане способен играть на актуализацию крымской проблематики на таких полях, как соблюдение прав человека, национальных меньшинств и т.д. Безусловно, крымско-татарский фактор не сможет оказать решающее воздействие на ситуацию вокруг Крыма, но его актуализация Украиной в ближайшие месяцы и годы довольно вероятна. Однако его применение – без четкой стратегии по Крыму в целом – показывает всю ограниченность тех возможностей, которые есть у Украины в актуализации крымского вопроса. Кроме того, Киев может быть обвинен в общей эскалации; европейские партнеры вряд ли с радостью наблюдают за дальнейшим ужесточением блокады, в то время как стремление украинского президента продолжать представлять Украину в образе жертвы уже не работает в той мере, как это было ранее.
Сегодня украинский кризис, который перестал приковывать к себе прежнее внимание ввиду смены повестки дня на ближневосточную, остается важным дестабилизирующим фактором в Европе, а Минские соглашения, буквальное выполнение которых в строгом смысле вообще невозможно, скорее всего переносится в будущее, что в нынешней ситуации, вероятно, не самый плохой вариант. Это говорит о серьезной перспективе продолжения на какое-то время тлеющего конфликта и может ставить вопрос о различных формах миротворческих проектов. Все это происходит в условиях заметного разочарования Украиной на Западе ввиду слабой эффективности реформ, высокого уровня коррупции и слабой, как считают многие и на Западе, компетентности украинской политической элиты.
